Конфликт веры
Советский XX век. Что это было? Великий энтузиазм, вера в светлое Будущее, строительство сверхдержавы, принципиально новая Советская цивилизация. Почему она так быстро сгорела в пространстве истории? Находясь сейчас посреди ее величественных останков, все больше напоминающих исчезающую Атлантиду, самое время посмотреть на этот вопрос философски. То есть более отстраненно и глубоко, чем это принято в рамках обычной политологии. Оставим в стороне вопросы политики, экономики, истории и обратимся к вопросу религиозному, являющимся на наш взгляд потайной дверью всякой историософии. Исходя из того, что в основании всех культур и цивилизаций лежит то или иное религиозное начало.
Чем являлась Советская эпоха с религиозной точки зрения? Казалось бы нет вопроса – советская система строилась на научно-материалистической идеологии коммунизма, открыто провозглашавшей атеизм. В рамках этой идеологии считалось, что религия исчерпана и дальнейшее развитие человечества должно идти по пути научно-технического, социально-политического и культурно-гуманистического прогресса к совершенству коммунистических отношений. Социализм, построенный в Советском Союзе, и был фактически первой фазой на пути к будущему коммунистическому обществу. Именно так продолжают думать убежденные коммунисты и сегодня, несмотря на очевидное, катастрофическое по своим последствиям, крушение советской системы. Тем самым вновь проявляя элемент веры, изначально присущий коммунистической идее, позволяющий своим адептам «видеть» коммунистическое будущее за любыми преградами реальной истории.
Об этой «атеистической вере» коммунизма сказано много. Как сторонниками коммунистической идеи, иногда видящими в ней вообще «последнюю великую религию», так и ее противниками, не жалеющими для нее самых уничижительных эпитетов. Причем, наиболее жесткую критику предъявляют представители традиционного христианства, обвиняя коммунистическую веру в ложности, богоборчестве и чуть ли не в «сатанизме». Хотя идеальные цели коммунизма, казалось бы, не имеют особо предосудительных качеств, но наоборот, вполне соответствуют интенциям христианства. Коммунистическая вера в нового человека, в социальный идеал, в светлое будущее, явно перекликается с христианской верой в Богочеловека, Царство Божие и конечное Преображение мира. С той лишь разницей, что все это коммунисты ожидают на земле... И не просто ожидают, а пытаются в меру своего понимания осуществить в истории. Словно обращая в действие сокровенную христианскую молитву: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли»?
Однако, средства реализации оказались явно не соответствующими идеальной цели. После исчерпания материалистического методологического ресурса построение коммунизма бесславно закончилась. Русская история повернула куда-то совсем в другую сторону, далекую как от целей коммунизма, так и от идеалов христианства. Но в глубинах русского духа что-то по-прежнему клокочет, как не заглушенный ядерный реактор, напоминая о метафизических масштабах активированного религиозного потенциала.
Конфликт «вер» в национальном сознании, расколовший русскую историю на две части – до Октября 17-го и после – до сих пор не исчерпан. Об этом говорит продолжающаяся конфронтация коммунистов и православных по вопросам прошлого, настоящего и будущего России. Причем господствующие идеологические высоты занимает сегодня Церковь, явно пытающаяся взять реванш за почти вековой период гонений. Конфликт при этом просто сменил знак – и так как раньше коммунисты собирались показать «последнего попа», так нынешние православные надеются вот-вот увидеть «последнего коммуниста». Поразительные аналогии: подмена праздников, переименование улиц, переписывание истории! Причем спорят явно не «тупоконечники с остроконечниками», а ревностные сторонники двух фундаментальных мировоззренческих систем претендующих на спасение человека и общества перед лицом истории. Если вспомнить, что эта борьба началась еще во времена Гражданской войны и продолжается вот уже почти сто лет, то налицо все признаки Большого религиозного конфликта. А это значит, что данный конфликт в национальном сознании в высшей степени серьезен, сам собою не разрешается, и в свете выхода из нынешнего национально-исторического кризиса требует самого пристального анализа.
Проблемы соотношения коммунистической идеи и православной веры остаются главным метафизическим и мировоззренческим барьером на пути к национально-патриотической консолидации общества.
Революция как Реформация
К сожалению, в большинстве случаев о религиозности коммунизма сегодня говорится в снисходительном смысле как о «псевдо-религиозности», как бы не имеющей в силу заявленного атеизма никакого подлинно религиозного содержания. Однако серьезный подход требует заключить иное: идеология коммунизма имеет собственное религиозное значение и место в координатах христианской истории. Причем речь идет не о поверхностном сходстве по типу «Христос первый коммунист!», а о той роли, которую коммунистическая идея стала играть на фоне ослабления традиционного авторитета Церкви. В условиях асоциальной экспансии капитализма коммунистическая идея взяла на себя функцию практической реформации общества в сторону христианского социального идеала, решившись на то, что по многим причинам не могла осуществить сама христианская Церковь. Социальный потенциал христианства обрел здесь новую форму актуализации, живая энергия веры перетекла в практическое русло коммунистической идеологии.
Это объективная данность христианской истории: по мере уменьшения прямого влияния Церкви на общественное сознание, именно идеологии берут на себя функцию сакральной скрепы общества. Общественное сознание как бы переносит в идеологию свои главные религиозные истины. Если в Европе идеологическая секуляризация происходила относительно постепенно (через эпохи Ренессанса, Реформации и Просвещения), то в России, не знавшей периода подобной адаптации, идеологический переход произошел радикально: Церковь была полностью отстранена от общества и вся «религиозная власть» перешла к «научным» постулатам коммунизма.
Данный переход не был, конечно, спонтанным. Он подспудно вызревал в русском обществе весь XIX век: в духовном напряжении русской литературы, в мировоззренческих поисках интеллигенции, в социальном накале общественной мысли. Вся русская мысль XIX века по словам Н.Бердяева «была окрашена социалистически»(1) - лишь в этом направлении она видела осуществление на земле христианской правды. Поэтому коммунистическая идея, теоретически созревшая на ниве европейского просвещения, была встречена в России как новое откровение – одновременно социальное и религиозное.
Таким образом подтекст коммунистической религиозности прямо связан с секулярными процессами Нового времени, трансформировавших религиозный потенциал христианства в рациональные формы новых идеологических систем. Начало этим процессам положила протестантская Реформация средневековья, ставшая мощнейшим импульсом к социально-экономической и политической модернизации общества. Секуляризация в данном понимании имела вполне положительный культурно-образующий смысл – как практическая реализация этического потенциала христианства в важнейших сферах общественной жизни. В Европе это выразилось прежде всего в становлении протестантской экономической этики и традиции гуманизма, развернувшихся впоследствии в идеи либерализма, демократии и социализма.
Флагманом этих процессов была именно протестантская религиозная Реформация, задавшая особый буржуазный облик западно-европейской цивилизации на многие столетия вперед. И здесь очень важный момент: в этой же модели «религиозной реформации» можно рассматривать и религиозный феномен русского коммунизма! Его культурно-историческая типология полностью повторяет протестантскую трансформацию средневековья, только произошедшую на русской почве и в условиях рациональной культуры модерна. В контексте Нового времени русский коммунизм стал русской религиозной Реформацией XX века – с той лишь разницей, что произошла она не в рамках классической религиозности (как в протестантизме средневековья), а в радикальной атеистической форме, как продолжение и завершение европейской традиции просвещения. В этом и весь ее парадокс! С одной стороны утверждение христианских по существу идей братства, равенства, справедливости, стремление к идеальному «светлому будущему», а с другой – полное отрицание Церкви и самой христианской веры.
В традиции европейского просвещения коммунистическая идея вполне атеистична, однако в контексте русской Реформации она оказывается религиозной! Эту особую парадоксальность русского коммунизма очень верно выразил Н.Бердяев: «Коммунизм…фанатически враждебен всякой религии и более всего христианской. Он сам хочет быть религией, идущей на смену христианству»(2). Отсюда известное повторение почти всех атрибутов традиционной церковности: «священного писания», «догматов», «культа», только на атеистической идеологической основе.
Но это вовсе не «демоническое» свойство коммунизма, а диалектический момент истины: наложение зрелых итогов европейского просвещения на застарелый кризис русской церковности и государственности. С поздней отменой крепостного права, падением авторитета Церкви в обществе, ее включенностью в систему государственного аппарата. Дух европейского просвещения восприняла и переосмыслила в себе в первую очередь русская культура (литература, общественная мысль, религиозная философия), взлет которой в XIX веке и стал фактически русским культурным Ренессансом, изнутри предвосхитившем грядущую Реформацию. Сама культура, а не только политика, взывала к глубокой мировоззренческой и социальной перестройке российской действительности.
Отсутствие в русской жизни позитивного культурно-секулярного влияния реформации отмечали многие – Франк, Струве, Бердяев. Но масштабов назревавшей реформации не представлял никто. Реформация явилась как Революция! Ее Лютером стал – Ленин, а новым религиозным учением – марксизм. Хорошо это или плохо? – не тот вопрос. Реформация (религиозная, социальная, политическая) была в России неотвратима.
Христианская этика социализма
Реформация – это «универсалия культуры» (В.Жукоцкий)(3), рано или поздно через нее проходит всякая цивилизация в процессе своего культурно-исторического становления. Ее суть в радикальном преломлении религиозной Традиции в пространстве общества и культуры. Реформация по существу есть культурная революция, переводящая высокие идеалы религиозного откровения в практическую плоскость социальной жизни.
Русская христианская цивилизация осуществила свою религиозную реформацию только в XX веке, осуществила ее в небывалой коммунистической форме, тем самым решительно подтвердив свой особый, отличный от западноевропейского, путь развития. В условиях кризиса христианской истории это явилось новым образом религиозно-мотивированного общества.
Если европейская реформация средневековья породила протестантского предпринимателя-индивидуалиста, определившего буржуазный тип организации социума, то русская реформация XX века породила нового советского человека, явившему миру социализм – новый тип социально-экономических отношений. В основе нового общества лежали приоритеты социальной справедливости, равенства и братства, моральной чистоты и созидающего труда.
Это вполне закономерный итог развития двух разных ветвей христианской цивилизации, разделенных как по своим истокам (античность – евразийство), так и по каноническому миропониманию (католичество – православие). Коллективистские ценности востока и соборное начало православия однозначно предопределили социалистическую трактовку христианской этики, когда история поставила перед Россией этот богословский вопрос ребром. Индивидуальная «богоизбранность» предпринимателя-протестанта была для русского человека органически не приемлемой.
Разница здесь в социально-экономической проекции христианской веры. Пафос протестантской трудовой этики направлен на практическое устроение индивидуальных отношений с Богом (как реализация заповеди «любви к Богу» в повседневной жизни); пафос социалистической трудовой этики направлен на осуществление братских отношений с ближним (как реализация заповеди «любви к ближнему» в рамках общества). В результате складываются два типа общества, где первое ведет к социальной отчужденности (общество модерна), а второе к социальному единству и сплоченности (общество традиции).
Христианский социальный эффект данной метаморфозы состоит в том, что практический результат личной трудовой праведности в коммунистической этике, в отличии от этики протестантизма, не становится предметом укрепления личного индивидуализма (духовного и материального), но всецело посвящается благу ближнего через социальную систему общества. Тем самым гармонизируется личность, освобождаясь от эгоизма, индивидуализма, превозношения, и одновременно совершенствуется общество, становясь христианским по существу. Если европейская реформация актуализировала таким образом в истории личностное начало христианства, то коммунистическая реформация пошла значительно дальше, актуализировав в истории социальную идею христианства.
В итоге старый «конфликт цивилизаций» (русской и западноевропейской) закономерно вылился в XX веке в конфликт двух социально-экономических систем – социализма и капитализма. В их основании лежало серьезное религиозное разделение, различное понимание христианской этики. И когда капитализм, как зрелый продукт западноевропейской реформации, стал поглощать в XIX веке русскую цивилизацию, последняя ответила адекватно – заявив собственный социально-экономический проект социализма. Такова духовно-социальная диалектика. Понятно, что и сегодня, в условиях грубого и вероломного навязывания России капиталистической модели отношений, вопрос стоит о том же – быть или не быть вообще русской христианской цивилизации?
Эффект реформации
Понимание генезиса советского коммунизма как явления русской религиозной реформации объясняет множество недоразумений XX века. Начиная с мировоззренческой неразберихи Революции, трагедии Гражданской войны и кончая кризисом современной русской идеологии. Все это результат исторической актуализации русского христианского духа в области социально-экономических отношений, повлекший за собой радикальную перестройку русского мира.
«Эффект реформации» состоит в высвобождении религиозной энергии общества в сторону интенсивной модернизации – через переход от религиозного созерцания к религиозному действию. Все признаки подобного общественно-исторического всплеска в Советской России были: энтузиазм первых пятилеток, стахановство, индустриализация, победа в ВОВ, расцвет культуры, выход в космос и т.д. И все это на несомненном духовном подъеме, самоотверженной жертвенности и оптимистической вере, в которых невозможно не узнать признаки религиозного вдохновения.
При этом христианская этика, свойственная русскому человеку, присутствовала в повседневной советской жизни вполне естественно, так как поддерживалась самой системой социальной организации и моральным кодексом строителя коммунизма.
Другое дело, что в стратегическом плане советское «христианство без бога» было обречено. По духовной идее это была восходящая христианская цивилизация, однако по рациональной (марксистско-ленинской) форме она воплощала собой материалистический культ модерна, с его позитивизмом, рационализмом и атеизмом. Тем самым идея коммунизма была политически оторвана от своего онтологического источника – христианской Традиции, а душа русского человека от Христа. Когда первоначальный религиозный импульс иссяк, оказалось, что подлинной связи с источником веры нет! – и дальнейшее коммунистическое строительство остановилось. Суррогатные формы религиозности (праздники, демонстрации, культ вождей) сами по себе не работали, а на сугубо рациональной основе построить «совершенное общество» невозможно.
Радикальное противостояние с Церковью и доктринальное неприятие духовной стороны человеческой жизни лишило коммунистическую идею онтологической глубины, иссушило ее созидающую силу, сделало невозможным новый идеологический синтез. В итоге первоначальный религиозный максимализм «коммунистической реформации» обернулся идеологическим тупиком, в котором и поныне пребывает коммунистическая теория. Культ материализма вытравил идеальное начало не только в общественном сознании, но и в самой коммунистической идее. Социализм как материальная база коммунизма был построен, однако восходящая духовная энергия коммунизма была исчерпана – в результате все вновь покатилось вниз, в объятия уже давно забытого «старого мира».
Тем не менее шанс выправить положение и удержать коммунистический вектор советского развития теоретически был. В логике Реформации за эпохой горячих «религиозных войн» следует эпоха Просвещения как новый мировоззренческий синтез, осваивающий освобожденные религиозные энергии в новых культурных формах. В России эпоха «коммунистического просвещения» должна была наступить на переломе 80-х – все предпосылки для этого были. Открытость к Церкви, публикация русских религиозных философов, исчерпанность тоталитарной системы, кризис коммунистического догматизма. В рамках идеологической свободы и политической демократии были открыты все возможности для нового культурно-исторического синтеза, способного по новому одухотворить советскую систему, открыть для нее дальнейшие перспективы развития. Однако инициаторы «перестройки», интуитивно понимая необходимость такого качественного перехода, не увидели собственных (духовно-имманентных) источников нового синтеза и просто развернули вектор советского строительства в сторону западноевропейских стандартов – в экономике, политике и культуре. В этом смысле верхушка КПСС (Горбачев и Ко) действительно совершила не только «догматическое», но и национально-стратегическое предательство. Чем тут же воспользовалась «пятая колонна» Запада, переведя стрелки социалистического развития на капиталистические рельсы и подчинив Россию внешнему колониальному управлению.
Коммунистическая партия (КПРФ) оказалась на грани запрета, а коммунистическая идея и сама советская эпоха – перманентным объектом для идеологического и политического битья.
Но в странной ситуации оказалась и русская Церковь (РПЦ). Ее положение в постперестроечные годы крайне двусмысленно. С одной стороны полная свобода для неограниченного экстенсивного возрождения (строительство храмов, открытие миссии), а с другой – абсолютная нестыковка с действующей идеологией западного либерализма и реалиями капиталистической действительности. Несмотря на видимую благосклонность власти, «симфония» Церкви с такой чуждой социально-экономической системой в принципе невозможна, поэтому невозможно и ее реальное влияние на динамику общественных процессов. Россия тотально переформатируется по западно-европейским лекалам, а русская Церковь лишь молчаливо присутствует при этом как немое оправдание буржуазной реставрации. Надежды на большее здесь, увы, не оправданы. Этика капитализма даже под вывеской «православного предпринимательства» остается протестантской, комплексно определяющей соответствующую модель жизнеустройства. Ее принятие неизбежно оборачивается «экономическим экуменизмом» – предательством духовных ценностей православия на эмпирическом социально-экономическом уровне.
Стратегический консенсус
Что же имеем в итоге? Советская социалистическая система, научно воплотившая христианскую правду социальных отношений, – отвергнута как «безбожная», а либерально-рыночная модель, свободно попирающая христианские заповеди, – принята как «естественная». Религиозный подтекст коммунистической Реформации XX века остается не понятым как со стороны Церкви, так и со стороны ортодоксального коммунизма. И это «религиозное недоразумение» остается зияющим идеологическим провалом, над которым катастрофически зависла русская история.
Но время вышло. Пора перевести потенциал застарелого мировоззренческого конфликта в положительную историческую перспективу. Противоречия между коммунизмом и православием нет: это две стороны исповедания христианства в русской истории – идеально-духовного и социально-практического. Взаимное противостояние того и другого в XX веке имело диалектический характер (как тезис и антитезис), что подразумевает возможность нового идеологического синтеза. Сугубая конфликтность реального процесса была политически неизбежной: «религиозные реформации» в истории никогда не проходили мирно.
При этом «богоборчество» коммунизма не имеет антихристианской направленности, но целиком носит формальный характер, как проявление материалистического взгляда на мир. В этом исключительное свойство коммунистической реформации XX века, завершившей религиозную реформацию средневековья в научно-материалистической форме. В контексте модерна такой путь реализации коммунизма в России был единственно возможным, именно он позволил осуществить практическое построение советского социализма.
Религиозная идея коммунизма в силу доктринального материализма остается невидимой, и только принципиальное противостояние с Церковью выдает ее присутствие. Традиционное церковное сознание видит в этом попытку прямолинейного попрания Церкви и самой христианской веры, в то время как по существу это лишь реализация этой веры на иной (научно-материалистической) концептуальной основе. Пора понять это не в логике религиозного «взаимоисключения», а в единстве исторического «взаимодополнения» - вот линия стратегического партнерства, имеющая неограниченную пассионарную перспективу. Диалектика русской истории еще не исчерпана: духовный потенциал православия и социальная правда коммунизма должны быть воссоединены.
Коммунистический выбор России – фундаментальный факт XX века. Дальнейшая история открыта для нас только в этом направлении. Цивилизации или развиваются из самих себя, или становятся сырьем для других цивилизаций. Запад уже поглотил фактически наше настоящее (экономику, сознание, культуру), осталось лишить нас Будущего. Чтобы этого не произошло надо решительно восстановить стратегический выбор России на новом идеологическом уровне, соединив духовный энергию православия и социальную идею коммунизма в единую и несокрушимую политическую силу.
Востребован новый тип коммунистического мышления: рационально трезвый в теории социальной организации, и духовно укрепленный в истине христианской традиции. Только такой «квантовый» подход к православно-коммунистической тематике открывает путь к новому созидающему мировоззрению и новой русской истории. Как итог искупления прошлого и условие перехода в будущее.
Сноски:
1. Н.Бердяев «Русская идея» - М. 2000. С. 86.
2. Н.Бердяев «Истки и смысл русского коммунизма» - М. 1990. С. 126.
3. В.Жукоцкий «Реформация как универсалия культуры: перекличка эпох и поколений». (http://www.intramail.ru/~zhukotskiy/reformation1.htm)
