"Я тоже хочу" (Россия, 2012, режиссер — Алексей Балабанов, в ролях: Юрий Матвеев, Александр Мосин, Алиса Шитикова, Олег Гаркуша, Алексей Балабанов, Виктор Горбунов, Пётр Балабанов).
Слухи гласят, что не так давно режиссёр Алексей Балабанов признался близким: дни его сочтены. У него диагностирован рак. Представители режиссёра данную информацию не подтвердили, но признали, что картина "Я тоже хочу", вероятно, стала последней в его творчестве. Неудивительно, что для такого законченного мизантропа, каким является Балабанов, его финальным выстрелом оказался рассказ о конце света. Личный апокалипсис. А дальше — тишина.
2011 год. Бандит (Александр Мосин) стреляет ночью в нескольких человек, затем идёт в церковь, исповедуется, причащается и отправляется в баню. Туда же, предварительно помолившись в храме, прибывает Музыкант (Олег Гаркуша). Герои долго парятся. За пивом Бандит рассказывает Музыканту трогательную байку о том, что где-то под Питером, в районе Углича, есть деревня, в которой стоит Колокольня Счастья. Из-за какой-то тёмной аварии на атомном объекте в этой зоне объявлен карантин, там царят радиация и ядерная зима. К тому же заветная колокольня оказывается с секретом — она забирает на небо далеко не всех. Другие же никогда не возвращаются обратно.
"Я тоже хочу!", — говорит Музыкант. Приятели решают отправиться за счастьем на джипе, предварительно похитив из психушки алкоголика Матвея (Юрий Матвеев). Тот, выпив водки, настаивает на том, чтобы в дорогу был взят его престарелый отец. На шоссе они встречают юную Проститутку (Алиса Шитикова) — философа по образованию, вынужденную встать на порочный путь ради больной матери. "Я тоже хочу", — заявляет Проститутка, и пёстрая компания продолжает двигаться к цели. Фоном звучат песни Леонида Фёдорова. Где-то рядом маячит юноша-пророк (Пётр Балабанов). Спасутся далеко не все.
Архетипичные персонажи изначально задают тон происходящему — перед нами сказка, притча, авторское пророчество. Фактически это рассказ о движении из точки А в точку Б. Где совершенно неважно, что происходит во время движения, главное — привезти героев к финалу. Теоретически можно было придумать что-то более сюжетное — наполнить действие сложным событийным рядом, но Балабанов сознательно не идёт на такой шаг. Многие сцены первой половины фильма крайне затянуты. Музыка Фёдорова придаёт всему нездоровый психоделический оттенок, но, в отличие от навязчивой темы композитора Дидюли в "Кочегаре", выполняет чёткую смысловую функцию. И не с такой силой демонстрирует невыносимую тяжесть бытия.
По сути, весь фильм зритель наблюдает, как персонажи крепко пьют водку, говорят ни о чём, изредка перемежая разговор ёмкими, запоминающимися фразами. И иногда рассуждают о конце света. Но речь тут идёт о кризисе нашей страны — глубочайшей бездне, куда погружено общество. Балабанов всегда был настроен к российской истории крайне критично. Чаще всего живописал мир, практически лишённый любви и света, чем и импонировал многим обладающим удивительным даром в любом высказывании видеть критику путинского режима. Даже в таком — относительно невинном — фильме? как "Морфий".
Но, что удивительно, режиссёрская интонация в "Я тоже хочу" — возможно, впервые — лишена античеловеческого посыла. И каких-либо манипуляций с сознанием зрителя. Балабанов искренне любит своих героев. Вот только не может найти ответ, кто в действительности достоин счастья, а кто нет. И каковы в реальности критерии данного отбора. Ответа на этот вопрос просто не существует.
"Я тоже хочу" — своего рода "АнтиБумер", где герои так же в конце оказывались в неком мистическом месте, куда более тёмно-безжалостном. Не менее важны здесь и параллели со "Сталкером". Есть только одно "но". Во всём происходящем полностью отсутствует игра ума. Если Балабанов действительно стоит на пороге смерти, то финал "Я тоже хочу" является мощнейшим ударом под дых. Ощущением полной обнажённости и невероятной беззащитности, цинично оценивать которые — элементарная подлость. Особенно если учесть появление в кадре самого Балабанова в роли режиссёра, счастья не заслужившего.
В отличие от "Кочегара", сделанного нарочито плохо и вызвавшего странные с точки зрения здравомыслия восторги, "Я тоже хочу" выглядит лаконичным трипом в неизведанное. Вызывающим не депрессивное раздражение, а подлинное человеческое сострадание — чувство, редко сопровождаемое просмотр фильмов данного режиссёра.
Понятно, что картина провалилась в Венеции. Она слишком метафизически русская. В отличие от того же Звягинцева, чей любой — даже самый слабый —писк находит живой отклик на Западе. Проецируя на экран холод полярных льдин, Звягинцев работает на конъюктуру, клепает по-европейски скроенные поделки "на злобу дня" с не менее безжалостным, чем у Балабанова, посылом. Но он вряд ли когда-нибудь приблизится к хрустальной образной пронзительности финала "Я тоже хочу". Для этого нужно просто знать, что такое настоящая боль. Балабанов же — что еще недавно казалось совершенно невероятным — вернул в кинематограф понятие духовности. И куда более мощное, чем суррогат "святости", алхимически выведенный в недавнем фильме Прошкина "Орда".
