Донецкий И. Мама, если не я, то кто? (художественно-публицистический дневник). - Донецк, 2019. - 304 с.
После прочтения книги Ивана Донецкого простить агрессию Украины против народа Донбасса будет просто невозможно. Даже если очень захочется. Иван Донецкий, в миру Валентин Архипович, с врачебной скрупулёзностью прописал все синдромы диагноза целой страны по имени "Украина". Следствия болезни этой страны сказались на ее здоровом соседе, а именно на Донбассе. Донбассе, у которого все в порядке с самоидентификацией и который в отличие от Украины не страдает ни раздвоением личности, ни синдромом младшего брата, ни прочими психическими расстройствами. Донбассе, жителей которого: детей, женщин, мужчин, стариков, - методично, подло и со смаком убивали киевские каратели. Даже если захочешь простить им своим собственные беды и страдания, простить чужие ты не имеешь права. Даже, - повторюсь, даже если все душой захочешь простить - прощай за себя, а не за других. За других ты прощать не имеешь никакого морального права. Кто в этом сомневается - либо сам не испытал достаточных страданий (ни физических - собственных, ни моральных - о других), либо не знает о страданиях других людей, судьбы которых изувечила Украина. Если такой человек вдруг решит ставить свой собственный диагноз происходящему и прогноз на будущее, я настоятельно порекомендую ему прочитать книгу Ивана Донецкого. Такому человеку, который не думает о том, что сделала Украина на Донбассе, сразу же зачинаю цитату из книги:
"Вы стараетесь не думать о плохом, но девятилетний Ваня из Шахтерска с оторванными ногами - портит настроение. Вы отвлекаетесь прогулками, магазинами, йогой, но изувеченный взрывом ребенок преследует вас. Вы чувствуете, как ослепший Ваня пытается встать на оторванные ноги и теряет сознание" (с.111).
Вы все еще стараетесь "не думать о плохом"? Тогда вот еще цитата:
"Я смотрю на наивное, печальное лицо и осознаю: это фото - последнее в ее жизни, иных не будет. Не будет школы, новых платьев, друзей, не будет родов, детей... Срезали... За фото - три дня жизни под обстрелами, детской жизни, одуванчиковой. (Обстрелов она, на удивление, не боялась). Пусть она расскажет об ужасе последних минут матерям убийц" (с.105)
Эти дети с оторванными ногами, с покалеченными судьбами - это реальность Донбасса. Реальность, которую подарили Донбассу киевские каратели и те, кто их поддерживал. А также те, кто не поддерживал, но молчал, - эти тоже причастны к "подарку".
Книга Ивана Донецкого наполнена злобой, эту злобу чувствуешь как вещество, она со страниц переливается в твое дело, будто алкоголь, и опьяняет тебя. Есть большой соблазн увидеть в этой книге только лишь злобу. Есть соблазн во всей истории Донбасской войны увидеть только злобу. Но кроме злобы (которая со стороны донбассовцев суть вовсе и не злоба, а праведный гнев), в книге есть много чего другого. Есть интересные соображения этического и историософского характера, есть прекрасные формулировки и художественные находки, есть - пусть и злой - юмор, есть здесь место и любви, и нежности, и восхищению перед мужеством и героизмом тех, кто встал на защиту своего родного края, своих близких.
Первый же небольшой очерк в книге носит историософский характер и продолжает (или, скорее, просто популяризирует) известную идею русского философа Юрия Бородая (да-да, отца другого - практического - философа Александра Юрьевича Бородая, первого главы Донецкой Народной Республики) о окраинных и оседлых русских.
Вот что пишет Ю.М. Бородай в небольшой своей статье "От империи к национальному единству": "...За российскими пределами сегодня оказались миллионы россиян, иных по генетическим своим задаткам, чем те, которые живут в центральных областях. Не стоит забывать, что наиболее пассионарная, мобильная и способная часть русского крестьянского населения во время коллективизации бежала из центральных областей, осев в периферийных регионах. Сегодня они там - костяк военно-промышленного комплекса и местного инженерно-технического персонала, врачей, учителей, военных. Они ощущают себя всецело русскими, и им не по пути с местными самостийными политиканами". В этой статье Бородай говорит о принципе национального объединения. "Опорный стержень этого принципа, - пишет философ, - уже ясен: без Белоруссии, Восточной Украины и Новороссии, без Крыма и русской части Казахстана России не жить". Это н в 1994 году. Спустя 20 лет принцип, о котором писал философ, начал реализовываться на практике.
Но вернемся к книге Ивана Донецкого. Вот как автор пересказывает идею Юрия Бородая: "Есть категория русских, которых назовем окраинными. Они растянули Российскую Империю на 1/6 часть суши. Они заселяют Аляску самостоятельно или под давлением государства, едут на Донбасс, на целину, на БАМ. Оседлые же русские стремятся правдами и неправдами "остаться в Москве", "в тылу", они продают Русскую Америку и сохраняют комфорт. Сейчас они, испугавшись санкций, кричат: "Зачем нам Крым и Донбасс? Зачем эти хлопоты?" (с.4). Те русские, которые живут сейчас в Донбассе или в Одессе - это как раз потомки тех, кто расширял границы Империи. Сейчас они держат границы Империи, к которым вплотную подступил враг. Понятно, что границы эти - не государственные, не формальные, это границы не прочерчены на официальных картах, но они объективно есть. И на этих границах объективно, реально идей война. У этих границ по русским людям стреляют. По этом поводу Иван Донецкий делает очень верное наблюдение: "Чем больше нас обстреливают и давят, тем сильнее проявляется наша русскость. Армии ДНР и ЛНР - это русские войска, а не российские" (с.111).
Есть в книге очень верные наблюдения относительно природы и действия войны. И войны как таковой, и войны современной, "странной", непонятной, гибридной и т.д. Вот, например: "В сегодняшнем Донецке тыла нет. Украинская авиация и артиллерия накрывает всю нашу территорию. Куда и в кого они выстрелят, из какого оружия - никто не знает" (с.20). Или вот еще пара цитат: "Война проявляет людей как фотопленку. Пара дней войны - и люди как на ладони. Чем ближе женщина с косой, тем лучше видно, кто из какого теста и какими нитками сшит" (с.14); "Почему одни идут умирать за други своя, а у других "спина болит" и внутренняя, подкупленная эгоизмом медкомиссия не допускает их даже до рытья окопов" (с.14).
В книге есть просто блестящие формулировки. Учитывая, что книгу издали небольшим тиражом и до читателя в Большой России она, конечно, доберется в совсем малом количестве экземпляров, я приведу некоторые формулировки здесь:
О ситуации на Украине в наши дни:
"Рагуль тащит меня в Европу. "русскому Европа так же драгоценна, как и Россия; каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же точно была Отечеством нашим, ка ки Россия..." - сказал Достоевский. Я люблю Унамуно, Пиранделло, перечитываю Ортегу, Ницше. Ценю их не меньше графа Толстого. Рагуль же не в Лувр тащит меня, а унитазы мыть, оливки собирать. Я по Европе с князем Кропоткиным и Герценом разъезжаю, по следам Бунина и Шаляпина иду, а он за два последних, независимых от Русской культуры десятилетия, обжился в европейском туалете и, не найдя там русских следов, возомнил себя первопроходцем" (с.155).
"Русские внесли в Европу (когда с ними по-хорошему) балет, литературу и - русское оружие и знамя Победы (когда по-плохому)" (с.155)
О риторике наших современных российских "либералов":
"Помнить грязь своей страны и мазать ей голову - разные вещи!" (с.230)
О том, почему нельзя перестать биться за Донбасс, почему нельзя себе позволить малодушие разочарования:
- Что дала тебе ДНР? - спрашиваю себя и, прежде чем успеваю подумать, слышу:
- Мы погибли за нее.
- За нее ли? - уточняю.
- Это не наша печаль. Теперь твой ход. Но учти: мы гибли не за прибавку к зарплате и не за визу. И еще: будет проклят обесценивший кровь, пролитую "за други своя" (с.166)
О том, как Украина "борется за Донбасс" (=против Донбасса):
"Какая "единая Украина", если смерть человека и трагедия его близких на интеллектуальном, эмоциональном уровнях воспринимаются диаметрально? ... со слов "единая Украина" льется кровь, они смердят дареным человеческим мясом" (с.17)
"Жалко, если всех нас, донецких, и наших Героев зальют, как бетоном, тоннами украинской и мировой лжи" (с.18)
"Как Армия освобождает меня?
Стреляет по городу, в котором я живу.
Как ополченцы терроризируют нас?
Стреляют в украинскую армию" (с.20)
О донецком характере:
"Шахтеры, особенно выпивши, говорили, что думали и на замечание: "Не болтай, посадят", - отвечали: "В гробу я их видел. Глубже шахты - не засунут, дальше Сибири - не сошлют". Может, где-то в Союзе не было свободы слова, а у нас, среди играющих в домино каторжан с синимы, угольными шрамами на голых, мускулистых спинах, - ее было навалом" (с.50).
"Шахтерские поселки растят прямолинейных, выносливых и упрямых. Донецкие, даже отесанные образованием и культурой, плохо гнутся. Мы сейчас, точно шахтная крепь, подпираем юго-западную окраину ослабевшей России и ждем..." (с.107).
Ну и напоследок, шуточное (как бы):
"Кто жил на Украине, в цирке не смеется. Все здесь шиворот-навыворот. Людям с нормальной морально-этической ориентацией здесь трудно" (с.70)
И самое последнее - о совести:
"Я остался в Донецке, чтобы сохранить уважение к себе" (с.280). Вот это, пожалуй, одна из главнейших мыслей всей книги. Причем то же самое применимо и к тем, кто остался (вопреки всему, не смотря ни на что), и к тем, кто приехал в Донецк (тоже - не смотря ни на что). Знаю по собственному опыту, что здесь в Донецке многие люди излечили свои душевные болезни, приобрели нравственный опыт. Сюда приезжали и продолжают приезжать не в поиске экономических или политических выгод, здесь главное действие происходило и происходит в другом измерении - этическом, здесь, как выразился герой фильма Тарковского "Солярис", "что-то с совестью". И только с точки зрения совести можно подступиться к тому, что происходит сейчас в Донбассе. С этой точки зрения пишет Иван Донецкий, и в этом одно из его достоинств как автора, компенсирующее некоторые недостатки книги, о которых я говорить уже не буду.
