В первые дни октября, среди осеннего золота и холодной лазури я вспоминаю это грозное, жуткое и прекрасное время – события 1993 года.
Ночное лунно-белое здание Дома Советов, похожее на синюю льдину. Наши сидения с Ачаловым в ледяном кабинете при свече. «Спираль Бруно» лёгкими ворохами разбросана вокруг осаждённого дома. Подземелья с журчащей водой, по которым проносили баррикадникам свежий номер газеты «День». Ликующий прорыв блокады, братание с баррикадниками. Белое, как мел, лицо Бабурина. Лихо заломленный берет Макашова. Грузовики со знамёнами, подъезжающие к башне Останкино. Чёрная ночь, прошитая красными трассерами пулемётов. Чмоканье пуль в живые тела. Взбесившийся БТР, стреляющий по толпе. Одинокий, потрясённый Анпилов.
И наутро — танки, дымные клубки на белом фасаде дворца. Солдаты, согнувшись, как сороконожки, один за другим крадутся за бронёй БТРа. И ужасный огонь, летящий к небу в центре Москвы, и пленники, идущие под конвоем по белым ступеням дворца, и улюлюкающие, ликующие, махающие велосипедными цепями победившие демократы. И над всем огромное, тяжкое, до неба тулово Ельцина, отрыгивающего дурные слова.
Что это было — восстание 1993 года? Как видится оно теперь, спустя тридцать лет? Это был жестокий кровавый разгром оппозиции, арьергарда, с опозданием в два года выступившего на защиту Советского Союза. Это была красно-коричневая, московской школы, икона, из которой капала кровь, и которая по сей день мироточит. И всякий, кто верит в русскую историю, кто чувствует мистический смысл падения и воскрешения Государства Российского, пусть приложится к этой иконе.
Там, в пожарище, где сгорали люди и гибла целая великая эпоха — с Победой, с громадными стройками, с гагаринский полётом — там рождалось нечто новое, неуловимое, не подвластное огню, что, спустя несколько месяцев, проявилось на выборах в Государственную Думу. Победили патриоты — те, в кого стреляли танки и кого били велосипедными цепями, кого проклинали Явлинский, Чубайс и Немцов. Первая Дума вышла патриотической, русской вопреки всем огням и пожарам.
Тогда, в 1993 году, рухнуло и больше не возрождалось задуманное либералами государство. Указ о его роспуске подписали танки росчерками взрывов на фасаде Дома Советов. И всё, что говорилось и теперь говорится о новом демократическом строе, является белилами, которыми хотели замазать кровавую кляксу на фасаде Дома Советов.
Крохотная молекула нового Государства Российского, рождённого в горящем Доме Советов, была почти незаметна среди бесчинств демократов, которые грабили страну, хапали народные золото, нефть и газ, разоряли могучие заводы, уничтожали великую русскую школу и науку, подвергали осквернениям все символы русской истории. Эта молекула незаметно, но росла, она развивалась, она складывалась в новое Государство Российское. Все, кто ликовал и глумился над нами в те кровавые дни, все они бежали, поджав хвосты, трусливо и гнусно, увозя с собой награбленные бриллиантовые ожерелья и золотые венцы. Все они покрыты позором, их презирает и ненавидит страна.
Баррикадники под огнём пулемётов, сгорая в огне, своими опалёнными пальцами крестили новое Государство Российское. То государство, которое вновь собрало по крохам и построило великие оборонные заводы. То государство, которое возвратило Крым. То государство, которое подняло восстание в Донбассе. То сегодняшнее государство, которое грозно и истово сражается с западным минотавром, тем самым, что отдал приказ покончить с Советским Союзом, испепелить всё советское, русское и вдохновил Ельцина на чудовищный государственный переворот 1993 года.
В эти дни помянем всех павших, всех ушедших от нас. Помянем анпиловцев, макашовцев, помянем Добровольческий полк, помянем Союз офицеров, помянем баркашовцев, помянем жениха и невесту, сгоревших в огне, помянем батюшек, под огнём пулемётов молившихся о спасении Родины. Помянем их всех. И пусть в русских храмах запылают поминальные свечи, которые являются свечами заздравными, ибо «последние станут первыми». И дети баррикадников штурмуют сегодня укрепрайоны под Харьковом и Херсоном.
