Калиновский

Рассказать о творчестве художника, адекватно описать (а тем более передать) словами присущее ему искусство красок и линий — задача чрезвычайно сложная. Обратный процесс, перевод словесных образов в зрительные, кажется намного более доступным, и сверхмодные нейросети, исполняющие задачи такого рода по запросам своих пользователей, вроде бы безоговорочно свидетельствуют в пользу такого вывода. Однако же совместные усилия всех "искусственных интеллектов" пока не создали в этой сфере при множестве попыток (исчисляемых уже миллиардами) не то что ни единого шедевра, но и ничего принципиально нового, всего лишь различным образом используя (повторяя и комбинируя) то, что уже найдено и открыто человеческим творчеством.

Выдающийся мастер книжной иллюстрации Геннадий Владимирович Калиновский (1 сентября 1929 — 5 марта 2006) говорил о деле, которому посвятил практически всю свою жизнь, так: "Искусство — это то, что без заготовок… Вспышка спички в тёмной комнате…", "Главное — увидеть, а не сконструировать…" Со­здаваемые им образы, отличавшиеся лёгкостью и филигранностью рисунка, всегда исходили из "доли беспомощности перед словом" и представляли собой путь преодоления этой беспомощности, достижения неразрывного и живого сплава визуальных образов с литературным произведением, а для этого художнику оказывалось необходимым прочувствовать, прожить каждую книгу. Для каждой Геннадий Калиновский искал (и чаще всего находил) особый образный ряд. Иногда, как для булгаковского романа "Мастер и Маргарита", — сразу несколько взаимосвязанных, взаимодополняющих друг друга образных рядов, иногда, как для "Алисы в Стране чудес" в переводах Бориса Заходера и Владимира Орла, — просто разные, и это вживание, по собственному признанию художника, занимало у него гораздо бóльшее время, чем всё остальное. А на то, что называется личной биографией, времени просто не оставалось.

Как гласит распространённая и популярная легенда, источником которой был сам Калиновский, на пути к "Мастеру и Маргарите" он полтора года провёл "в затворе", ни с кем не общаясь и проводя целые дни в закрытой тёмной комнате. И это не было исключением из правил, но почти обычным делом. "Когда иллюстрация представала в воображении, он зажигал ожидающую на столе рабочую свечу и быстро зарисовывал увиденное на бумаге", — рассказывал писатель Эдуард Успенский, чьи книги (про Чебурашку и Крокодила Гену, про дядю Фёдора из Простоквашино, про Господина Ау и многие другие) тоже издавались с иллюстрациями Геннадия Владимировича. И в целом у художника — весьма редкий случай в истории изобразительного искусства — жизнь полностью свелась к творчеству, к огромному (более сотни изданий!) корпусу проиллюстрированных книг, большей частью — для детей. В этом качестве, особенно в применении к зарубежной детской классике, значение Геннадия Калиновского невозможно переоценить: созданные им Алиса Льюиса Кэрролла, Винни-Пух Александра Милна, герои "Сказок дядюшки Римуса" Джоэля Харриса стали неотъемлемым составным элементом отечественной, да отчасти и мировой культуры.

Это призвание настигло его ещё в самом раннем детстве (начал рисовать уже в три года) и сопровождало всю жизнь. В возрасте девяти или десяти лет, перед войной, он самостоятельно (такие были дети тогда и отношение к детям тоже) записался в художественную студию Дворца пионеров в Махачкале, где тогда жила его семья, в 1943-м его рисунок "Гибель Нибелунгов" стал победителем Всесоюзного конкурса детского творчества газеты "Пионерская правда", и талантливого подростка забрали в Москву, учиться профессии: сначала в художественной школе, а потом, в 1949–1955 годах — в Суриковском институте. Его дипломной работой стали иллюстрации к роману "Спартак" (1951) американского писателя Говарда Фаста, тогда активного члена Компартии США, удостоенного к тому же в 1953 году Международной Сталинской премии "За укрепление мира между народами". Но после ХХ съезда КПСС Фаст быстро перешёл в разряд "антисоветчиков", осудил подавление Венгерского восстания, и отдельной книгой в русском переводе его роман, за издание которого в СССР массовым тиражом он даже успел получить гонорар, увидел свет только в 1996 году — разумеется, уже без иллюстраций Калиновского. После этого художник долгое время, на протяжении почти десяти лет, предпочитал работать с периодической прессой, а не с книжными издательствами.

Поворотной точкой здесь можно считать работу над книгой "Винни-Пух и все-все-все", выпущенной издательством "Детская литература" в 1965 году и выдержавшей массу переизданий. После этого Геннадий Калиновский работал по преимуществу в жанре книжной иллюстрации, в этом качестве получил всеобщее признание в нашей стране и за рубежом. В эпоху "рыночных реформ" тяжело переживал всеобщее одичание постсоветского общества, был постоянным читателем газет "День" и "Завтра". В нынешнюю постписьменную и посткнижную эпоху творчество Геннадия Владимировича Калиновского остаётся (и скорее всего ещё надолго останется) недосягаемой вершиной советской "литературоцентричной" культуры. Не столько музейным памятником, сколько "хранилищем семян" на будущее.