Егорий Храбрый – герой русских сказаний. Считается, что под этим именем почитался один из величайших христианских святых – Георгий Победоносец. Это был выдающийся воин – храбрый и богатый. Он исповедовал христианство и раздал своё имущество бедным. Император Диоклетиан сначала приблизил к себе Георгия, но потом подверг его ужасающим мучениям. Ему наносили тяжелейшие раны, но все они были чудесным образом исцелены. Егорий Храбрый народных сказаний воспроизводит чудеса Георгия Победоносца, но всё же не может быть отождествлен с ним полностью. Многие его деяния не совпадают с византийскими сказаниями и являются результатом сугубо русского творчества. Мы имеем дело с очень сложным образом, в котором совмещены и сам Георгий, и некий субъект древнерусской «мифологии», и архетипический образ Царя и Героя.
К слову, подобное совмещение характерно для персонажей русских былин. Так, былинный Илья Муромец являет собой многоуровневый образ, в котором одноименный древнерусский воин и святой является только «частью». Другой же «частью» является бог Грозы Перун, чей образ в народном сознании был тесно связан с образом ветхозаветного Ильи. Существовало поверье, что Илья разъезжает по небу на колеснице и пускает молнии в Змея. Любопытно, что в договоре с византийцами одни знатные русы клянутся Перуном, а другие приносят присягу в соборной церкви пророка Ильи. Еще одна «часть» - архетип Героя, который максимально реализовал в себе Царское начало. Данный Герой выступает как консервативный революционер, который преодолевает ветхость в Царском начале и помогает Царю вернуть его изначальное, гиперборейское могущество времен Золотого Века. («Царь Мира, Илья Муромец и путь Героя»)
Егорий Храбрый выполняет такую же консервативно-революционную миссию, о чём ещё будет сказано ниже. Пока же отметим, что указанные выше многоуровневые образы вовсе не стоит сводить к пресловутому «двоеверию». Здесь русское национальное сознание пыталось интегрировать в Христианство «языческие» образы, очистив последние от ветхости паганизма и даже демонической «нагрузки». В данном плане весьма показателен следующий сюжет. На восьмой день своих мучений Георгий просит отнести его в храм Аполлона. Там он встаёт перед каменной статуей этого божества и вопрошает его: «Неужели ради тебя я иду на заклание? И можешь ли ты принять от меня эту жертву как Бог?» Далее он осенил себя крестным знамением, вынудив беса, находящегося в статуе признать во всеуслышание свой демонический «статус». После этого разрушились все идолы, находящиеся в храме. Обращает на себя внимание то, что Георгий просит отнести его именно к Аполлону, а не к какому-либо другому божеству. Солнечный Аполлон почитался как покровитель гипербореев – народа Золотого Века. Некий северный народ посылал дары в его Дельфийский храм. Эллины сопоставляли и даже отождествляли скифов и гипербореев. А позднее уже византийские авторы именовали русов как скифами, так и гипербореями. Русским аналогом Аполлона являлся солнечный Даждьбог, чьими внуками именовались в «Слове о полку Игореве» русские князья. А исследователь Т. Зуева в работе «Древнеславянская версия сказки «Чудесные дети» утверждала, что в народном сознании образ Георгий Победоносца соединился с образом Даждьбога.
Как бы то ни было, но Егорий Храбрый, вне всякого сомнения, выступает как солнечный Герой. А Георгий Победоносец, в сюжете со статуей, указывает на вырождение, исчерпание «языческой» традиции, в которой исчезает все духовное и солнечное, а остаётся лишь лунное, душевное и даже демоническое. В солнечном образе Егория Храброго образ Дажьдьбога как бы очищается от психического и демонического, он, если так можно сказать, присоединяется к Святому. Необходимо также заметить, что в образе Егория могли находиться и образы других солнечных богов – Ярилы и Хорса.
В корпусе русских духовных стихов «Голубиная книга» (ГК) рассказывается о духовно-героическом подвиге Егория. О его происхождении там сообщается следующее: «Во граде было в Иерусалиме При царе было при Федоре, Жила царица благоверная Святая София Перемудрая. Породила она себе три дочери, Три дочери да три любимые, Четвертого сына Егория, Егория, света, Храброго: По колена ноги в чистом серебре, По локоть руки в красном золоте, Голова у Егория вся жемчужная, По всем Егорие часты звезды». Под Софией здесь следует понимать образ Матери-Сырой-Земли, которая просветлена и преображена духовной мощью Царственного супруга (Царя Фёдора). Здесь также имеет место многоуровневый символизм. Мать Егория – это материя, которая превращается (по воле Царя Небесного) из «безвидной» и «пустой» земли «Книги творения» в мир оформленных «вещей», то есть в нечто осмысленное («премудрое», «софийное») и близкое к личности. На метасоциальном уровне «Землей» является «Народ» («общество»), который персонифицируется во взаимодействии с Царской Властью. Земля становится соборной Личностью, входя в плерому Царя. («Царская полнота»)
Это личностное преображение символически происходит во время венчания Монарха на Царство. По сути, речь идёт о союзе Власти с Народом, с Землей. Егорий Храбрый – самое совершенное порождение союза Царя Мира и Земли-Материи. Он - Царский сын, но в ГК ведёт себя, скорее, как Герой, чему есть свои основания, о коих будет сказано ниже.
«Не бывало на Иерусалим-град Никакой беды, ни погибели; Наслал Господь наслание На Иерусалим-град: Напустил Господь царища Демьянища, Безбожного пса бусурманища. Победил злодей Иерусалим-город, Сечет и рубит и огнем палит, Царя Федора в полон берет, В полон берет, в столб закладывает». Царище (не Царь) Демьянище – ещё один многоуровневый образ. Здесь, безусловно, содержится «исторический» император Диоклетиан – гонитель христиан и радетель угасшей языческой традиции, превращающейся из духовного делания в душевные, психические остатки. Но это, опять же, одна из «частей» русского мифологического образа. Демьянище – «безбожный пёс». И это указывает на былинного Собаку Калина-царя. Автору этих строк уже доводилось делать разбор данного персонажа: «Имя самого Калина этимологизировали на самый разный лад, наиболее популярна «тюркская версия». А вот я бы связал его с Калиновым мостом, который находится над огненной рекой Смородиной (может, кто уже и связал). Ведёт этот мост в Навь – царство теней, славянский Аид. И там обитает змеевидное Чудо-Юдо, которое противостоит русским богатырям на Калиновом мосту. Это «морской царь» - (Навь ближе всего к стихии вод), Анти-Царь, пародирующий Царя Мира – Земного Царя («Чудо-Юдо Рыба-Кит»). И как Царь Мира есть бытийный полюс нашей реальности, абсолютный Субъект, тотальный Центр, так Калин-царь есть «полюс» небытийный, абсолютный Объект, тотальная Периферия. Это Мировой Змей, Ермунганд. Вселенский Робот, космический Компьютер, злой и/или глупый «Демиург.» («Неообщинная революция»). Калин – именно «собака-царь», и это заставляет вспомнить змее-пса Кербера, сторожащего вход в Аид. В эллинской традиции Кербер – хтонический пёс, охраняющий Аид – царство теней. Его обычно представляют, прежде всего, именно псом, но он является одновременно и змеем. Кербер – сын драконоголового Тифона, волосы на голове и спине у него состоят из змей, он обладает хвостом-драконом, которым жалит. Кроме того, у охранника Аида три головы, что роднит его с драконами, а из пасти у него капает ядовитая слюна». (А. Елисеев. «Собака Калин-царь»)
Собака анти-Царь максимально близок к психоэмоциональному региону Души (не Духа), миру тонких форм, где содержится инферно. Он пленяет Царя Федора, что символизирует некую поврежденность внутри Царского начала, сообщение ему определенной ветхости. Сугубо личное становится в некую оппозицию к сверхличному, которое символизирует могущество Царя Мира. «Монарх вмещает в себя всех поданных, поэтому, кстати, и величает себя - «Мы». Он символически воспроизводит некогда единый Тотальный Субъект, соединяя разрозненные личности в некую Сверхличность. Это не столько личность, имеющая мандат, сколько личность, символизирующая реальности высшего уровня - и, в силу этого, становящаяся сверхличностью. При этом, речь идёт о «двухуровневом» символизме. Царь символизирует как трансцендентный (Абсолют), так и имманентный принцип. В рамках данного очерка нас интересует именно второй. Это - бытийный полюс - Царь Мира, который, в разных традициях, называется по-разному - Мельхиседек, Агни, Вайшванара, Чакравартин, Кронос, Род, Белобог и т. д. Его, собственно, и символизируют земные монархи, причем, надо иметь ввиду, что символ реально содержит в себе содержимое, хотя и не тождествененен ему. Внутри монарха находятся два начала - личностное и сверхличностное. (Второе вовсе не означает безличностность, имеется ввиду переход с уровня отдельной личности - «одной из многих» - на уровень всеохватывающей, соборной личности, которая «только одна».) И между этими двумя начала происходит перманентный, хотя и часто скрытый, конфликт. Монарх осознает всю недостаточность (и даже ущербность) одного, личностного, начала и пытается, так или иначе, пробудить в себе начало другое - сверхличностное. С этой целью он поднимает сверхличностное восстание против себя же самого, точнее, против своей «человеческой, слишком человеческой» половины. Ярчайший пример такого восстания явил Иван Васильевич Грозный» (А. Елисеев. «Царь и его Революция»)
«Полонил злодей три отроцы, Три отроцы и три дочери, А четвертого чудного отроца Святого Егория Храброго. Увозил Егорья во свою землю, Во свою землю во неверную. Он и стал пытать, крепко спрашивать». Собака анти-Царь желает пленить и навязать ветхость также и Царскому сыну. При этом, он пытается понять его метасоциальный статус. «А скажи, Егорий, какова роду, Какова роду, какова чину? Царского роду, аль боярского, Аль того чину княжевинского? Ты которой вере веруешь? Ты которому Богу молишься? Ты поверуй веру ты ко мне царю, Ко мне царю, к моим идолам!» Святой Егорий, свет, глаголует: «Ты, злодей царище бусурманище! Я не верую веры твоей неверныей, Ни твоим богам, ко идолам, Ни тебе, царищу бусурманищу! Верую в веру крещеную, Во крещеную, богомольную, Самому Христу, Царю Небесному, Во Мать Пресвятую Богородицу, Еще в Троицу неразделимую!» Показательно, что Егорий умалчивает о том, какого он «роду». Сейчас важна не столько его родовая (социальная) принадлежность, сколько необходимость духовно-героического, консервативно-революционного сопротивления лже-Царю. И оно является прообразом сопротивления антихристу, который также будет лже-Царём. Поэтому, Егорий твердо и отважно признаётся в исповедовании подлинной Веры.
Далее, как и в отношении Георгия Победоносца следуют ужасающие мучения. И среди них особенно выделяется одно: «Повелел Егорья, света, мучити Он и муками разноличными. Повелел Егорья во пилы пилить» Попытка распилить Егория воспроизводит изначальную катастрофу расчленения райского Адама, Первочеловека, Пуруши. Именно эта катастрофа и привела к выпадению Земли из Рая, к разрушению тотального Субъекта и возникновению вселенной «осколков». («Необщинная революция»)
Метакосмическую катастрофу Грехопадения усугубила катастрофа метасоциальная, обернувшаяся крушением Золотого Века и рассечением Царского начала. Согласно старинному иранскому памятнику «Шахнаме», Царь Золотого Века Джамшид был именно распилен змееобразным Заххаком-узурпатором – лже-царём. То же самое, лже-царь Собака-Калин пытается сделать и с Царским сыном Егорием Храбрым. Однако, мучения не сломали Героя. По Божьему велению он выходит на свободу: «Выходил Егорий на святую Русь. Завидел Егорий свету белого, Услышал звону колокольного, Обогрело его солнце красное. И пошел Егорий по святой Руси, По святой Руси, по сырой земле Ко тому граду к Иерусалиму». Егорий возвращается в разрушенный Иерусалим, где сообщает своей матери о желании утвердить Веру во всей земле «светлорусской». Он получает её благословение и отправляется в путь, взяв Евангелие.
В сказаниях под данной землей понимается весь мир, «белый свет». Русь предстаёт как земля, которая адекватна и соразмерна всей Земле. А Егорий выступает как образ Царя Мира. «Наезжал на леса на дремучие. Леса с лесами совивалися, Ветья по земле расстилалися — Ни пройдтить Егорью, ни проехати. Святой Егорий глаголует: «Вы лесы, лесы дремучие! Встаньте и расшатнитеся, Расшатнитеся, раскачнитеся. Порублю из вас церкви соборные, Соборные да богомольные! В вас будет служба Господняя. Зароститеся вы, леса, По всей земле светлорусской, По крутым горам по высокиим!» По Божьему все повелению, По Егорьеву все молению Разрослись леса по всей земле, По всей земле светлорусской, По крутым горам по высокиим; Растут леса, где им Господь повелел». Егорий явно прибывает на Периферию Мира, где находится Собака анти-Царь, который, собственно, и является данной Периферией. Дремучие леса символизируют хаотические влияния, которые проходят через Периферию – из Нави, где расположено Тридевятое «дремуче-лесное» Тридевятое царство. («Луна, Навь и Тридевятое царство»)
Он преодолевает данные влияния, преображает их и заставляет выполнять высшую Волю («где Господь повелел») «Наезжал Егорий на реки быстрые, На быстрые, на текучие,— Нельзя Егорью проехати, Нельзя святому подумати. «Ой вы еси, реки быстрые, Реки быстрые, текучие! Протеките вы, реки, по всей земли, По всей земли святорусскией, По крутым горам по высокиим, По темным лесам, по дремучиим; Теките вы, реки, где вам Господь повелел!» Данные реки также выступают в качестве проводников хаотического влияния. Это проявления Навьей реки Смородины, символизирующей «высшие воды». «Низшие» же воды - изначальная первоматерия, недобытие: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». В процессе творения «воды» (символ хаоса) были разделены, «высшие» стали Навью, регионом Души. Егорий и здесь выступает, как Герой, преодолевающий и преображающий хаос.
Преображает он и «горы толкучие», которые из символов деформации круглой Земли превращаются в вертикально устремленные символы. «Наезжал Егорий на стадо звериное, На серых волков на рыскучиих. «И пастят стадо три пастыря, Три пастыря да три девицы, Егорьевы родные сестрицы. На них тела, яко еловая кора, - Влас на них, как ковыл-трава,— Ни пройдтить Егорью, ни проехати.? Егорий святой проглаголывал: «Вы волки, волки рыскучие! Разойдитеся, разбредитеся, По два, по три, до единому По глухим степям, по темным лесам, А ходите вы повременно, Пейте вы, ешьте повеленное От свята Егория благословления!» По Божьему все повелению, По Егориеву молению Разбегалися звери по всей земли, По всей земли светлорусскией. Они пьют, едят повеленное, Повеленное, благословленное От Егория Храброго».
Если Мать-София выражает собой благой аспект Земли-Материи, то образ монструозных сестёр указывает на её ветхий, деградационный аспект. Волки же полнее всего символизируют «звериное», «яростно-желательное», душевное (не духовное), психоэнергетическое начало. Егорий подчиняет волков высшему промыслу. Тем самым он подчиняет душевное – духовному, просветляя и преображая его. Любопытно, что славянский обряд инициации предполагал символическое превращение посвящаемого юноши в волка. (См. Балушок В. Г. «Инициации древних славян: попытка реконструкции») Безусловно, тут некий двойной аспект, который требует отдельного рассмотрения. Сам Егорий именовался «волчьим пастырем», что указывает на его онтологическую функцию – подчинять яростно-желательное начало души - сверхрациональному духу.
Чем дальше Егорий проникает на Периферию, тем больше проявляется змеиное. Ведь сама Периферия и есть Мировой Змей-Ермунганд, опоясывающий Мидгард – мир людей. «Наезжал Егорий на стадо на змеиное — Ни пройдтить Егорью, ни проехати. Егорий святой проглаголывал: «Ой вы, гой еси, змеи огненные! Рассыпьтесь, змеи, по сырой земле В мелкие дробные череньицы. Пейте и ешьте из сырой земли!» Святой Егорий поезжаючи, Святую веру утверждаючи, Приезжал Егорий» Герой и здесь преодолевает хаос - даже в его наиболее сильном, змеином обличье. «Приезжал Егорий К тому ко городу Киеву. На тех вратах на Херсонскиих Сидит Черногар-птица, Держит в когтях Осетра-рыбу — Святому Егорью не проехать будет. Святой Егорий глаголует: «Ох ты, Черногар-птица! Возвейся под небеса, Полети на океан-море. Ты и пей и ешь в океан-море, И детей производи на океан-море!» По Божьему повелению, По Егорьеву молению Подымалась Черногар-птица под небеса, Полетела она на океан-море; Она пьет и ест в океан-море И детей выводит на океан-море». Здесь Егорий встречается уже с наиболее высшим проявлением животного – с птичьим образом. Птица устремлена вертикально, что имеет огромный мистический смысл. («Алконост, Сирин, Гамаюн и Стратим: птичьи образы Мировой Души»)
Итак, в глубинах Периферии заметны и её вершины. А далее Егорий Храбрый сходится в схватке с самим Змеем. «Святой Егорий проезжаючи, Святую веру утверждаючи, Наезжал палаты белокаменны, Да где же пребывает царище Демьянище, Безбожный пес бусурманище. Увидел его царище Демьянище, Безбожный пес бусурманище, Выходил он из палаты белокаменной, Кричит он по-звериному, Визжит он по-змеиному». Егорий побеждает Собаку лже-Царя. И это открывает его инверсивным сёстрам путь к освобождению, очищению и преображению. «Он берет свои три родных сестры, Приводит к Иордань-реке: «Ой вы, мои три родных сестры! Вы умойтеся, окреститеся, Ко Христову гробу приложитеся! Набралися вы духу нечистого, Нечистого, бусурманского: На вас кожа, как еловая кора, На вас власы, как камыш-трава! Вы поверуйте веру самому Христу, Самому Христу, Царю Небесному, Владычице Богородице, Святой Троице неразделимые!» Умывалися, окрещалися, Камыш-трава с них свалилася, И еловая кора опустилася».
Итак, Егорий Храбрый осуществляет самую настоящую Консервативную Революцию, направленную против лже-Царя. Судя по всему, данный духовный стих указывает и на некоторое историческое событие – даже на несколько похожих событий. Обращает внимание - сам Царь Фёдор упомянут только два раза и никак себя не проявляет. Это указывает на то, что имеет место быть случай вопиющего ослабления собственно Царского начала. (В былинах, посвященных «восстанию» Ильи Муромца, примерно тоже происходит с Князем Владимиром.) В данном «фрагменте» Голубиной книги всё сконцентрировано на Героя, который помогает это повреждение устранить. (Продолжение следует)
«Микула Селянинович, Святогор и Земная Душа»
«Вольга и Микула: трехварновый уровень воссоединения»
«Дунай Иванович и Настасья: разрушительный гиперкшатризм»
«Богатырь Михайло Поток и Змеиная кровь»
«Алёша Попович, богатырская троица и сверхварновое восстановление»
«Царь Мира Емеля и священная Щука»
«Садко и торговая талассократия»
«Василиса Премудрая и высшие Воды»
«Серый Волк и Навьи путешествия»
«Метафизический треугольник: Иван Царевич, Кощей и Марья Моревна»
«Соловей-Разбойник: инверсивная человеко-птица»
«Феникс (Жар-птица) – аспект Огня»
«Варяжский орден гиперборейского грифона»
