ЛЕВ ТОЛСТОЙ. ДУХОВНО-МАТЕРИАЛЬНЫЙ КОСМОС. ВСЕМИР.
.................................................................................................................
...Завершая цикл очерков, эссе, заметок-размышлений Памяти величайшего из величайших, гениальнейшего из гениальнейших, памяти Льва Николаевича Толстого, благоговейно, светло-печально, признательно поклонимся Ему...
.................................................................................................................
Из архива-"оцифровки" Московско-Троицкого общественного дистанционного университета Знаний (МТОДУЗ. Троицк-в-Москве)
..........................................................................
.........................................................................
Астапово: Лев Толстой вчера,
сегодня и завтра
«Это имя было как будто какое-то магическое объединяющее слово, одинаково понятное на всех долготах и широтах земного шара…»
А л е к с а н д р К у п р и н
«Не Петербург, не Москва – Россия; Россия и не Скотопригоньевск, не городок Окуров, не Лихов, Россия
это А с т а п о в о, окруженное пространствами; и эти пространства – не лихие пространства: это
я с н ы е, как день Божий, л у ч е з а р н ы е п о л я н ы…»
А н д р е й Б е л ы й
5 июля 1909 года Лев Николаевич Толстой написал «Молитву внучке Сонечке» (будущей жене С.А. Есенина): «Богом велено всем людям одно дело: то, чтобы они любили друг друга. Делу этому надо учиться. А чтобы учиться этому делу, надо первое: не позволять себе думать дурное о ком бы то ни было; второе: не говорить ни о ком дурного; и третье: не делать другому того, чего себе не хочешь. Кто научится этому… узнает самую большую радость на свете – радость любви».
Одно из величайших проявлений духовности – предсмертные слова уходящего из жизни русского гения, обращенные к сыну Серёже: «Ещё хотел бы прибавить тебе, Сережа, совет о том, чтобы ты подумал о своей жизни, о том, кто ты, что ты, в чем смысл человеческой жизни и как должен прожить её всякий разумный человек. Те усвоенные тобой взгляды дарвинизма, эволюции и борьбы за существование не объяснят тебе смысл твоей жизни и не дадут руководства в поступках; а жизнь без объяснения ее значения и смысла и без вытекающего из неё неизменного руководства есть жалкое существование. Подумай об этом. Любя тебя, вероятно, накануне смерти, говорю это».
В своё время даровитый прозаик-полемист Евгений Замятин в публицистическом эссе «О литературе, революции, энтропии и прочем» несколько запальчиво-пассионарно, но, в сущности, верно заявлял: «Всякое сегодня – одновременно и колыбель, и саван: саван – для вчера, колыбель для завтра. Сегодня, вчера и завтра – равно близки друг другу и равно далеки одно от другого: это – поколение, это деды, отцы и внуки. И внуки – неизменно ненавидят и любят дедов, - констатирует автор романа «Мы». – Сегодня обречено умереть: потому что умерло вчера и потому что родится завтра. Такой жестокий и мудрый закон. Жестокий – потому что он обрекает на вечную неудовлетворённость тех, кто сегодня уже видит далекие вершины завтра; мудрый – потому что только в вечной неудовлетворенности – залог вечного движения вперед, вечного торжества. Тот, кто нашел свой идеал сегодня, - как жена Лота, уже обращен в соляной столп, уже врос в землю и не двигается дальше. Мир живет только еретиками: еретик Христос, еретик Коперник, еретик Толстой. Наш символ веры – ересь: завтра – непременно ересь для сегодня, обращенного в соляной столп, для вчера, рассыпавшегося в пыль. Сегодня отрицает вчера, но является отрицанием отрицания – завтра: все тот же диалектический путь, грандиозной параболой уносящий мир в бесконечность. Тезис – вчера, антитезис – сегодня, и синтез – завтра».
Вынесенные в эпиграф настоящей статьи пронзительно-впечатляющие (по своей образности и сокровенной философско-психологической глубине) слова Андрея Белого сказаны им столетие назад, когда он тяжело переживал уход из Ясной Поляны и кончину на безвестной доселе железнодорожной станции Льва Николаевича Толстого. «Городок Передонова» - место действия романа Ф. Сологуба «Мелкий бес»(1902); «городок Окуров» - восходит к горьковским «Городку Окурову» (1909) и «Жизни Матвея Кожемякина» (1910); «славный город Лихов» - из «Серебряного голубя».
«…Я чуть не с детства жил в восхищении им…» - бунинское исповедальное. «…Лев русской литературы… … колоссальный человек… …с необыкновенной творческой силищей…» - горьковская оценка. «…Л.Н. Толстой… есть великий писатель земли русской… русская земля имеет право гордится им и обязана любить его… сам факт появления в нашей многострадальной России таких писателей служит нам одним из ручательств за её лучшее будущее», - вещее провидчество Георгия Плеханова.
Из речи Л.М. Леонова на торжественном заседании, посвященном 50-летию со дня смерти Л.Н. Толстого, в Большом театре Союза ССР, 19 ноября 1960 года:
«… у нас в стране произошло событие, которое глубоко взволновало современников. На исходе одной ненастной ночи писатель Лев Толстой ушёл в неизвестность из своей яснополянской усадьбы. Кроме немногих доверенных лиц, никто в России не знал ни адреса, ни истинной причины, заставившей его покинуть насиженное гнездо. Четырёхдневное скитание, порой под проливным дождём, приводит великого старца на безвестный полустанок. Болезнь, чужая койка, огласка… и вот приезжие деятели, духовенство, мужики, «синематографисты», жандармы толпятся поодаль бревенчатого строения. Там, за стеной, один на один со смертью Лев Толстой. Все торопятся делать, что им положено в беде. Старец Варсонофий рвётся внутрь благословить отлученного от церкви мыслителя до его отхода в дальний, невозвратный путь: из Москвы поездом № 3 Рязано-Уральской железной дороги срочным грузом высылаются в Астапово для больного писателя шесть пудов лекарств. Смятение отринутых им церкви и цивилизации. Затем роковая ночь, чёрная мгла в окнах. Морфий, камфора, кислород. Последний глоток воды, в дорогу… Гольденвейзер прошепчет в форточку печальную весть, которая к рассвету облетит мир. Закатилось…».
Лев Толстой всегда и сегодня
Почти незамеченным прошло в своё время сообщение о том, что в Московской патриархии отрицательно среагировали на просьбу-предложение Владимира Толстого, директора музея «Ясная Поляна», переосмыслить акт отлучения Льва Николаевича Толстого от Церкви. Потомок великого писателя Владимир Толстой (один из 250 разбросанных по всему миру потомков) в интервью «Российской газете»
( 19 марта 2009 года) таким образом ответил на вопрос собеседника («Восемь лет назад вы обратились в Московскую патриархию с предложением осмыслить акт отлучения Л.Н. Толстого. Чем он был мотивирован?»):
- Моё обращение в Московскую патриархию имело повод – в тот год исполнилось ровно сто лет с момента опубликования определения Св. Синода об отпадении Льва Николаевича Толстого от лона Православной Церкви. И я написал Патриарху письмо. Оно было очень коротким и чрезвычайно деликатным. И не содержало просьбы отменить решение Св. Синода. Я ведь прекрасно понимаю, что не вправе давать какие-то рекомендации церкви. Единственно, о чём я просил: не проходите мимо! Есть некая дата, существенная для российской истории. Прошёл век, и век суровый для России. Поэтому мне показалось полезным по прошествии этих ста лет вернуться к осмыслению и самого акта отлучения, и его последствий для жизни русского общества, русского человека, в том числе православного…
Владимир Толстой убедительно говорит о последствиях, имеющих прямое отношение к отлучению величайшего авторитета не только России, не только Европы, но и всего мира: «…Раскололись и царствующая семья, и высшая аристократия, и поместное дворянство, и интеллигенция, и разночинные слои, и простой люд. Трещина прошла по телу всего русского, российского народа. Больше того, такая же трещина прошла внутри если не каждого, то очень многих людей, посеяв душевную смуту. Поэтому я был абсолютно убеждён в важности обсуждения и осмысления этого явления».
На вопрос интервьюера – «К новому Патриарху вы с этой же просьбой намерены обратиться?» - праправнук великого писателя со смирением и утонченной деликатностью ответствовал: «Пока не знаю. По крайней мере я не буду с этим спешить. Патриарху, не так давно заступившему на этот чрезвычайно важный и ответственный пост, есть чем заниматься, а у Православной церкви имеются и более насущные дела».
Публикация «Российской газеты» почти затерялась в малочисленных киосках Роспечати; лишь некоторые провинциальные журналисты, алчущие злободневной сенсационности, известили об отказе Московской патриархии восьмилетней давности как о факте сиюминутном, то бишь в 2009-ом году якобы имевшем место. Вот, к примеру, «полемические заметки» - «Кто призывает пересмотреть «церковное дело» Толстого?» - из «Липецкой газеты» (напомню, что на территории образованной в 1954 году Липецкой области находится А с т а п о в о). Журналист Александр Косякин сразу, как говорится, берёт быка за рога – многозначительным курсивом выделив сенсационное: «С предложением переосмыслить акт отлучения Льва Николаевича Толстого в Московскую патриархию обратился директор музея «Ясная Поляна» Владимир Толстой. Потомок писателя получил отказ». Далее – обрывки цитат из «Российской газеты», где удалены слова о восьмилетней давности обращения в Патриархию и о теперешних раздумьях: обращаться ли к новому Патриарху.
Личность Толстого, толстовские традиции
в контексте православной культуры
«…Итак, он был вполне сыном Земли, Лев Толстой, упорный труженик и гордец, который в полную нагрузку принял на свои плечи добровольное и пленительное бремя борьбы и тревоги за людей… Великий художник, он в то же время был ненасытного жизнелюбия человек… Всякий звук жизни вызывал гулкое эхо в его душе, ничто не ускользало от его нетерпеливого и деятельного внимания – философия истории, сословная архитектура государства, задачи педагогики и воспитания, смертная казнь, голод в Поволжье, деньги и землевладение в России, духоборческая эпопея, вопросы веротерпимости, бессмертия, любви и воли…» - взвешенное суждение Леонида Леонова.
Одна из трактовок личности, биографии, духовно-нравственного наследия Толстого в контексте христианской культуры – в творчестве Юрия Кузнецова.
Лев Толстой и Юрий Кузнецов… Заметная линия преемственных связей в контексте православной культуры. Юрий Кузнецов свидетельствует в автобиографическом эссе: «Я долго думал о Христе. Я Его впитывал через образы, как православный верующий впитывает Его через молитвы. Приведу пример со стороны другого поэта: И за все за грехи мои тяжкие, За неверие и благодать Положите меня в русской рубашке Под иконами умирать. – Это есенинские стихи – молитва. Они пропитаны Божеством. Если верующий читатель чувствует их иначе, пусть бросит в меня камень… Образ распятого Бога впервые мелькнул в моем стихотворении 1967 года – «Все сошлось в этой жизни и стихло». Мелькнул и остался, как второй план. Это была первая христианская ласточка…» Затем, продолжает Кузнецов, с годами «налетела целая стая» («На краю», «Ладони», «Новое небо», «Последнее искушение», «Крестный путь», «Призыв», «Красный сад», «Невидимая точа»).
«Христианские ласточки» творчески эволюционировали в философско-психологический «Путь Христа». Следующая этапная веха – «Сошествие в Ад». Сам Юрий Поликарпович счёл необходимым теоретико-культурологический комментарий: «… моё самое сложное произведение. Поэма требует от читателя больших знаний и культуры. При всей своей стихийности она строго организована и в ней четко прослежены образные и смысловые линии. Возьму одну смысловую линию – свободу воли. Это богоотступная линия человеческой гордыни, выродившаяся со временем в политическую фикцию – права человека, представляет собой ряд ловушек, куда попадают по очереди: Пелагий (его ухаб), Кампанелла (его темный утопический город), Эразм Роттердамский (клетка свободы с крысами), герои французской революции (горящая тюрьма), Дарвин (клетка с обезьянами), Ницше (он то и дело западает в собственный отпечаток), Сахаров (клетка свободы с крысами), - все эти ловушки заключены в единую западню ада. Такова только одна линия… Бездна чревата погибелью или спасеньем. Есть между смертью Христа и Его воскресеньем Тайных три дня. В мою душу запали они. Адом и Раем полны эти долгие дни. Славен Господь! Он взломал колесо возвращений. Эй, на Земле! Бог летит как стрела. На колени! Хватит шататься столбом между злом и добром! Небо есть ключ, а Земля есть Замок… Где же Дом?..».
Снился мне сон Льва Толстого. Он шёл за сохой
И пританцовывал: жег его пламень сухой.
Он пропахал полосу через адский репейник,
Но обогнул по кривой наш земной муравейник…
Духовно-этические воззрения Л.Н. Толстого
и современная экология культуры, «нравственная экология»
«Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру, то есть к Богу…» - толстовское размышление.
«Волнуюсь, метусь и борюсь духом и страдаю…» - толстовское исповедальное.
Осуществление национального проекта образования без тесной увязки этого проекта с национальным проектом культуры не приведёт к должной реализации благих замыслов.
«Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу…» - великий завет великого мыслителя, гуманиста, просветителя. Но возможно ли должное ведение без постижения истоков?
В е д а т ь… «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля поясняет значение слова – «знать, иметь о чём-либо сведение, весть, ведомость, знание». Слово-понятие «ведение» комментируется им как «знание, познание, разумение, сведение, понимание, состояние ведающего».
Ведаем ли мы то, что обязаны-должны знать, понимать, разуметь? Передаём ли мы по преемственной эстафете, по вдохновенно-бессмертной «лествице» от поколения к поколению «разумное, доброе, вечное»?
Сегодня мы озаботились задачей освоения нашими отроками и отроковицами основ Православия, корней православной культуры. Сможем ли мы достойно ответить на вечный вопрос крошечного существа: что такое хорошо и что такое плохо?
Иваны, не помнящие родства, не могут правильно и праведно ответствовать на законную любознательность вступающего в большую жизнь человека.
Что же делать, если мы не хотим быть в лице детей, внуков наших ленивыми, нелюбопытными, демагогично-краснобайскими, да фактически и лицемерными?
На первых порах – прислушается к тому, что говорили, во что верили, что защищали, что передали нам пращуры, предки наши.
Православие, Р у с с к о с л а в и е – важнейшие скрепы державности, многонациональной государственности.
Способность, потребность, в глубине души человеческой вызревающее желание учиться у истории…
А С Т А П О В О: ВСЕМ МИРОМ
ПОКЛОНИМСЯ…
«Война и мир» сражается. «Печаль с надеждою
соседствуют на рубеже войны и мира».
Под одним из стихотворений журналиста-фронтовика Якова Хелемского – пометка: Ясная Поляна. Май 1943 г. – «Калинов луг, Козлова просека. Яснополянские угодья. Вы больше, чем обитель классика. Вы обитаете в народе. Дубняк, природою изваянный. Мерцание реки Воронки. А рядом – чёрные развалины И в серых избах – похоронки». Старца великого тень, тень русского гения-патриота, скончавшегося в Астапове и похороненного в родной Ясной Поляне, чует смущенной душой автобиографический повествователь в форме красноармейца. – «Скорбят над новыми утратами Деревья Старого заказа. Проснулся колокол, упрятанный В дупло раскидистого вяза. И чудится, что вышел из дому, В рубахе длинной с подпояской, На зорьке, как привык он издавна, Сам старожил яснополянский». – Во глубине России лютовала война. Истекали кровью Белгород, Курск, Орёл, Воронеж, Тула… «Среди рассветного безлюдия Идёт он трактом деревенским. Так тихо, что слышны орудия, Орудующие под Мценском. По вырубкам и гарям топким, Внимает горю он и грому. А ветерану Севастополя Знакомо это всё, знакомо. И дом его, огню не отданный, Ещё пожаром смутно пахнет, Но в тесной комнате, под сводами, Простор Истории распахнут. Объемлет горизонты бедствия Взор мудреца и канонира. Печаль с надеждою соседствуют
На рубеже войны и мира».
Воссозданные художественным гением Пушкина, Лермонтова, Толстого события
1812 года… «Ребята, не Москва ль за нами?!..» События 1940-х годов… «Пусть ярость благородная Вскипает как волна, Идёт война народная, Священная война…»
В 1943 году выдающийся мастер прозы Всеволод Иванов написал повесть «На Бородинском поле», где своеобразно раскрыл «пушкинско-лермонтовско-толстовскую тему», тему Б о р о д и н а. Герой повести Марк Карьин рос в обстановке уважительного отношения к прошлому, наследию веков: «Красота – древние слова, розовые птицы, печально-радостный узор, пение, золотое, гладкое, легкое. На всю жизнь запомнился звучный колокольный голос отца, читающего древние сказания». На Бородинском поле особенно остро и осязаемо чувствуется перекличка времён. Некогда было оно бранным славным полем, а сейчас это поле с только что сжатой нивой: видимо, недавно поработал здесь комбайн. И вот на священное поле вновь пришла битва. Как в былые героические дни, встали сыны России на защиту заветных рубежей. Бородинское поле вновь принимает на себя удар вражеского нашествия: «И опять безмолвие, пристальное безмолвие, наблюдающее за силой и движением врагов, необозримые ряды которых теснятся на древнем русском поле». «Страшна ты, история русская…» - говорит один из героев повести, имея в виду кровавые сражения минувших столетий. Русский народ гордо и мужественно встречал врага, и теперь недругу уготован достойный отпор: «Деды стояли день. Мы стоим четвёртый и ещё четыре простоим, не заметив, не дрогнув, не возроптав».
Развернувшаяеся окрест битва обусловила переосмысление многого из пережитого. «Ему стало ясно, почему он опомнился сразу же, едва подполковник назвал ему Бородино, священное место, где сражались и сражаются русские. Искренне он сознавался самому себе, что желает наилучше биться за родину и наилучше показать себя». – «Не отдали Москвы! Не отдали»… …и ему особенно приятно, что есть какая-то маленькая буква, принадлежащая ему в длинной поэме о том, как не отдали Москву». Автор повести «На Бородинском поле» образно и метко говорит о преемственности народно-патриотической исторической традиции и традиции нравственно-художественной; «длинная поэма о том, как не отдали Москвы», начатая в пушкинско-лермонтовские времена, дописывалась уже в сороковые годы двадцатого столетия. Символична и духовно-симптоматична эта кровная связь времён: «…Ведь нынче тысяча девятьсот сорок второй год, а не тысяча восемьсот двенадцатый», - думает герой военной повести Вс. Иванова.
И сегодня, готовясь отметить 65-летие Великой Победы, мы с благодарностью и признательностью принимаем нравственно-духовную эстафету героизма, самоотверженности, беззаветной любви к Отечеству.
И конечно же, в круг чтения не могут не войти (наряду с текстами Державина, Карамзина, Пушкина, Лермонтова, Толстого, Шолохова, Леонова, Пришвина, Твардовского, Ахматовой, Федина, Исаковского) книги авторов рубежа ХХ-ХХ1 столетий, раскрывающие героико-патриотические традиции наших соотечественников. На уроках, занятиях, факультативах, олимпиадах, творческих состязаниях состоится заинтересованный разговор о великой ратной и трудовой преемственности. В духовно содержательный разговор с молодёжью вступят герои книг Бондарева и Орлова, Распутина и Друниной, Соболева и Исаева, Симонова и Чивилихина, Астафьева и Белова, Проханова и Пикуля, Полякова и Ганичева, Шукшина и Рыленкова, Проскурина и Носова, Викулова и Смелякова.
Уроки истории… Воспитание историей… Преемственная связь поколений… - «Вбегу на холм и упаду в траву. И древностью повеет вдруг из дола! И вдруг картины грозного раздора Я в этот миг увижу наяву. Пустынный свет на звёздных берегах И вереницы птиц твоих, Россия, Затмит на миг в крови и жемчугах Тупой башмак скуластого Батыя… Россия, Русь, куда я ни взгляну За все твои страдания и битвы Люблю твою, Россия, старину, Твои леса, погосты и молитвы, Люблю твои избушки и цветы, И небеса, горящие от зноя, И шепот ив у омутной воды, Люблю навек, до вечного покоя…» (Николай Рубцов).
Д.С. Лихачев в статье «Экология культуры» говорит о том, что понятие экологии нельзя ограничивать только задачами сохранения природной среды. Для жизни человека, полагает культуролог, не менее важна среда, созданная культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды при этом – задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необходима для его д у х о в н о й, нравственной жизни, для его «д у х о в н о й о с е д л о с т и», для его привязанности к родным местам, для его нравственной самодисциплины и социальности. Лихачев отмечает, что вопрос о «н р а в с т в е н н о й э к о л о г и и» не только не изучается, он даже и не поставлен нашей наукой как нечто целое и жизненно важное для человека. Изучаются отдельные виды культуры и «остатки культурного прошлого», вопросы реставрации памятников и их сохранения, но не изучается «нравственное значение и влияние воздействующей силы на человека всей культурной среды во всех её взаимосвязях, хотя сам факт воспитательного воздействия на человека его окружения ни у кого не вызывает ни малейшего сомнения… Культурную экологию не следует смешивать с наукой реставрации и сохранения отдельных памятников. Культурное прощлое нашей страны должно рассматриваться не по частям, как повелось, а в целом».
«Весь мир, вся земля смотрят на него…»
(Мировое значение и уроки наследия, традиции Л.Н. Толстого)
«Толстой никогда не состарится. Он из тех гениев искусства, слова которых – живая вода. Источник бьёт неиссякаемо. Мы снова и снова припадаем к нему, и нам кажется – мы ещё ни разу в жизни не пили такой прозрачной, чистой и свежей воды», - заметил Константин Федин. Отвечая на читательский вопрос – «чем жив Толстой до сих пор» - Михаил Пришвин отметил толстовское стремление к правде в искусстве слова («чтобы покороче и посильнее сказать… достигнуть в своём писании физической силы слова»). Говоря о нравственно-эстетических уроках Толстого, Пришвин заявляет: «Дело художника – это, минуя соблазн красивого зла, сделать доброту солнцем добра».
«Один из самых необыкновенных людей, когда-либо живших на свете» - бунинское понимание места личности и толстовского наследия в истории человечества.
Бунин вдумывается в толстовские мысли о жизни, о смерти, о бессмертии, размышляет о самом Толстом, его кончине: «И вот в 6 часов 5 минут утра 7 ноября 1910 года кончилась не только жизнь одного из самых необыкновенных людей, когда-либо живших на свете, - кончился ещё и некий необыкновенный человеческий подвиг, необыкновенная по своей силе, долготе и трудности борьба за то, что есть «освобождение», есть исход из «Бытования в Вечное», говоря буддистскими словами, есть путь «в жизнь», говоря словами Евангелия, по удивительному совпадению оказавшимися в сборнике «Мысли мудрых людей на каждый день», который он составлял в свои последние годы, как раз на странице, отведенной седьмому дню ноября: «Входите тесными вратами: ибо широки врата и пространен путь, ведущие в погибель; и многие идут ими; ибо тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».
Бунин замечает, вводя события ноября 1910 года в библейско-философский контекст («дела и труды», «суета сует», Астапово): «Думая о его столь долгой и столь во всем удивительной жизни, высшую и всё разъясняющую точку её видишь как раз тут – в его бегстве из Ясной Поляны и его кончине на этой станции»).
Всем миром поклонимся, всем миром покаемся…
Ныне справедливо говорят о потенциале духовности, человеколюбия, добротолюбия. Но чаще всего это лишь очередные (или внеочередные) декларации. Пора переходить от слов к делу, пора компетентно и предметно информировать, пробуждая «души прекрасные порывы», юношей и девушек, вступающих в большую жизнь, о нравственно-духовных исканиях и обретениях истинных «открывателей путей».
Одно из конкретных проявлений должного (а не показного) внимания к проблемам духовности – нравственно-просветительский «климат», связанный со светло-скорбной «круглой» датой: столетием со дня «ухода» в бессмертие Льва Николаевича Толстого.
В послании участникам празднования Дней славянской письменности и культуры в Саратове патриарх Московский и всея Руси Кирилл констатировал, что «этот день в нашем календаре – ещё одно напоминание о необходимости возрождения исторических, культурных и духовных традиций нашего народа. Достойные потомки не забывают славных дел своих предшественников. Но возрождение лучших национальных традиций – это обращенность не в прошлое, а в будущее… … сферы культуры и образования должны стать приоритетными для государства, потому что это важнейшее условие сохранения нашей государственности и суверенитета».
Хотелось бы передать озабоченность тем, что явно не используется значительнейший духовно-нравственный потенциал отечественной культуры (и того же Л.Н. Толстого). Я не буду говорить о том, что продолжается «штамповка» в средней и высшей школе из отроков и отроковиц «манкуртов», обделённых душеполезным чтением и размышлением. У них вольно или невольно формируется вульгарно-социологическое мировосприятие.
Следует признать, что до сих пор искусственным образом «атеистизируют» великого мыслителя, философа, психолога, культуролога, просветителя, подвижника, правдолюбца, гуманиста.
Уроки великого наследия… Уроки Льва Толстого… «Сегодня, перечитывая учебные книги Толстого, мы особенно ценим его блистательное умение пользоваться всеми оттенками, всеми возможностями языка, его щедрую затрату писательского материала на каждые три-четыре строчки, которые превращаются под его пером в умные трогательные и убедительные рассказы»,- заметил С.Я. Маршак.
Конечно же, «адвоката 100-миллионного земледельческого народа» помянет добрым словом вся Россия, вся Московия. Но в первую очередь инициативы и реальные действия естественны со стороны туляков (в Ясной Поляне родился и жил великий «старец» - пророк и гуманист), рязанцев (Астапово до 1954 года относилось к Рязанщине, здесь в Данковском уезде Лев Николаевич спасал от голода в голодные 1890-ые годы крестьян), калужан (в Оптину пустынь направился Толстой из Ясной Поляны в те тревожно-трагические дни 1910 года), липчан (теперь, с 1954 года, года образования новой области, Астапово – «липецкое»)
Имя, биография, наследие Л.Н.Толстого, конечно же, послужат сплочению литературно-духовных сил. «Все просеки ведут к нему…» Кому, как не членам писательских союзов - литераторам, публицистам, критикам, историкам литературы, журналистам, культурологам, искусствоведам, не помочь современному читателю восстановить «диалог» с одним из мудрейших, величайших, но и противоречивейших мыслителей минувших столетий? Необходимо объединить все творческо-интеллектуальные возможности. Целесообразно провести «круглые столы» с их участием, выявляя на должном уровне духовный потенциал толстовского наследия. В преддверии юбилея событий в Ясной Поляне, Оптиной Пустыни, Астапове провести форум, на который пригласить ведущих толстоведов, знатоков православной культурологии, писателей, журналистов, библиотекарей, педагогов, воспитателей.
Л.Н.Толстой был неустанным инициатором издания доступных книг для народа, для детей всех сословий. Сегодня, к сожалению, катастрофически мало именно д о с т у п н ы х книг для детей и юношества (даже о том же мудром человеколюбце из Ясной Поляны). Выпускаются коньюнктурно-роскошные дорогостоящие фолианты, а на книжных полках массовых библиотек «состарившиеся классики» заменяются детективно-развлекательным «чтивом». «Толстовские азбуки», «Толстовские абевеги», популярные брошюры о великом писателе помогут формировать нравственно-духовную позицию подрастающего поколения.
А с т а п о в о… Безвестное доселе степное местечко приковало к себе внимание всей России. Здесь, в приютившем его озолинском доме, приближался он к великому пределу человеческого бытия. Болезнь иссушала последние силы, но мощными всплесками будоражила слабеющее сердце мятущаяся, несмиряющаяся мысль…
В своей речи на торжественном заседании, посвященном 50-летию со дня смерти Л.Н. Толстого, в Большом театре СССР 19 ноября 1960 года Л.М. Леонов говорил: «…Кресло Толстого стоит пустое. В мировой литературе, в нашей нынешней также, некому пока сравниться с Толстым. Может быть, не в том и была наша задача, чтобы немедленно и до конца изъяснить разверзающуюся новь, наполненную вспышками молний, содроганиями тверди, грохотом исполинской ломки. Просто бумага тлела в наших руках! Не в том ли заключалась обязанность наша, чтобы пронести светильник гуманистической литературы сквозь бурю величайшего преобразования, довести до сведения потомков - к а к ж е совершалось всё это?
На смену нам придут замечательные творцы слова, и один из них объединит
в своём сердце предания молвы народной, социалистическую человечность, материальные завоевания обновлённой цивилизации, - и это даст ему силы подняться в толстовскую высь, откуда видна будет с полёта исправленная и дополненная карта мира, и ещё – как прожитая нами трудная эпоха вписывается в большой поток человечества.
В нашей литературе ясно различима черта, до которой нет Толстого и после которой всё в нашей духовной жизни содержит след его творческого наследия. Как бы ни были богаты наши деды, создавшие нам историю и язык, заложившие основу материального бытия, мы богаче их: во всех нас есть хоть по крупинке от Толстого. Вот пример взаимодействия Родины и Гения, который посредством врученного ему дара прославил её всемирно и через это стал Львом Толстым, которого ныне славит мир!»
