Днём 8 сентября в мировой прессе прошла новость: со здоровьем британской королевы Елизаветы II серьёзные проблемы. В шотландскую резиденцию Балморал, где престарелая немка (до 1917 года Виндзоры именовались Саксен-Кобург-Готской династией дома Веттинов. — Прим. ред.) отдыхала от изнурительного труда монарших будней, устремились старшие представители семейства. Вместе с этим редакторы крупнейших газет принялись судорожно искать на покрытых пылью полках некрологи, заранее написанные ещё десятилетия назад.
Мир, затаив дыхание, ждал неизбежного. И неизбежное случилось, пусть и не сразу. К вечеру СМИ, каналы отдельных публицистов, блоги знаменитостей и миллионов казавшихся нормальными людей наполнила траурная патока по последнему остававшемуся в живых осколку Британской империи — королева умерла! Ушло из жизни явление настолько старое, что казалось до поры абсолютной исторической константой, ушёл мост, связывающий нашу эпоху, которой ещё не скоро дадут название, со временами Черчилля, Сталина, Трумэна и Мао.
Интернет-хохмачи щедро насыпали шуток про то, что Елизавета II приняла страну с Черчиллем, а оставила с Лиз Трасс, упуская из внимания интересную историческую иронию. Мало того, что разбитый инсультом, потерявший всякий задор и страшно уставший от жизни и власти Черчилль времён своего второго премьерства больше напоминал сегодняшнего Байдена, нежели того лорда из рода герцогов Мальборо, что мы знаем по Ялтинской конференции, так ещё и приход к власти кабинета Трасс открывает интересное противоречие между формальным и фактическим главами государства, ни за одним из которых нет внятной легитимности.
В рассуждениях про смерть английской королевы очень легко удариться в две крайности. Одни люди, не успела старуха остыть, принялись рассматривать политические подтексты, рассуждать о последствиях смерти Елизаветы для глобальной политики, говорить о британском монархе как о явном акторе международных отношений, наподобие Си Цзиньпина или Джо Байдена. Вторые, напротив, говорят, что согласно британским законам, монарх реальной власти не имеет, а следовательно, вся монархия — это большое реалити-шоу, в котором коронованная голова играет роль главной телезвезды.
Разумеется, в разговорах про государство, где традиции управления формировались многие сотни лет, всё не может быть настолько просто. Нет, покойная не была всего лишь развлечением для плебса, этакой белой Ким Кардашьян преклонного возраста, но и не она определяла устремления британской политики в период от Черчилля до Трасс. Кто-то ставит покойной в вину гибель Pax Britannica, закат солнца над той империей, где оно никогда не заходило. Это так же несправедливо, как утверждения о полной независимости британского курса от взглядов королевы.
В Британии существует традиция (за принуждение к нарушению которой порой травят сильнее, чем за преступление любого закона), согласно которой монарх, как и члены королевской семьи, должен быть выше идеологии и политики, так что участвовать в грызне партий и выражать свои взгляды ему не рекомендуется. Этой традиции придерживалась и Елизавета, однако, по ряду редких, но довольно многочисленных (ещё бы, за столько-то лет) случаев можно сделать выводы об убеждениях новопреставившейся.
Так, в середине тэтчеровских 1980-х королева прокомментировала в The Times общенациональную забастовку шахтёров, назвав её всего лишь результатом интриг главы профсоюза. Стремление франкоговорящего Квебека объявить независимость от британского доминиона Канады показалось Елизавете достойным подавления со стороны Оттавы, о чём она сообщила в телефонном разговоре якобы с канадским премьером (на самом деле это был пранкер) в 1995‑м.
Но самым возмутительным случаем нарушения упомянутой выше негласной традиции была история с шотландским референдумом за независимость. Тогда премьер Кэмерон попросил королеву высказаться против — Елизавета, общаясь со своей подданной неподалёку от шотландского Балморала, где ей было суждено умереть, посоветовала шотландке "как следует подумать" об исходе референдума. Мафиозная прямолинейность старушки Виндзор сработала: 55% шотландцев проголосовало против независимости.
Иными словами, как человек радикально иной эпохи и социального статуса, нежели все те, кто задавал идеологические тенденции где-то с середины 1970-х, Елизавета была маяком консервативной политики в Британии. Последние четверть века корректно говорить, что Елизавета была консервативнее Консервативной партии: частые сегодня внешне неотличимые от воззваний американских демократов лозунги консерваторов являются лишь отложенным результатом долгого и планомерного скатывания партии тори к умеренному прогрессивизму, на фоне которого альтернативой выглядит только радикально левое направление агитации Лейбористской партии.
Но было в поведении королевы кое-что, что не укладывалось в рамки реакции, — климатическая повестка. Мало того, что её дети все как на подбор выросли в той или иной степени агитаторами против глобального потепления, так ещё и одной из последних речей в полной королевских тирад карьере Елизаветы II стало обращение к участникам провального климатического саммита ООН в Глазго в октябре прошлого года. Там она сказала: "Никто из нас не будет жить вечно. Но мы делаем это (боремся с глобальным потеплением) не ради себя, а ради своих детей".
Старший из этих детей, 73-летний Чарльз, хорошо известен читателям "Завтра". Завсегдатай Всемирного экономического форума, страстный борец за экологию, учредитель и лауреат ряда известных прогрессивных премий и грантов и отец Уильяма — такого же завсегдатая, борца, учредителя и лауреата. Разумеется, вспоминать о близкой дружбе с представителями видных аристократических семейств, чьи фамилии подозрительно часто всплывают рядом со всякими прогрессивными инициативами, даже нет смысла. Прибавьте к этому тесное общение с нефтяными монархиями Персидского залива, открытое участие в мутных схемах по организации встреч представителей бизнес‑кругов Ближнего Востока и Британии и постоянное участие в самых разных мероприятиях сомнительного характера в качестве свадебного генерала — и вы получите портрет идеального современного аристократа, этакого британского Хантера Байдена, только без крэка, проституток и смешных фотографий на телефоне (хотя кто этого Чарли знает).
Только в конце июня отгремел скандал вокруг передачи Чарльзу трёх миллионов евро бывшим премьером Катара и хозяином огромных площадей лондонской недвижимости Хамадом бен Джасимом Аль Тани в ходе встречи с глазу на глаз в 2015-м. За какие такие заслуги принц получил в свой "благотворительный фонд" такую сумму, никто так и не рассказал, но то, как вяло отреагировала британская общественность на подобные художества своего будущего короля, намекает на привычность такого поведения.
Вообще отношения принца с катарцами были предметом множества странных историй. Так, поговаривают, что Чарльз, известный сторонник архитектуры неоисторизма и противник современных методов строительства, заставил катарских застройщиков изменить дизайн жилого квартала в Челси, что в центре Лондона, на более традиционный. Это сделало из принца врага идеологов архитектурного постмодерна — Заха Хадид, Ренцо Пиано и Жак Херцог писали на Чарльза кляузы в главные британские либеральные газеты.
В феврале прошлого года в The Guardian вышел рассказ о том, как Чарльз мешал жителям своего огромного имения в графстве Корнуолл выкупать свои дома — мешал, используя механизмы парламентского вето, ничуть не заботясь о традиции быть выше политической схватки. Также The Guardian утверждает, что процедура тайного голосования члена королевской семьи (под которым очевидно подразумевался Чарльз) помогла Парламенту принять более тысячи "нужных" законов. Документы из Национального архива показывают, что Чарльз активно способствовал принятию как актов норм внешних отношений (Закон о будущих отношениях с ЕС от декабря 2020 года), так и регуляций энергетической политики (14 марта 2016 г.), пенсий (18 октября 2011 г.), отношений государства и профсоюзов (12 июля 2009 г.) и массы других важных для британской политики вопросов. Сложно утверждать, что все эти голосования были направлены влево, но общее настроение британской политики последних двадцати лет (этого настроения не смогло сменить ни смещение лейбориста Брауна консерватором Кэмероном, ни брекзит) явно намекает нам на взгляды венценосного либерала. На это же намекает демонстративное нежелание в июле 2018 года встречаться с нагрянувшим в Лондон Трампом — открытым пренебрежением к американскому президенту тогда отметился не только фанат Обамы Уильям, но и его отец Чарльз.
После вступления в должность короля Чарльз стал Карлом — таковы особенности перевода его имени на русский: монархов и понтификов принято именовать иначе, чем обычных людей. Карл Третий — наследник казнённого в 1649-м Карла Первого и изгнанного в 1651-м Карла Второго — стал также и главой англиканства (несмотря на свой интерес к греческому православию, вызванный происхождением его отца) и руководителем Содружества наций.
В своей приветственной речи Карл пообещал "отстаивать конституционные принципы до конца своих дней". Смелое заявление для короля страны, не имеющей Конституции. Однако устоявшийся порядок вещей может измениться. Два года назад принц Уэльский заявил, что после прихода к власти намерен реформировать королевскую семью. В лояльной Виндзорам прессе всё объяснялось прагматизмом — утверждается, что содержание всего семейства обходится казне в сотню миллионов фунтов в год.
Тем не менее истинную причину замаскировать не получилось: репутационный кризис, который британская монархия терпит последние несколько лет, год за годом рушит её рейтинги. Скандалы с катарскими деньгами или то и дело вылезавшие в речах неполиткорректные ремарки покойного принца Филиппа кажутся сущими мелочами в контексте двух информационных бомб, подорвавших доверие к королевской семье. Во-первых, сын упомянутого Филиппа, царствие ему небесное, и Елизаветы, царствие ей небесное, принц Эндрю (пока живой), оказался близким другом Джеффри Эпштейна, царствие ему небесное, частым посетителем его вечеринок и ответчиком в нескольких судебных делах о слишком тесном общении с несовершеннолетними девицами. Во-вторых, реакция на демарш принца Гарри, женившегося на темнокожей американской актрисе Меган Маркл, настроила против британской короны мировую прогрессивную общественность. Переехавшие в США супруги были уволены из состава королевской семьи и принялись раздавать интервью о дремучей нетерпимости, царящей в коридорах Букингемского дворца. При этом характер двух заявлений — о резком ухудшении отношений Гарри с его отцом Чарльзом и о расистских словах "неназванного члена семьи" в адрес смешанных детей Гарри и Меган — явно называл этого "неназванного члена".
Нельзя сказать, что целая пиар-кампания Меган Маркл и примкнувшего к ней Гарри как-то серьёзно пошатнула веру британцев в монархию, но она легла в русло общего тренда на снижение популярности короны в британском обществе. В июне, в преддверии платинового юбилея Елизаветы, каналом ITV был опубликован опрос, согласно которому монархию поддерживает 62% британцев, причём в 2012-м их доля составляла 73%. Не нужно особенно глубоко понимать механизмы народной любви, чтобы догадаться: огромная часть этих процентов приходилась не на долю монархии как института, а конкретно на живого символа Англии — того самого символа, что 8 сентября перестал быть живым. Королева Елизавета, чей рейтинг, согласно опросу YouGov, составлял 75%, унесла за собой в могилу львиную долю поддержки монархии, а теряющая популярность корона легла на седую голову престарелого принца, имеющего лишь 42% рейтинга. Разумеется, нет занятия глупее, чем замерять проценты популярности монархов — разве что высчитывать рейтинг папы Римского — но тенденция дрейфа Британии в сторону республиканских установок станет в правление Карла Третьего более очевидна. Впору вспомнить слова Daily Mirror, сказанные на пике скандала с Гарри и Меган: монархия переживает худший кризис за последние 85 лет. Можно зарыться ещё глубже — в 1994 год — и найти видео, где румяная очаровашка на конференции либерал-демократов рассуждает о том, что идея передачи верховной власти по наследству — позор. Этой девушкой была Мэри Элизабет Трасс, 6 сентября вступившая в должность премьера Британии.
Да, на фоне всей этой кутерьмы с традициями, обычаями, коронациями и похоронами совершенно незамеченными прошли выборы нового премьера Британии. В стране, где живёт почти 70 миллионов человек, фактического главу государства демократически выбирали 160 тысяч членов правящей партии (давайте во имя веры в самоназванную "старейшую демократию мира" притворимся, что реальный вес имел каждый из 160 тысяч голосов). Выбор стоял между американским индусом Риши Сунаком и кондовой английской кабинетчицей Элизабет Трасс. Выбрали, как и ожидалось, вторую. Если бы ушедший в отставку Борис Джонсон не отмечался периодическим ношением килта, можно было бы назвать Лиз "Борисом в юбке": настолько её курс продолжает курс Джонсона. Предшественник тем не менее крайне вовремя ушёл в отставку, оставив на преемницу самые тяжёлые решения, к которым Британию привёл этот самый курс.
Российская пресса исторически любит преувеличивать степень проблем, которые испытывает бывшая владычица морей, из-за чего нынешний кризис не впечатляет своими показателями. Но британские журналисты признают, что совокупность множества факторов привела к тому, что страна уже сейчас испытывает проблемы, сравнимые со всё чаще упоминающимся кризисом 1973 года. 30 августа агентство Goldman Sachs объявило о том, что годовая инфляция в Соединённом Королевстве может достичь 22% — для сравнения, "разорванная в клочья" экономика РФ, согласно ожиданиям, покажет 12–13% годовой инфляции. Daily Mail со ссылкой на главу третьей по величине энергокорпорации Британии Ovo Energy утверждает, что к зиме 14 миллионов человек будут вынуждены отдавать за отопление столько, что не будет хватать на еду, — это называется "абсолютной нищетой". 23% населения, согласно опросу ITV, вообще не будут отапливать своё жильё этой зимой. Всё это, напоминаю, происходит на фоне становления королём яростного сторонника зелёной политики. В ноябре прошлого года, на пресловутом саммите в Глазго, Чарльз призвал к "военной кампании" по полной перестройке мировой экономики ради борьбы с глобальным потеплением. Похоже, что первой испытать на себе эффекты этой кампании взялась Британия.
Разумеется, исходящие от руководителей энергетических компаний рассказы про холод следует делить на три — но ведь даже так цифры смотрятся совершенно дико. Интерес большого бизнеса понятен — он хочет денег от государства. На это совершенно естественное желание премьер Трасс 6 сентября обещала и собирается выделить аж 100 миллиардов фунтов, дабы "заморозить (какой неудачный выбор слова) счета за отопление". Определённо, вливание тонн спешно напечатанных фунтов ничуть не подстегнёт и без того высокое обесценивание британской валюты, от которой эксперты ожидают скорого падения стоимости ниже показателей доллара — впервые в истории.
Английские соцсети пишут, что Британия превращается в Италию на севере. Это вовсе не значит, что на островах вдруг откуда-то появилась хорошая погода, вкусная еда или красивые женщины: намёк делается на перманентный парламентский кризис, выходу из которого не способствуют никакие смены правительств или премьеров. Несмотря на то, что подобное говорили и про Бориса, продержавшегося три года, нужно сказать такое же и про Лиз: едва ли она въехала на Даунинг-стрит надолго.
В довесок к постоянной вестминстерской грызне, не делающей различий по партийной принадлежности, и страшному кризису, сопровождаемому лозунгом кабинета Трасс "сгорел сарай — гори и хата", консерваторы рискуют потерять больше сотни мест в Палате общин. По опросам, лейбористы при полном отсутствии ярких лидеров и внятной программы уже сейчас опережают их на 15% — это не столько говорит о популярности "партии розы", сколько показывает нелюбовь избирателя к Трасс и её сказочной фрик-братии. Пресса широко распространила информацию о том, что Лиз собралась набирать в свой кабинет министров всех, кроме белых мужчин, но в данном случае удивительней всего не это. Почти полное отсутствие управленческого опыта и набор по принципу "лишь бы не сторонник Риши Сунака" намекает на невзгоды курса самой Трасс на пути к вершине британской политики. За 47 лет своей жизни (вернее, за последние 7 её лет) Трасс успела побывать министром внешней торговли, министром по делам женщин, министром окружающей среды, продовольствия и сельского хозяйства, председателем Торгового совета, министром юстиции, лордом-канцлером и министром иностранных дел. Практически весь кабинет министров, за исключением пары сторонников Джонсона, состоит из точно таких же специалистов по всему на свете, профессиональных неумех, искусных в парламентских интригах, но неспособных к взаимодействию с действительностью за стенами Вестминстерского дворца.
За этими стенами кипит жизнь. Министр иностранных дел Британии — этот пост до 6 сентября занимала Трасс — в полном названии своей должности носит ещё и слова "министр по делам Содружества". Это самое Содружество не так дружно, как раньше. Да, напялив корону, Чарльз не только превратился в Карла, но и стал королём Австралии, Багамских островов, Белиза, Гренады, Канады, Новой Зеландии, Папуа — Новой Гвинеи, Сент-Винсента и Гренадин, Сент-Китса и Невиса, Сент-Люсии, Соломоновых островов, Тувалу, Ямайки и Антигуа с Барбудой (уже объявивших о намерении выйти из состава Содружества в течение трёх лет). Не сказать, что все перечисленные осколки самого большого государства в истории человечества жаждут быть частью британского наднационального объединения. Дело здесь не только в упомянутом выше падении популярности монархии — тренде, куда сильнее наблюдаемом в бывших колониях, — но и в желании выйти из-под контроля многочисленных британских структур, мешающих странам проводить не зависящую от Лондона внешнюю политику.
Минувшей весной Уильям и Кейт, эти американцы в британских шкурах, совершили турне по мелким странам Содружества, где в лучших традициях вашингтонских культурных войн покорно сыпали пепел на свои головы в раскаянии за колониальное прошлое. Ответ, который они получили, выражался в освистывании и протестах на уровне улицы и намёках на то, что раскаяния неплохо было бы перевести в более прагматичную плоскость на уровне кабинетов.
В июне в "Завтра" публиковался материал о перспективах разлада между частями Британии — там упоминалось, что поводов для лондонской тревоги не даёт разве что Уэльс. Соцсети, реагировавшие на смерть Елизаветы, подметили интересную особенность: все расположенные в Англии британские транснациональные конторы объявили траур, поставив чёрно-белые аватарки, однако те из них, которые базируются в Шотландии и Северной Ирландии, от показательной скорби воздержались. Нет смысла цитировать ирландских футбольных фанатов, певших про "Лиззи в ящике" — хамство республиканцев происходит из их бессилия, из обиды на то, что ненавистная "Лиззи" спокойно умерла старой в своей постели, а не была, как принято в Ирландии, взорвана в машине.
Куда интереснее оказалась реакция властей частей Соединённого Королевства. Первый министр Шотландии Никола Стерджен назвала избрание Трасс катастрофой для всей Британии и анонсировала новый референдум о независимости. Пускай вас не обманывает мнимая нацеленность этого заявления на Лиз Трасс — точно подгаданное время высказывания делает его целью совсем другую Лиз, уже не способную ответить. Новый референдум собираются провести следующей осенью — как раз, когда шотландцы насытятся экономическими и энергетическими художествами Лондона. Тончайшее знание шотландской социологии подсказывает, что в этот раз, в отличие от сытого и беззаботного 2014 года, число сторонников независимости будет серьёзно выше 45%.
Кризис феодализма в своё время был вызван среди всего прочего именно тем, что разросшиеся структуры управления не могли держаться на договорённостях и обещаниях, данных смертным (хуже того — внезапно смертным) людям. На смену королю-человеку пришёл король-концепт. Абсолютизм, эпоха конструирования централизованной бюрократии и концентрации всей полноты даже локальной власти в руках двора, имела своим символом двух Людовиков — XIV и XV, на которых пришлось почти полтора века французской политической стабильности. Но груз связей и взаимных обязательств, которыми обрастал король-концепт, был не по силам королю-человеку — это доказал слабый и невезучий Людовик XVI, приведший Францию к кровавой буржуазной революции.
Нет занятия глупее, чем проводить исторические параллели — разве что замерять проценты популярности монархов, — но из происходящего сам по себе напрашивается вывод: кризис власти (как королевской, так и парламентской), который так некстати назревает в пока ещё Соединённом Королевстве, грозит стать последним танцем европейской монархии.
