Американцы — невероятно открытые люди. Даже слишком открытые. Помимо постоянных попыток навязать свою волю не только надгосударственным блокам, отдельным странам, объединениям и даже конкретным людям, помимо продвижения нужных им точек зрения и нарративов, они щедро делятся с миром своими проблемами. Уж, казалось бы, кому какое дело до споров между пуританами и яппи о правах на аборты или до стычек между реднеками и гангста по поводу ношения тяжёлых гаубиц в школах и библиотеках, однако же в периоды сезонного обострения слушать эти надоевшие перепалки вынужден весь мир, словно концерты мартовских котов или майских лягушек. Любой конфликт — будь то частность типа упомянутых абортов или серьёзные проблемы вроде грозящего государству дефолта — тут же превращается в нелепый балаган между симулирующими плюрализм партиями и имитирующими интеллект их сторонниками. Об этом упоминалось в прошлом номере "Завтра" именно в контексте финансовых проблем главного банковского центра планеты. Но есть и драмы, о которых Штаты молчат. Главную из таких тем на минувшей неделе прорвало, что указало на довольно интересный казус международной политики.
Итак, все знают, что в США с юга въезжают миллионы латиносов. Дорогу к американской границе им любезно предоставляет Мексика. Истерика по поводу плачевного положения дел на южной границе — неизменная часть внутриамериканского дискурса со времён как минимум Билла Клинтона. В своё время именно обещание построить на этой самой границе стену стало ключевым и самым заметным пунктом предвыборной кампании Трампа — пунктом, впрочем, так и не выполненным. В период жительства в Белом доме оранжевого человека граница превратилась в проходной двор — так казалось тогда. После смещения Трампа об охране границы вообще забыли, и проходной двор превратился в непрерывное мамаево нашествие. Находившиеся под ударом южные штаты — Техас, Нью-Мексико, Аризона и даже либеральная Калифорния — время от времени посылали в столицу нерешительные возражения по поводу кризиса на южной границе и просили что-нибудь сделать. Байден прислал своего самого надёжного человека — вице-президенту Харрис было поручено разобраться с происходящим. Но то ли это было хитрой подставой от чувствовавшего конкуренцию старика, то ли Джо реально не учёл вопиющей некомпетентности Камалы и её неспособности к организации работы государственной бюрократии, итог один — стало только хуже. Тогда приграничные штаты (кроме Калифорнии, конечно) принялись паковать мигрантов в автобусы и отправлять их "за сто первый километр" — в либеральные мегаполисы. То, что поначалу казалось политическим жестом (сами, мол, агитировали за их приём, так что сами и принимайте), довольно быстро превратилось в осознанную стратегию, наводнившую и без того не самые тихие и безопасные улицы различных Нью-Йорков и Сиэтлов толпами нелегалов. Беда в том, что эта стратегия вопреки всем математическим законам ничуть не помогла уменьшить количество нелегалов, напротив, их попёрло ещё больше. Трамп, обсуждая миграцию из Латинской Америки, как-то сказал, что "они посылают далеко не лучших". Статистика преступлений в южных штатах, взлетевшая после 2020 года, подтверждает его слова. Обычно "преступность в Мексике" — новость того же порядка сенсационности, что "жара в Узбекистане", но сейчас эта тема пересекается с другим сюжетом, который Вашингтон старается замять, игнорируя его масштабность. Фентаниловый кризис в США — новинка, ведь в былые времена наркоэпидемии имели в своей основе куда более безобидные вещества, если вообще понятие "безобидность" применимо к крэку, героину или метадону, чьим клином вышибают клин героиновой зависимости. Фентанил — крайне токсичный синтетический опиоид, изначально применявшийся как анестетик, но быстро взорвавший наркорынок своей дешевизной и относительной простотой производства. Значительно важнее в контексте миграционного кризиса, что составляющие лабораторий и компоненты для его производства очень легко перевозить, поэтому поток смертельного вещества через границу имеет громадные масштабы. Регулярно сообщается о выявлении тайников с фентанилом, объёма которого достаточно для убийства десятков миллионов человек.
Пандемия коронавируса, так удачно закончившаяся аккурат к коронации нового британского монарха, в своё время вызвала целую тонну ограничений, не всегда связанных с эпидемией, но неизменно ужесточавших режим, — вы и сами всё это помните. Одним из таких ограничений стала "статья 42", дававшая доблестным американским погранцам право брать нелегалов за смуглы рученьки и препровождать обратно на южную сторону границы. Да, это экстренная мера, в нормальных условиях их следовало задерживать и доставлять в центры временного содержания, где часть нежеланных гостей получала убежище, а часть — просто уходила, ведь что бы там ни говорила большая пресса, никаких "условий концлагеря" в этих центрах не наблюдалось. Так вот, поскольку теперь ковид "исчез", статью 42 на прошлой неделе отменили, что вернуло порядки приёма нелегалов на доковидные высоты. По толпам из десятков тысяч постоянно слоняющихся у границы потенциальных нелегалов прошёл благоговейный шёпот: "Ла Халява!", и миграционный кризис разгорелся с новой силой, ещё не виданной во времена седого президента. От 11 до 12 тысяч пересечений границы в сутки, 1,2 миллиона скрывшихся от пограничных патрулей только за 2022 год и масса предпосылок к тому, что 2023-й серьёзно превзойдёт эти рекорды, — всё это Вашингтон предпочитает либо игнорировать, либо неубедительно представлять не таким уж и значительным. Пока Джо Байден продолжает мямлить, его оппоненты делают себе на этом рейтинги: основным слоганом Трампа, который при сохранении нынешних тенденций вернёт-таки его в Белый дом, является фраза "Байден делает плохо, а я буду делать хорошо". Эта нехитрая формула применяется и в отношении пограничного кризиса, причём никакой конкретики Донни не приводит, а когда приводит — лучше бы молчал (об этом поговорим чуть позже). Самой интересной и, возможно, даже действенной идеей Белого дома стала высказанная на прошлой неделе инициатива о том, куда же девать всех этих нелегалов. В качестве двух основных пунктов направления сотен тысяч — если не миллионов — латиносов были названы две страны: Канада и Испания. Переговоры, если верить Daily Mail, уже идут. И если с первой всё понятно: Джастина Трюдо, премьера этой страны победившей либеральной диктатуры, оладьями с кленовым сиропом не корми — дай принять каких-нибудь ущемлённых коричневых людей, то с Испанией всё интереснее. Цивилизационное единство Пиренеев и испаноязычной Америки в последние несколько лет всё чаще подчёркивается в речах разных южно- и латиноамериканских политиков. Звучит даже полузабытый термин "Испанидад" — неофициальное объединение испаноязычных стран, включающее в себя (кто бы мог подумать!) и страну на юго-западе Европы. Испанский премьер с очень испанским именем Педро Санчес, похоже, не возражает против такого варианта услужить начальству, так что вскоре, может статься, в Европе откроется очередной миграционный фронт: вдобавок к арабам, туркам и прочим украинцам Старый Свет будут колонизировать потомки тех, кто уплывал колонизировать Свет Новый.
Разговоры об опиоидном кризисе или о толпах мигрантов редко учитывают тот факт, что у границы, вообще-то, две стороны. И если американскую грань вопроса разобрали подробней некуда, то настоящий интерес с точки зрения международной политики представляет именно южная сторона этой границы. Неправильный стереотип гласит, что в Мексике всем рулят картели. Это вовсе не так, ведь помимо наркокартелей есть ещё и не продающие наркотики банды, полулегальные военные формирования, правительство и не всегда подконтрольная ему армия, в составе которой имеют место разногласия между родами войск. Словом, мексиканские внутренние противостояния насыщенны и пестры, как мексиканская кухня. Во главе страны стоит Лопес Обрадор, которого глобальная пресса именует "левым популистом". Этот самый "левый популист" занимает пост президента с 2018 года и за это время успел создать своей республике массу проблем на американском направлении. Во-первых, конечно, бессилием сделать что-то с преступностью в северных районах страны. Во-вторых, своими нестабильными отношениями с Вашингтоном. Если при Трампе он заделался лучшим другом рыжего президента, что, кстати, помогло сбить накал ненависти к тому со стороны латиноамериканского сообщества, то сейчас Обрадор выступает своего рода мексиканским Эрдоганом — его антивашингтонская риторика направлена на постоянные попытки северного соседа мутить мексиканскую воду. Предыдущее обострение американо-мексиканских отношений было вызвано речевым недержанием Трампа. Он в конце марта предложил решить проблему картелей и бандитов к югу от границы любимым способом американских ястребов: бомбардировками. То, что поначалу выглядело как акт эпатажа, в течение недели оказалось раскручено до серьёзного обсуждения планов: будет ли задействована пехота, как много самолётов придётся использовать для уничтожения тайных баз картелей, нужен ли флот. Многие связали этот всплеск антимексиканских настроений республиканцев с защитой интересов избирателя из глубинки. Ведь в том же марте Мексика запретила ввоз генно-модифицированной кукурузы, основным покупателем которой она являлась. Это, как пишут американские агрономические издания, стало катастрофой для производства. Республиканцы, раскрутившие предложение Трампа, ненадолго вернули нам 2003 год, когда разговоры в духе "куда бы нам ещё вторгнуться" были к месту. В 2023 году Мексика, понятное дело, отреагировала на такие беседы крайне негативно, заявив, что, хоть военные действия и предполагается вести против картелей (чью опасность не перестаёт подчёркивать само правительство), вторжение американских войск на свою территорию Мехико воспримет как… вторжение американских войск на свою территорию. Сложно сказать, насколько подобные бравады Трампа имеют отношение к его реальным намерениям. В конце концов, он не такой болван, каким его пытаются представить. Но и на обещания Обрадора "жёстко ответить" тоже следует смотреть со скепсисом — мексиканский президент отлично понимает, что показательно уязвлённая реакция на подобные глупости с севера повышает его рейтинги среди населения. В 2024 году Обрадора ждёт окончание полномочий, а в соответствии с мексиканскими законами переизбираться президент не может. Именно поэтому риторика Обрадора нацелена на продвижение системы взглядов своей партии — Движения национального возрождения. Левый испанский национализм, смешанный с противодействием новым веяниям глобального либерализма, — таков самый популярный настрой не только в Мексике, но и в Испанидаде в целом. Зрелищный, но довольно бесполезный лай на Соединённые Штаты решает две задачи: как уже было сказано, помогает потенциальному преемнику Обрадора на будущих выборах и лепит из Мексики безоговорочного политического лидера Испанидада. Вместе с левым популизмом и своеобразной манерой выступлений Обрадор заслуживает этим сравнения с покойным Уго Чавесом. Мексиканская власть, судя по количеству в местной прессе цитат из транснациональных медиа, приводивших это сравнение, такой параллелью гордится. Но дело тут не только в идеологической направленности и привычках выступать.
Среди немногочисленных анализов американо-мексиканской ситуации в международной прессе часто можно встретить суждение о том, что за разладом между соседями стоит Китай или Россия — от кого же ещё могут исходить напасти? В качестве аргументов приводятся огромные цифры товарооборота между КНР и странами Латинской и Южной Америк, российское влияние, расползающееся из Венесуэлы, и развитая сеть военных, транспортных и околонефтяных контор в регионе. Но подобный путь мышления — ловушка для бесхитростных пропагандистов глобализации, у которых любая неудача объясняется кознями Пекина или Москвы. Мексика амбициозна. Громадная страна с населением в 126 миллионов человек претендует на лидерство не только в регионе, но и в сообществе Испанидад в целом. Разговоры о политической несостоятельности мексиканской власти из-за разгула оргпреступности в стране имеют не больше оснований, чем утверждения об аналогичной ситуации, скажем, в Бразилии, где преступность куда выше. Пока что для обозначения своих амбиций мексиканскому президенту достаточно изредка наезжать на США, причём даже не на федеральную власть, а на руководство отдельных штатов или на са́мого эпатажного оппозиционера. Но скоро для подтверждения намерений этого станет мало и понадобится что-то ещё. Что именно? Намёк сделала министр иностранных дел ЮАР Наледи Пандор. Разжигая всеобщий интерес к саммиту БРИКС, который пройдёт в стране в августе, она назвала Мексику в числе семи стран, что выразили намерение присоединиться к организации. Сложно сказать, насколько далеко идут такие намерения. В конце концов, Мексика не так мотивирована вырезать себя из тела глобализма, как упомянутые в том же списке Аравия или Аргентина. Но сам факт таких устремлений открывает окно возможностей для претворения страшилок международной прессы в жизнь: лояльный член антиамериканского блока прямо под боком у США может серьёзно испортить жизнь дяде Сэму.
