Футурологическое безумие
Еще сравнительно недавно рассуждения о будущем мало кого волновали. Футурологи cчитались кем-то вроде "городских сумасшедших". Если о будущем и шла речь, то лишь в пролонгации настоящего. Сегодня — одна серия айфонов, завтра — новая, более совершенная, а послезавтра — и вовсе технически бесподобная. Вот и всё будущее. То есть — уже не будущее, а продлённое настоящее. Будущее в этом смысле в континууме современной цивилизации вообще отсутствовало. Отсутствовало фактически и прошлое, так как новая общность формировалась на разрыве с традицией и прежними историческими нарративами. Цивилизация начала третьего тысячелетия оказалась, таким образом, цивилизацией одномерного настоящего.
Но вот грянул кризис 2020 года (является ли он кризисом пандемическим или пандемия стала его прикрытием, — оценки расходятся), и ментальные двери в будущее были отворены. И оттуда, из-за этих дверей на человечество обрушился хаос. Футурология, которая была, повторюсь, уделом "городских сумасшедших", вдруг оказалась в центре общественного внимания. О том, каким будет постпандемический мир, высказались в течение двух-трёх месяцев фактически все мыслители, претендующие на роль интеллектуальных предводителей человечества.
Широта спектра мнений о будущем и активность их продуцирования позволяет охарактеризовать ситуацию как "футурологическое безумие". Ничего подобного не было даже в периоды эсхатологических ожиданий средневековья. Тогда весь дискурс структурировался вокруг одной-то основной версии религиозного Апокалипсиса. Сегодня же какой-либо конвенциональности во взглядах на будущее и даже на предмет обсуждения нет как таковой.
Модели постпандемического мира
Из этого футурологического хаоса может следовать далее либо окончательный интеллектуальный распад человечества, переход в состояние циркуляции многочисленных химер, либо некая идеологическая кристаллизация. Вот эта идеологическая кристаллизация и будет интересовать нас в перспективе дальнейшего рассмотрения. Пока из мозаичной палитры картин будущего можно абстрагировать восемь футурологических моделей. Все эти модели неустойчивы и могут служить скорее не пониманию будущего, но пониманию хода развития общественной мысли.
Модель "заглохшие моторы" или "новое средневековье": глобальный технологический регресс, распад экономической связности.
Модель "глокализации": распад до уровня локальных сообществ, как в первой модели, но сохранивших связанность друг с другом в новых форматах.
Модель "технологического оптимизма", "цифрового рая": вызов коронавируса окажется вызовом, подтолкнувшим научно-технический прогресс, развитие сфер, связанных с искусственным интеллектом и генной инженерией; этот толчок — "новая шоковая терапия" — был необходим.
Модель "автаркийных пространств": установка открытости будет заменена установкой автаркизации, произойдёт восстановление утративших было суверенитет национальных государств.
Модель "враждующих цивилизаций": Запад во главе с США утратил свой моральный авторитет и потеряет фактическую гегемонию, вследствие чего произойдёт раздел мира на несколько зон геополитического, геоэкономического и геокультурного влияния.
Модель "цифрового фашизма" или "цифрового концлагеря": под предлогом обеспечения безопасности человека установится режим тотального контроля, воспроизводящий всю "оруэллиану"; но это не будет полным свёртыванием глобализма, а уровневым распределением допуска в глобальный мир (избранные, допускаемые к перемещению, использованию экологических ресурсов, и — большинство, к такому перемещению и использованию не допускаемое).
Модель "сверхглобализма": глобальные проблемы человечества, сообразно с этой версией, могут быть решены только сообща, для чего будет создан постоянно действующий управленческий орган, Мировое правительство.
Модель "Звезда Полынь": реализация апокалипсического сценария, начинающегося со страшного мора, продолженного установлением власти антихриста и чипизацией, завершаемого Армагеддоном и Страшным Судом.
Идеология в условиях кризиса
Футурологические картины постпандемического мира создаются на основе вкусовых предпочтений, идеологических симпатий и антипатий, эвристических озарений, а то и религиозных откровений. Обнаруживается при этом очевидный дефицит научной методологии прогнозирования будущего. В ситуации кризиса — тем более, кризиса нетипичного — оказалось, что общественные науки не имеют надёжного инструментария для прогноза. К естественным наукам, оказавшимся неспособными выработать конвенциональный подход в отношении даже первичной диагностики COVID-19, этот упрек относится в той же мере. Поэтому задача данной статьи заключается не в том, чтобы дать очередную версию постпандемического мира, а проанализировать направленность идеологических рефлексий. Ответы на вопрос, кто прав в дискуссии о будущем мира и о природе кризиса 2020 года, мы в данном случае оставляем за скобками. В фокусе внимания — катализированная кризисом трансформация идеологий.
Проводимый анализ исходит из условия, что изменения в 2020 году не будут полностью отыграны назад, и точка невозврата в системных трансформациях пройдена. Ограничительные меры будут, вероятно, ослабляться и ужесточаться вновь, но шаблон реагирования на угрозы был апробирован, и на каждый сопоставимый вызов теперь дóлжно отвечать по аналогии с принятой рецептурой действий.
Кризисы, как вызовы, адресованные человечеству, являлись в мировой истории главными катализаторами развития идеологии. Ответами на них и были те или иные версии посткризисного жизнеустройства. Возьмём, к примеру, вызов "Великой депрессии" 1930-х гг. Ответом на него в рамках либеральной идеологии явился переход на позиции кейнсианства, признание целесообразности государственного регулирования и больших общественных проектов, выдвижение "нового курса" Рузвельта. Экстремизированным развитием идеологии национализма и национал-консерватизма стал нацизм и многочисленные фашистские учения. В левом идеологическом спектре усиливается вектор трансформации, приведший в СССР к формированию идеологии национал-большевизма. Существенную трансформацию на фазе посткризисного мирового развития испытали, таким образом, все классические идеологии.
И если кризисы прошлого приводили к изменениям идеологических парадигм, то есть все основания считать, что к такой смене приведёт и современный кризис. Симптомы идеологических изменений проявлялись и ранее, выражаясь даже в определённых тенденциях, но 2020 год, очевидно, ускорил соответствующие процессы.
Основным вызовом-катализатором для каждой классической идеологии стало введение государствами беспрецедентных ограничений на перемещение граждан, на функционирование бизнеса, закрытие границ. Внутри каждого из идеологических сообществ возник фактический раскол в отношении к установленным ограничениям. Этот раскол и является главным индикатором начавшейся трансформации всего идеологического спектра.
Либерализм — раскол № 1
Антивирусные меры, казалось бы, торпедировали базовую для либерализма ценность — свободу. Фактически прекратила действовать Всеобщая декларация прав человека. Статья 13, гарантирующая свободу перемещения внутри страны, выезда за пределы государства, оказалась попросту дезавуирована. Утратили силу и гарантии, предусмотренные статьёй 20-й: свободы собраний — ввиду запрета на собрания как таковые.
Однако особо сильных протестаций в либеральном лагере в связи с этим зафиксировано не было. В целом либеральная общественность обмен свободы на безопасность приняла. Впрочем, она приняла его намного раньше, будучи эпатирована угрозой терроризма. Угроза болезни только продолжила логику этого ценностного замещения.
Вызовом для либерализма стала и фактическая утрата Соединёнными Штатами Америки в период борьбы с пандемией своего авторитета морального мирового лидера. Симпатии к США долгое время служили индикатором либеральной позиции. Связка либерализма и американизма стала девальвироваться с приходом Трампа в Белый дом, и в 2020 году распалась, по-видимому, совершенно. Лидерские позиции в противодействии новой угрозе Соединённые Штаты не только не предъявили, но скорее наоборот, показали полную неспособность взять на себя бремя лидера. Наибольшее число заразившихся коронавирусом и наибольшее число в абсолютном исчислении летальных исходов, приходящиеся на США, стали уязвлением не только американской модели жизнеустройства и разоблачением порочности капитализма, но и пощёчиной для идеологии либерализма в целом.
Тем не менее, либералы не только не капитулировали, но повсеместно манифестируют подтверждение своей правоты. В последнее время либерализм ассоциировался не столько со свободой, сколько с социальными технологиями, отделяющими успешных, "креативный класс" от "архаизированных масс". Неформальным признаком приверженности либерализму стали апелляции к цифровизации, развитию "цифровой экономики".
В ситуации 2020 года в связи с переводом значительных профессиональных сегментов на дистантный формат концепт цифровизации стал авангардной позицией либералов. Как состоявшийся по факту переход к онлайн-обучению, без шансов возвращения к прежней системе, позиционируются изменения, произошедшие в 2020 году в сфере образования. Ректор Высшей школы экономики, считающейся в России одним из главных бастионов либерализма, Ярослав Кузьминов выступил с фактическим манифестом о преимуществах цифрового перехода в условиях постпандемического мира. Коронавирус в его интерпретации рассматривается в качестве катализатора объективных технологических трансформаций. Да, при переходе к новой технологической реальности, неизбежно будут пострадавшие, но это есть необходимая плата за прогресс. Странное ощущение дежавю. Ну, конечно же, — "шоковая терапия"! Тогда, в 1992 году она требовалась для перехода к "рыночной экономике", сегодня в 2020-м — к "цифровой экономике".
Дополнительную актуализацию в реалиях поведенческих предписаний получила либеральная антропологическая модель человека-индивидуума. Установка социального дистанцирования в 2020 году соотносится как раз с идеологией либерализма, с её индивидуумной антропологией.
Вероятно, в ближайшей перспективе также получит актуализацию чаще всего соотносимая именно с либеральной мыслью теория трансгуманизма. Человек столкнулся с угрозой, исходящей от вирусов, он и далее будет подвергаться подобным угрозам, если не будет изменена его геномная природа. И здесь ожидаемо включатся в трансгуманистические проекты глобальные корпорации, и без того симпатизирующие трансгуманизму, а тут получившие вроде бы карт-бланш на спасение человечества.
Вопреки манифестациям оппонентов о том, что с глобализмом в 2020 году было покончено, для либералов это не оказалось очевидной данностью. Глобализация в их понимании только поменяла формы, не будучи отменена по своей сути. Было остановлено физическое перемещение людей, фактически блокировано развитие туризма, но виртуальные трансграничные коммуникации только усилились. Интернет никто системно блокировать в 2020 году не пытался. Международные финансовые институции остались незыблемыми. Ротации либеральных элит на национальном уровне нигде не произошло.
Глобалистские амбиции в определённых проявлениях даже возросли. Бывший премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон озвучил идею введения на время борьбы с коронавирусом Мирового правительства. Нет никакого сомнения, что введённая на время такая институция, как Мировое правительство, вряд ли в дальнейшем пошла бы на самороспуск. Но в данном случае важна сама претензия на создание такого правительства — идея, которую ранее, ввиду ассоциаций с историческими претензиями на мировое господство, не было принято публично заявлять. Заявление Кэмерона явилось в этом смысле снятием негласного запрета. И, вероятно, на следующем этапе тема Мирового правительства займет центральное место в либеральном дискурсе.
Однако свёртывание свобод, усиление государственного вмешательства в жизнь граждан, покушение на принцип открытости общества не могли быть приняты той частью либерального сегмента, которая придерживается ценностей классического либерализма. Выразителями протестных настроений в связи с покушением на свободу человека стали либертарианцы. Занимавшее прежде маргинальную нишу либертарианское течение обретает сейчас небывалую популярность. Имела место даже попытка позиционирования на Украине партии В.А. Зеленского "Слуга народа" в качестве партии, придерживающейся либертарианской идеологии. Есть у либертарианцев и свой идейный вождь — Ноам Хомский.
Возрождается — прежде всего, в соотнесении с либеральным спектром — и тема борьбы человека против Системы как таковой, в любых её эманациях. Эта тема была, напомню, очень популярна в протестных молодёжных субкультурах позднего СССР и использовалась как мотиватор антисоветских выступлений. И вот, кумир субкультуры андеграунда того времени Борис Гребенщиков разразился в 2020 году песней "Не выходи за дверь", написанной фактически в духе антисистемной протестности конца 1980-х годов.
Национал-консерватизм — раскол № 2
В национал-консервативном идеологическом поле долгое время доминировало видение происходящих перемен в логике историософии упадка. Глобализация и постмодерн усугубляли эти настроения. Однако в последнее время всё определённее в этом лагере стало заявлять себя течение оптимистов. Основаниями для такого оптимизма считаются определённые заявления и шаги Путина, осмысливаемые через идеологему "русской весны", победу на выборах в США Трампа, кризис Евросоюза, оппонирование системе однополярности со стороны ряда геополитических акторов — таких, как Китай, Россия, Иран.
Ожидание "чего-то хорошего" создало соответствующую ментальную почву для охватившего часть национал-консервативного лагеря воодушевления в связи с принятием антивирусных мер в 2020 году. Закрытие границ, вмешательство государства в экономику и установление им новых норм общежительства, фактический крах Евросоюза как единого экономического пространства и пространства свободного перемещения, наихудшие показатели по летальным исходам в странах Запада — всё это стало основанием для надежды, что произошёл системный мировой поворот к национал-консервативной модели. Восстанавливаются национальные государства как реальные субъекты политики! Восстанавливается национальный суверенитет! От открытости происходит поворот в сторону автаркизации, опоры на собственные силы! Джордж Сорос и глобалисты повержены! Консервативные силы на уровне национальных правительств посредством синхронных действий дали под вывеской борьбы с коронавирусом системный отпор планам глобализаторов! В целом антивирусные меры трактуются не просто как меры медицинского характера, а как политика национального спасения.
Восторги одной части национал-консервативного сегмента диссонируют с резко возросшими алармистскими настроениями другой его части. Индикатором происходящего для них стало закрытие храмов вообще и особенно на Пасху. Борцы с коронавирусом борются не столько с глобалистами, сколько с Традицией. Получают актуализацию эсхатологические апелляции, обращение к религиозным пророчествам о последних временах. Первый всадник Апокалипсиса — "конь белый" (он же — болезни и мор) уже пронёсся по миру, за ним скачут трое других: война, голод и смерть. Устанавливаемый тотальный контроль есть в эсхатологическом прочтении признак наступления царства антихриста. Грядущая вакцинация трактуется как чипизация человечества. Деятельные следствия из этой позиции, рецептура того, как надлежит действовать истинным верующим в последние времена, — понятны.
Столь резкое расхождение в восприятии происходящего с первым сегментом в национал-консерватизме не может не привести вначале к системному идейному расколу между "оптимистами" и "алармистами", а далее и к расколу организационному. Раскол среди национал-консерваторов будет очевидно более радикальным, чем среди либералов. Сталкиваемые позиции: национальное спасение или антихристово порабощение не оставляют, к сожалению, надежд на достижение компромисса.
Социализм — раскол № 3
Часть сторонников идеологии социализма также увидела для себя в событиях 2020 года нечто воодушевляющее. Начались разговоры о латентном "левом повороте" национальных государств под видом борьбы против коронавируса.
Как симптом "левого поворота" рассматривается возрастание значения распределительных и регуляционных функций со стороны государства. Система рыночной экономики оказалась, в той или иной степени, повсеместно свёрнута. Права бизнеса перестали рассматриваться в качестве приоритетного интереса. Рост ВВП, воспринимаемый ранее в качестве главного критерия успешности, резко утратил прежнее критериальное значение. Более важным показателем оказалась защита человеческой жизни. И оказалось, что государства, относимые к обойме "старого капитализма", "классические западные демократии" имеют в этом рейтинге наихудшие результаты. Летальность заразившихся коронавирусом здесь наивысшая среди всех стран мира.
Социалистический Китай, между тем, предъявил гораздо более высокие возможности противодействия кризису. Минимальные показатели летальных исходов и у других стран, сохранивших социалистическую ориентацию — таких, например, как Вьетнам (к 17 мая умерших за всё время — 3 человека). Более того, страны Восточной Европы, имевшие опыт управления медициной и здравоохранения советского типа, показывают устойчиво более низкие результаты смертности от коронавируса, чем страны Западной Европы, такого опыта не имевшие. В целом сторонники "левого поворота" говорят, что пандемия 2020 года обнаружила системные преимущества социализма над капитализмом в условиях кризисного развития.
Непримиримость другой части левого лагеря в отношении властной системы, напротив, в условиях кризиса 2020 года существенно возросла. В противовес позиции "соглашателей", представители этой группы видят в антивирусных мероприятиях лишь новое наступление на права трудящихся.
Налицо не "левый поворот", говорят они, а движение к государственно-монополистическому капитализму, обострение в условиях кризиса межимпериалистических противоречий держав. На выходе из кризиса фактически зачищенным окажется малый бизнес, акторы которого оказались принудительно отправлены в самоизоляцию, а в выигрыше — ввиду ликвидации конкурентов — будет опять-таки крупный капитал.
Для этой части левого сегмента происходящее есть новая фашизация мира, реализация модели "цифрового фашизма". Особо зловещими эти тенденции видятся через призму празднования 75-летия Победы, памятные мероприятия в честь которой, за исключением Республики Беларусь, нигде не состоялись. Итог идеологической рефлексии непримиримых левых — новая актуализация противоречий, описанных в марксизме, срыв масок классового конфликта.
Идеологическая конфигурация
Таким образом, внутренний раскол позиций в связи с отношением к кризису 2020 года фиксируется внутри каждой из классических идеологий. Раскол в отношении к антивирусным мерам выводит, как видно из изложенного, на раскол идеологический, а далее и раскол организационно-политический. Прогнозируемы острые идейные конфликты бывших идеологических соратников — вероятно, даже более острые, чем между адептами разных идеологий. Симптомы этого раскола, сфокусированные на вопросе об отношении к власти, проявлялись и прежде, но 2020 год катализировал идеологическое размежевание.
Возможны ли консолидации среди отдельных сегментов прежних идеологий? "Алармисты", вероятно, в своих протестациях против Системы, позиционируемой как новый тоталитаризм, действительно, будут объединяться. И это объединение может стать, по-видимому, довольно мощной по энергетическому заряду силой. Есть, впрочем, между алармистами разных толков и принципиальные мировоззренческие расхождения, делающие такой союз сомнительным, но логика социального протеста может объединить тактически всех.
В сегментах "оптимистов" объединение более проблематично, ввиду отсутствия объединяющего начала в целевых ориентирах. Объединение "оптимистов" национал-консерваторов со сторонниками "левого поворота" действительно возможно и, вероятно, станет реальностью на почве консенсуса в отношении к национальному государству. Но с "глобалистами", то есть сторонниками глобального мира, такой альянс не только невозможен, но именно они и оказываются главными противниками "государственников". Таким образом, идеологический расклад сил в перспективе видится следующим: 1) "глобалисты"; 2) "государственники" (или "новые государственники"); 3) "объединенные алармисты".
Такая диспозиция предполагает в качестве базового условия сохранение курса государства, его собственного идеологического позиционирования, с которым оно выступает по состоянию на весну 2020 года. Но государство может потенциально смахнуть все фишки и изменить саму партию. Изменение в описанном идеологическом раскладе возможно в том случае, если государство само обретёт некую эсхатологию, по типу ли идеи русского катехона, или же русского революционного эсхатологизма большевиков. Противоречия между "государственниками" и большей частью "алармистов" при такой реконфигурации окажутся снятыми, а дихотомия конфликта будет изменена.
Такой поворот был бы желательным в перспективе не только возрождения России, восстановления её цивилизационной матрицы, но и выхода человечества из тупика, проявлением которого стал кризис 2020 года. Но насколько такой поворот реален, и что необходимо сделать для его осуществления? Пусть этот вопрос останется пока за пространством представленного рассмотрения. Иногда целесообразно бывает завершать анализ не рецептурой: делай так, — а именно постановкой проблемы для дальнейшего поиска.
