В Республике Южная Корея 3 июня прошли президентские выборы. По их итогам ожидаемо, но без большого отрыва победил кандидат от главенствующей в парламенте демократической партии "Тобуро" Ли Чже Мён. В своей речи по случаю победы следующий глава Южной Кореи назвал себя не иначе как "президент для всех".
После абсурдной попытки предыдущего руководителя страны Юн Сок Ёля в декабре прошлого года установить военное положение и последующего за тем импичмента граждане республики согласились бы даже на "президента только для южнокорейцев". Поэтому победа Ли Чже Мёна что в рамках Южной Кореи, что в контексте региона обладает как сложной предысторией, так и далеко идущими последствиями. Так вышло, что на место корейского популиста-консерватора Дональда Трампа пришёл корейский социал-демократ Берни Сандерс — по крайней мере, при помощи таких аналогий американо-европейская пресса подавала Юн Сок Ёля и Ли Чже Мёна во время президентских выборов 2022 года. Тогда, продолжая примитивные параллели зарубежных экспертов, местный Трамп победил, опередив менее чем на процент местного Сандерса. Спустя четыре года условно левый Ли Чже Мён обгоняет нового условно правого кандидата на восемь процентов. Что же из этого следует?
Во многом прошедшие выборы сигнализировали о полноценном переходе власти в Южной Корее от номинально правых к номинально левым. Контраст между этими политическими силами не такой и большой, однако разные политики представляют собой разное качество исполнительского мастерства. Ранее ассоциируемый с местными консерваторами и ныне изгнанный из их рядов Юн Сок Ёль в период своего президентства показал низкий коэффициент полезного действия, к которому добавился проигрыш его партии на парламентских выборах в 2024 году.
В прошедшем декабре на страницах "Завтра" уже разбирались причины и последствия "недопереворота", устроенного бывшим президентом. С тех пор Юн Сок Ёль, как ни странно, прибавил в популярности, так как для многих корейцев он стал символом борьбы с внешним влиянием, а также защитником чести своей множество раз прооперированной пластическими хирургами жены. Вплоть до ареста и импичмента в апреле горе-президент игнорировал вызовы на допросы, продолжая изображать жертву. По славной традиции южнокорейских президентов Юн Сок Ёль в связи со многими обвинениями должен отправиться в тюрьму, но вряд ли просидит там долго. Посадка президентов в Корее — прецедент нередкий и вместе с тем всегда краткосрочный. Чаще встречаются разве что заведённые на глав государства уголовные дела, которые на период президентства, за исключением актов измены или мятежа, замораживаются. Для победившего Ли Чже Мёна эта юридическая лазейка как никогда кстати — на нового президента накопились обвинения во лжесвидетельстве, коррупции, превышении должностных полномочий и даже финансовой помощи КНДР. К слову, на этом интересные факты биографии нового главы Южной Кореи не заканчиваются.
В отличие от прочих кандидатов и будто бы в соответствии с пропагандистскими клише Ли Чже Мён родом из крестьянской бедноты. Сложно входил во власть, а за время пребывания там успел и городом поуправлять, и в голодовке поучаствовать, и запретить собакоедение, и пережить покушение.
Кроме того, по последней моде политтехнологи вылепили из него кандидата, идущего против истеблишмента, пускай Ли — член доминирующей партии. Но образ грамотно выдержан, и потому за победой президента-левоцентриста можно заметить чисто национальную проблему. Она заключается в том, что большинство молодых мужчин Кореи выступают за консервативные ценности, в то время как женщины разделяют основы левых идеологий. В стране, где рождаемость бьёт антирекорды и новые поколения из-за повальной конкуренции не стремятся завести семью, эта статистика свидетельствует о дальнейшем размежевании мужского и женского. Консерватору с социалисткой будет невозможно ужиться под одной крышей, нечего говорить и об общем ребёнке. С этой точки зрения заявления Ли Чже Мёна о себе как о "президенте для всех" обрастает новыми смыслами: политически активному населению Южной Кореи нужен лидер, который не устанавливает правила, почерпнутые у правого или левого большинства. Прямо сейчас необходима фигура консенсуса, способная сплотить нацию на самом базовом уровне.
Поэтому же позиция Ли Чже Мёна касательно вроде бы острейших внешнеполитических вопросов продолжает его формулу "президента для всех". Нейтральность в отношениях с Россией и Китаем, трезвость во мнении о конфликте на Украине и возможной эскалации на Тайване — всё это подчёркивает невмешательство Южной Кореи в те сюжеты глобальной политики, где страна не в состоянии предложить что-то существенное. В противоположность Юн Сок Ёлю новый президент ратует в том числе и за возвращение за стол переговоров с Северной Кореей. Диалог со сложным соседом худо-бедно поддерживался в президентство либерала Мун Чжэ Ина (2017–2022), которого считают серым кардиналом партии парламентского большинства. Линия с установлением дипломатического канала между Сеулом и Пхеньяном — вопрос насущный, потому что с каждой новой серией испытаний ядерное оружие северного соседа видится всё реальнее. К тому же северокорейские лидеры в лице Ким Чен Ына и его сестры Ким Ё Чжон наводят шума постоянными заявлениями о подготовке к войне, а полученный северокорейскими солдатами боевой опыт в Курской области — опыт, подобного которому у южных корейцев не было с 1950-х, — видится тут дополнительным доводом в пользу того, что с Пхеньяном шутки плохи.
В политической культуре Южной Кореи существует понятие "садэ", или "служение большему", которое подразумевает признание влияния другой страны в качестве наставника или старшего брата. Эта идея уходит корнями в древние времена, когда корейская государственность находилась в прямой даннической зависимости от Китая. Тогда, в самом широком смысле, китайское являлось эталонным. В современности и без специальных знаний понятно, что Южная Корея — глубоко американизированная страна. Результаты Корейской войны и заметная диаспора корейцев в США сделали своё дело. Упомянутое уже скукоживание западными СМИ фигур Юн Сок Ёля и Ли Чжэ Мёна до Трампа и Сандерса — следствие американизации. До второго срока Дональда Рыжего казалось, что такой расклад и останется основополагающим, однако попытка действующей администрации Белого дома наложить входящую мзду почти на всё иностранное может привести к выходу Южной Кореи из-под былого американского влияния. Хоть Сеул в апреле и объявил, что "не будет сопротивляться" введённым пошлинам из-за исторического долга перед США за помощь в Корейской войне, экономическое тут вполне может ударить по культурному: южнокорейский гражданин остро почувствует вес вашингтонской дани на себе и точно будет знать, кого винить. Учитывая, что молодое поколение корейцев отказывается вкалывать по заветам отцов и дедов (все азиатские тигры давно ушли в спячку), замедление роста экономики Южной Кореи в последние годы способно трансформироваться в эпоху стагнации. И никакие кей-попы с дорамами и футболисты с актёрами не вернут страну в первый экономический эшелон.
Трезво оценивают будущее Сеула и в Пекине.
Председатель КНР Си Цзиньпин поздравил Ли Чжэ Мёна с победой на президентских выборах, отправив телеграмму с двусмысленной формулировкой о том, что "обе стороны преодолели различия в идеологии и социальных системах, работали рука об руку". Нейтральность нового президента Южной Кореи Китай хочет использовать себе на руку: отправленный на скамью импичмента Юн Сок Ёль в 2023 году доехал до американской резиденции Кэмп-Дэвид, где бок о бок с Джо Байденом и японским премьером Фумио Кисидой собирался переизобретать систему безопасности в Южной Азии. Дошло до того, что никто из троих участников той конференции по состоянию на 2025 год не удержался на своём посту. Китай явно не хочет повторения таких контактов, да и лишний партнёр в возможной экономической конфронтации с администрацией Трампа тоже не помешает. Корейское садэ ведь понятие гибкое — иногда большой брат видится на западе, а иногда — на востоке.
Наконец, предполагаемая нейтральность президента Ли Чжэ Мёна — намёк на то, что экономические санкции против России будут незаметно отменяться. Отстранённость Южной Кореи от всяческих сюжетов должна бы привести к отстранённому взгляду на спущенные сверху глобалистские истины.
