Необычность японского кинематографа логична: с точки зрения европейца, привыкшего к определённому контексту; необычайная неожиданность кинематографа Куросавы словно возводится в квадрат мировой славой, свидетельствующей о проникновенности той меры, которая становится действующей на людскую всеобщность, столь слабо осознаваемую ими.
…шаровой бездной воздействия раскрывается кинематограф Куросавы.
«Расёмон», показывающий событие – одно и то же – с точки зрения разных персонажей, словно даёт калейдоскоп людей, искажённых жизнью, как и предполагал Акутагава, чья мощь – тихого сорта…
Чьё безумие позволяло увидеть мир сквозь призмы, слишком отличные от привычных: таковыми же воспользовался и Куросава, обнажая потаённые механизмы жизни.
Киноадаптация «Идиота» Достоевского к японской действительности: словно напластование тончайших плёнок: надо, смотря фильм, снимать одну за другой, чтобы постичь истолкование режиссёра…
Мистицизму «Расёмона» словно был противопоставлен от…чуть ли не боевика идущий фильм «Семь самураев» - будто задался целью Куросава стереть границы между восточным восприятием мира и западным мировосприятием.
Или – притча, принимающая внешность боевика?
…нанятые семь должны защитить деревню.
Справятся ли?
Разбойники традиционно сильны…
«Трон в крови», сюжетом с которым поделился «Макбет», не столь уж отрицает его, показывая не таким негативным, как принято, плюс – лента обогащена приёмами театра но.
Традиция и запад, японское и мировое, всё мешалось, и слоились кадры, мерцая тайной.
…Дерзу Узала водил экспедицию по уссурийскому краю, раскрывая тайны духов, и дерева поднимались так высоко, что застили небо.
Высоким оказалось и небо А. Куросавы: столь высоким, что никогда не поблекнет.
