Кого мы называем индоариями и почему их опыт, их образ жизни надо изучать? Мы называем индоариями этнос, который явился на полуостров Индостан под именем ариев примерно в середине II тысячелетия до нашей эры и произвел там перестройку всего жизненного уклада народов, населявших его прежде. Воздействуя как силой оружия, так и силой примера, обаянием мудрости и благостыни. А изучать его опыт надо именно потому, что индоарии – чемпионы среди чемпионов долгожительства народов. Их потомки не только дожили до наших дней, сохраненные в составе эндогамных каст, но и по-прежнему играют большую роль в истеблишменте страны.
Своего суверенитета этот этнос не заявлял, цели этнического самосохранения публично не выдвигал и своего национального государства (и вообще этнической самоорганизации) не обрел. Сегодня он не консолидируется на основе этничности, роль сознательно творящего историю субъекта утратил. Что же в таком случае свидетельствует о его бытии, о сохранении этноса индоариев до наших дней?
Первое. Это, прежде всего, их биологическая сохранность. Индоарии антропологически относятся к индо-афганской субрасе индо-средиземноморской расы. Все они – европеоиды и являются в Индии фронтменами кавкасионского расового типа. Этот тип распространен в основном на севере, западе Индостана, где является преобладающим, и отчасти на востоке полуострова. Если брать по областям или этнонимам, то это, в первую очередь, хиндустанцы, бенгальцы, кашмирцы, панджабцы, маратхи, раджастханцы. У них, как правило, высокий рост, правильные черты лица, долихокефалия, прямая спинка носа, светлая кожа, имеются бороды и усы, встречаются светлые глаза и волосы. (Особенно у кашмирцев и дардов Гиндукушско-Гималайского района.) Их основные мужские гаплогруппы: R1a, L, H. По языку они принадлежат к индоарийским народам. Вот все они и есть прямые потомки арийских мигрантов с севера, те самые индоарии.
В целом все индоарийцы, согласно переписи 2000 года, составили 72 % населения Индии, т.е. основную группу. Крупнейшим этносом среди них являются хиндустанцы: около 35 % населения Индии. Их этноним восходит к персидскому «Hindū» (Инд), а родным языком является хинди (центральная подгруппа индоарийской группы индоевропейской языковой семьи). Однако свой след индоарии в большей или меньшей степени оставили и в других этносах, особенно в поименованных абзацем выше.
Сегодня Индию населяют около 200 народов. Их общее число никто точно не определил; считается, что крупных народов насчитывается десятка два, а наряду с ними проживает свыше 150 более мелких племен и народов разной стадии развития, а также самого разного этнорасового происхождения. Здесь мы встретим и низкорослых негритосов – чернокожих аборигенов Андаманских островов, и темнокожих расово смешанных веддоидов-негроавстралоидов южно-индийских гор (ченчу, кадары и др), и южно-монголоидов – среди горных народов северо-востока Индии (нага, кхаси и др.). Это многообразие – результат непростой расово-этнической истории Индостана, в том числе многовековых и широко распространенных миграций и метисаций.
Однако потомки индоариев заметно выделяются среди всех вышеназванными антропологическими и иными чертами. В особенности это относится к высшим кастам, среди которых наличествует даже атланто-балтийский тип. Недаром еще во времена колонизации Индии европейцами последние нередко описывали брахманов как людей европейской внешности. Эта особенность сохраняется и сейчас, даже в Южной Индии, населенной в целом темнокожими народами, не имеющими родства с индоариями. Куда, однако, светлокожие брахманы активно переселялись с севера по приглашению местных княжеств[1].
Второе. Индоарии обладают собственным этническим самосознанием и этническим мифом, закрепленным в Ведах и других письменных источниках. Все потомки ариев помнят о своем происхождении, гордятся им, отделяют себя от неариев, хранят и блюдут свою арийскую идентичность. Это важно.
Все сказанное позволяет, во-первых, считать индоариев сохранившимся в тысячелетиях народом-долгожителем, а во-вторых – приступить к изучению того образа жизни, благодаря которому такое долголетие было достигнуто.
Начать следует с рассказа о том своде жизненных правил, который был заложен в основу менталитета и поведенческой модели индоариев (а с ними и индийцев вообще), благодаря чему они и проявляют такую удивительную жизнестойкость не в жалких столетиях, а во многих тысячелетиях. Речь идет про «Законы Ману» (далее: ЗМ). Только в письменном виде они существуют примерно с VI-V вв. до н.э., что же касается устной традиции, та уходит в незапамятные времена (собственно, сама традиция приписывает составление этих законов мифическому прародителю людей Ману, что намекает на древность памятника). Нельзя было обрести заслугу и осуществить добродетельный образ жизни в обход этих норм, тысячелетиями регулирующих поведение всех индийцев, включая права и обязанности различных варн и каст (на этом ставился основной акцент), нормы семейной жизни, культовые, пищевые, санитарно-гигиенические предписания и т.д.
Центральный нерв ЗМ составляют дхармашастры (приблизительный перевод – «правила, предписания»), посвященные социальной структуре индийского общества, а именно – варновой, позднее кастовой системе. Или, выражаясь более понятным европейцу языком, отношениями между стратами.
Отношения между стратами - залог социальной стабильности у индоариев
Если оставить в стороне всю мелочную регламентацию религиозных обрядов и повседневного быта индусов, то на первый план выходят установления, посвященные кастовой структуре общества. Такова данная свыше, как считается, сверхзадача Законов Ману, сквозящая в каждой главе, – оберегать, сохранять незыблемость, непоколебимость социальной структуры.
Индийское общество можно условно разделить на три страты: верхняя, средняя и нижняя. Это деление не совпадает с делением на варны[2]. Поскольку в верхнюю страту попадают сразу две варны – брахманы и кшатрии, средняя – едва ли не самая многочисленная – состоит из одной: вайшиев. А нижняя тоже включает в себя только одну варну – шудр, но кроме нее также и массу разнообразных неприкасаемых, не состоящих ни в одной из варн.
Это деление социума, закрепленное эндогамностью и наследованием, должно быть и всегда является незыблемым. В этом залог изумительной стабильности индийского общества на протяжении тысячелетий.
В данной связи надо отметить, что иерархия варн устанавливается в первой же главе ЗМ. При этом характерная особенность понимания всеми индийцами высшей справедливости и неизбежности общественного устройства состоит в том, что ни одна из страт не воспринимается как лишняя, ненужная в обществе, не имеющая права на существование. Такое понимание базируется на общем религиозном мировоззрении, в первую очередь на глубочайшей проникнутости идеей дхармы – как общественной (дхармы варны), так и личной. Согласно Законам Ману, обосновывающим такое мировоззрение, содержание дхарм определил раз навсегда сам великий Брахма – «прародитель всего мира», «божественный Самосущий» (аналог Яхве, Создателя). Об этом сразу же заявляется в главе I Законов Ману, где содержатся такие сутры, просвещающие читателя на сей счет:
«28. … К какой деятельности Владыка предназначил каждое существо, ее только оно само и выполняет, возрождаясь опять и опять[3].
<…>
31. А ради процветания миров он создал из своих уст, рук, бедер и ступней соответственно брахмана, кшатрия, вайшия и шудру.
<…>
87. А для сохранения всей этой вселенной он, пресветлый, для рожденных от уст, рук, бедер и ступней установил особые занятия.
88. Обучение, изучение Веды, жертвоприношение для себя и жертвоприношение для других, раздачу и получение милостыни он установил для брахманов.
89. Охрану подданных, раздачу милостыни, жертвоприношение, изучение и неприверженность к мирским утехам он указал для кшатрия.
90. Пастьбу скота и также раздачу милостыни, жертвоприношение, изучение, торговлю, ростовщичество и земледелие – для вайшия.
91. Но только одно занятие Владыка указал для шудры – служение этим варнам со смирением».
Незыблемость индуистского общества тысячелетиями зиждется на данных формулах, поскольку они совершенны.
Ниже необходимо прояснить, в чем состоит дхарма каждой из варн, и каковы Законы Ману, утверждающие и закрепляющие деление общества на варны (касты), тем самым обеспечивая общественную стабильность.
* * *
О брахманах. Выше всех стоит брахман:
«Вследствие происхождения из наилучшей части тела Брахмы, вследствие первородства, знания Веды, брахман по праву господин всего этого творения.
<…>
Из живых существ наилучшими считаются одушевленные, между одушевленными – разумные, между разумными – люди, между людьми – брахманы;
<…>
Ведь брахман, рождаясь для охранения сокровищницы дхармы, занимает высшее место на земле как владыка всех существ.
Все, что существует в мире, это собственность брахмана; вследствие превосходства рождения именно брахман имеет право на все это.
Брахман ест только свое, носит – свое и дает – свое; ведь другие люди существуют по милости брахмана» (I, 93-101).
Брахманы рождаются и умирают в сознании этих простых максим, впитываемых с молоком матери, проникающих в сознание с первых дней осмысленной жизни. Их общественные права и обязанности, привилегии и бремена таковы.
1. Прежде всего: брахман предназначен для высшей доли в обоих мирах. Но она дается ему не даром, об этом рассказывает заключительная, XII глава ЗМ:
«Итак, все последствия деяний вам изложены; выслушайте теперь следующий образ действий брахмана, ведущий к блаженству.
Изучение Веды, аскетизм, приобретение знания, обуздание чувств, непричинение вреда и служение гуру – лучшее средство, ведущее к блаженству.
Из всех этих чистых деяний в этом мире какое из объявленных деяний наиболее действенно для обеспечения блаженства человека?
Познание атмана[4] считается высшим из всех их; оно, поистине, первое из всех знаний, так как через него приобретается бессмертие» (82-85).
О том, что ждет брахмана, уклоняющегося от своей дхармы, рассказано в той же главе, но об этом ниже. А пока – о тех брахманах, которые истово исполняют свой долг.
2. Брахманы обладают неприкосновенностью, их нельзя никоим образом обижать, преследовать, уничтожать. Брахман не может быть казнен даже за преступления, влекшие за собой смертную казнь для представителей всех других варн. К примеру, за кражу «вор очищается своей смертью, брахман – аскетическими подвигами» (XI, 101). В некоторых случаях «для брахмана полагается обритие головы вместо смертной казни; для других же варн смертная казнь может применяться. Никогда нельзя убивать брахмана, даже погрязшего во всяческих пороках; надо изгнать его из страны со всем его имуществом без телесных повреждений. На земле нет поступка, более несоответствующего дхарме, чем убийство брахмана, поэтому царю не следует даже помышлять о его убийстве» (VIII, 379-381).
Неприкосновенность брахмана декларируется в ЗМ как на государственном, так и на бытовом уровне. ЗМ гласят: «Дваждырожденный, даже только пригрозив брахману убить его, сто лет пребывает в аду Тамисра[5]. В гневе, намеренно ударив его даже травинкой, он рождается в порочных утробах двадцать один раз. Человек, пролив по неразумию кровь несражающегося брахмана, подвергается после смерти величайшему мучению: сколько пылинок кровь соберет с поверхности земли, столько лет проливший кровь пожирается в потустороннем мире другими существами. Поэтому мудрый человек пусть никогда даже не угрожает дваждырожденному, не ударяет его даже травинкой, не проливает его кровь» (IV, 165-169).
Помимо прочего, «нанесение вреда брахману ударом» каралось потерей своей касты, превращением ударившего в изгоя (XI, 68).
Ну, а если произойдет несчастье, и брахман неумышленно убьет брахмана, то в этом случае «для своего очищения убийце брахмана надо жить в лесу двенадцать лет[6], построив хижину, питаясь милостыней и сделав своим отличительным знаком череп покойного; или ему надо добровольно стать в сражении мишенью для воинов, знающих его намерение, или ему надо трижды бросаться вниз головой в пылающий огонь; или он может совершить жертвоприношения ащвамедха, сварджит, госава, абхиджит, вишваджит, триврит или агништут; или для искупления вины убийства брахмана он может пройти сто йоджан[7]*, повторяя одну из Вед, вкушая мало пищи и обуздывая чувства; или он может отдать брахману, знатоку Веды, свое имущество, или имущество, достаточное для жизни, или дом вместе с утварью; или, питаясь жертвенной пищей, он может идти против всего течения Сарасвати; или, ограничивая пищу, он может трижды повторить самхиту Веды. Будучи обритым, он может жить в конце селения или даже в коровнике, или в обители, или у корней дерева, находя удовольствие в делании добра коровам – и брахманам. Жертвующий жизнью ради брахманов или ради коров освобождается от вины убийства брахмана, а также спасающий жизнь корове или брахману. Он также освобождается от вины, оказав ради брахмана сопротивление его обидчику по крайней мере трижды, или отвоевав всю его собственность, или при потере жизни по этой причине… Это очищение назначено при неумышленном убийстве дваждырожденного; при умышленном убийстве брахмана искупления не полагается» (XI, 73-90).
Отличное от прочих положение в обществе брахмана особенно заметно при сравнении наказаний и/или искупительных жертв, очищений (XI, 127-141), которым брахман подвергался в случае неумышленного убийства представителей других варн и вообще живых существ. Перед нами – «лестница приоритетов» всего живого мира, начиная с кшатрия и – минуя различных животных – вплоть до женщин-прелюбодеек. Она довольно экзотична и заслуживает внимания:
«Брахману, убившему неумышленно кшатрия, полагается дать для своего очищения тысячу коров и одного быка;
или он может в течение трех лет исполнять покаяние предписанное за убийство брахмана, обуздывая чувства, нося косу, проживая вдали от деревни, имея убежище у корней дерева.
Брахману, убившему добродетельного вайшия, полагается исполнить то же покаяние в течение года или дать сотню коров и одного быка.
Убившему шудру полагается исполнять то же покаяние в течение шести месяцев или дать брахману десять белых коров и одного быка.
Убив кошку[8], ихневмона[9], голубую сойку, лягушку, собаку, крокодила, сову или ворону, надо исполнять покаяние, полагающееся за убийство шудры;
Брахман, убив змею, пусть даст железную мотыгу, кастрата – охапку соломы или свинцовую машу;
убив борова – горшок коровьего масла, куропатку – дрону кунжута, попугая – двухгодовалого теленка, журавля – трехгодовалого.
Убив лебедя, птицу балаку, цаплю, павлина, обезьяну, сокола или коршуна, надо дать брахману корову.
Убив лошадь, надо дать одежду, слона – пять черных быков, козла или барана – рабочего быка, осла – годовалого теленка.
Убив же кого-либо из плотоядных зверей, надо дать дойную корову, не плотоядных – телку, убив верблюда, – кришналу[10].
Убив женщин четырех варн, виновных в прелюбодеянии, надо дать для очищения соответственно порядку варн охотничью сеть, лук, козла, овцу[11]…
При уничтожении тысячи малых живых существ[12], имеющих кости, или целой повозки животных без костей надо исполнить покаяние, полагающееся за убийство шудры».
Этот список сразу же дает нам очень яркое представление о том, кто есть кто в мире ариев и каково в нем место брахмана (как видим, ценность его жизни определялась в 16 раз выше, чем шудры). Если же брахман окажется неумышленно убитым представителем других варн, то наказание становится намного более суровым: кроме телесных наказаний, применялось клеймение. Когда же убийца-небрахман покидает сей мир, то «совершившие великий грех, проведя многочисленные ряды лет в страшных преисподниях, по окончании этого срока подвергаются следующим перерождениям. Убийца брахмана входит в утробу собаки, свиньи, осла, верблюда, коровы, козы, овцы, оленя, птицы, чандалы и пулькасы[13]» (XII, 54-55). Как говорится, и врагу не пожелаешь...
Ну, а «тот грешник, который захватывает собственность богов и брахманов, в другом мире живет экскрементами коршунов» (XI, 26).
Не только действием, но и словом нельзя обижать брахмана. Есть даже такие сутры: «Брахман считается творцом мира, карателем, учителем, благодетелем; нельзя ни говорить ему что-нибудь неблагоприятное, ни обращаться к нему грубо» (XI, 35); «Кшатрий, обругав брахмана, подлежит штрафу в сотню пан; вайший – в две с половиной сотни пан, но шудра подлежит телесному наказанию» (VIII, 267).
Вообще говоря, согласно ЗМ обижать нельзя никого. В той же главе предписывается: «Не полагается обижать ни тех, у кого нет какой-либо части тела, ни тех, у кого есть лишние члены, ни лишенных знания, ни пожилых, ни некрасивых, ни бедных, ни низкорожденных[14]» (VIII, 141). Но –
3. отношение к брахманам – всегда особенное, почтительное. Оно предписано всем варнам и вообще всем индусам, начиная с верховного кшатрия – царя, о чем гласят, например, сутры 37-38 главы VII: «Царь, встав утром, пусть почтит брахманов, знатоков тройственного знания[15], мудрых в управлении и поступает по их советам. Пусть всегда чтит брахманов, пожилых, знающих Веду, чистых». Более того: «Десятилетнего брахмана и столетнего царя следует считать отцом и сыном, но из них двоих отец – брахман» (II, 135).
Особый почет тем продвинутым, знающим Веды брахманам, которые прошли курс обучения Ведам под руководством гуру: «Следует быть почтительным по отношению к брахманам, вернувшимся из семьи гуру, ибо сокровище, даваемое брахманам, считается нетленным для царей: его ни воры, ни враги не могут похитить и погубить; поэтому царем должно даваться брахманам нетленное сокровище. Жертвенное приношение в уста брахмана лучше агнихотр: оно не проливается, не сохнет, не гибнет. Дар небрахману заслуживает обычной награды, брахману только по имени[16] – двойной, учителю – в тысячу раз большей, знатоку Веды – бесконечной» (там же, 82-85). Наконец, «царю следует одаривать по достоинству всякого рода драгоценностями сведущих в Веде брахманов, а за исполнение ими жертвоприношений – жертвенными дарами» (XI, 4).
Почтение к брахману особенно ярко проявляется в максимизации известного тезиса «не учи ученого», который в интерпретации ЗМ выглядит так: «В уста и уши надменно поучающего брахманов их дхарме пусть царь прикажет влить кипящее масло» (VIII, 272)[17].
Такой подход имеет и рациональное обоснование (про иррациональное – ниже):
«Три варны дваждырожденных, придерживающиеся своих обязанностей, пусть изучают Веду, но из них только брахман может обучать Веде, а не члены других двух варн: таково решение.
Брахману согласно правилу следует знать средства существования, предписанные для других, наставлять других и самому жить соответственно дхарме.
Вследствие своей исключительности, превосходства происхождения, соблюдения ограничительных правил и особенности посвящения брахман – владыка варн.
Брахманы, кшатрии и вайший – три варны дваждырожденных, четвертая же – шудры – рожденные один раз, пятой же нет» (X, 1-4).
Брахманы – исключительно замкнутая каста. Подробнее об этом будет рассказано в разделе, посвященном половым отношениям и отношениям между стратами. Здесь замечу только, что брахман не вправе употреблять кушанья, приготовленные вне его касты/варны[18], хотя из рук брахманов могут принимать пищу члены всех других каст.
4. Именно из продвинутых брахманов царь должен выбрать себе главного советника: «С отличнейшим из всех них ученым брахманом пусть царь держит самый важный совет относительно шести форм политики[19]. Надо всегда с полным доверием сообщать ему обо всех делах; обдумав с ним, пусть затем исполняет любое мероприятие» (VII, 58-59).
Также из брахманов избирается главный судья и его три помощника: «То место, где сидят три брахмана, знающие Веду, и назначенный царем ученый брахман, называют "судом Брахмы"» (VIII, 11).
5. В суде слово брахмана весит более других. «При разногласиях в показаниях свидетелей царю следует предпочесть мнение большинства, при равенстве – наделенных выдающимися качествами, при разногласии между отличными – брахманов» (гл.8, 73). Более того, от брахмана даже не требуют говорить правду, поскольку подразумевается априори, что ничего другого он и не может сказать в силу своей высокой природы. Поэтому в суде «брахмана следует спрашивать: "Скажи!"; кшатрия – "Скажи правду"; вайшия – объявляя ему, что лжесвидетельство столь же преступно, как кража коров, зерна и золота; шудру – угрожая ему наказанием, как за всякое преступление, лишающее касты… Надо заставить клясться брахмана своей правдивостью, кшатрия – колесницами и оружием, вайшия – коровами, зерном и золотом, шудру – всеми тяжкими преступлениями» (там же, 88, 113). Это различие характерно, оно указывает на тот исключительный моральный авторитет, которым пользовались в обществе брахманы.
И даже совершив проступок или уличенный в лжесвидетельстве, брахман сохранял определенные преимущества: «Виновных в лжесвидетельстве членов трех варн[20] справедливому царю надо, оштрафовав, изгнать, брахмана – только изгнать. Ману, происшедший от Самосущего, назвал десять объектов наказания[21], но брахман может удалиться невредимым. А, например, «за взаимную брань между брахманом и кшатрием штраф должен быть наложен проницательным царем на брахмана низший, на кшатрия – средний» (там же, 123-124, 276).
6. Есть немало и других преимуществ, которыми брахман наделен в повседневной жизни. Например, все стремятся ему угодить, в частности – накормить, ибо «если даже насытилась тысяча тысяч не знающих гимнов Ригведы, один знающий мантры, ублаготворенный, согласно дхарме, стоит их всех» (III, 131). Вообще, «если кто-нибудь дает средства, сколько только может, сведущим в Веде живущим в уединении брахманам, тот после смерти достигает неба» (XI, 6).
В отличие от подданных всех других варн, обязанных делиться с властями, только ученый брахман, «найдя скрытое ранее сокровище, может взять его даже полностью, так как он властитель всего» (VIII, 37). «Имущество умершего брахмана никогда не должно забираться царем: таково правило; но имущество людей других варн при отсутствии всех наследников царь может забирать» (IX, 189).
Брахманы не платят налоги, не несут податей, не служат в армии и т.д.
7. Однако брахман мог легко потерять свои преимущества, если он паче чаяния оставлял свою дхарму и вставал на ложный, ненадлежащий для брахмана путь, избирал недолжный образ жизни. К примеру, в судах, при даче показаний или ордалиях «к брахманам, пасущим скот, занимающимся торговлей, а также к брахманам-ремесленникам, актерам, слугам и ростовщикам надо относиться, как к шудрам» (VIII, 102). А «брахман, вследствие своего превосходства принуждающий из жадности получивших посвящение дваждырожденных вопреки их желанию к унижающему их услужению[22], должен быть оштрафован царем на шестьсот пан» (VIII, 412).
Очень важно понимать: высочайшее положение брахмана в земной и небесной иерархии не дает ему оснований для самовозвеличивания, гордыни, отказа от служения (исполнения дхармы), а тем паче – для любого злоупотребления своим положением в обоих мирах: «Брахман пусть всегда боится почета, как яда, и всегда желает презрения, как амриты[23]. Ведь презираемый спит спокойно, спокойно просыпается, спокойно ходит в этом мире, но презирающий – погибает» (II, 162-163).
При этом важнейший завет для брахмана был и остается таков: «Ради средств к существованию ни в коем случае не следует вести себя, как обычные люди; надо вести жизнь брахмана – прямую, честную, чистую» (IV, 11). Тем более не должен брахман стремиться к обогащению: «Пусть он не добивается богатств ни способами, привлекающими людей, ни запрещенными занятиями, ни когда богат, ни даже в несчастье приемом даяния от кого попало» (там же, 15).
Сойти с праведного пути, изменить своей дхарме было чревато для брахмана даже потерей статуса. К примеру: «Брахман, возведя шудрянку на ложе, после смерти низвергается в ад; произведя от нее сына, он лишается брахманства… Для целующего[24] шудрянку, для оскверненного ее дыханием, а также для породившего от нее потомство не предписывается искупления» (III, 17, 19). Или вот: «К брахманам, пасущим скот, занимающимся торговлей. а также к брахманам-ремесленникам, актерам, слугам и ростовщикам надо относиться, как к шудрам» (при свидетельских показаниях или ордалиях; VIII, 102). А также вот: «Из-за торговли мясом, лаком и солью он немедленно становится изгоем[25], из-за торговли молоком брахман делается в три дня шудрой. Из-за добровольной торговли[26] в этом мире другими запрещенными товарами брахман в течение семи ночей становится вайшием… Лучше своя дхарма, плохо исполненная, чем хорошо исполненная чужая, так как живущий исполнением чужой дхармы немедленно становится изгоем» (X, 91-93, 97). Интересно и такое утверждение: «Брахман, общающийся с лучшими и избегающий низких, сам делается лучшим, в противном случае – шудрой» (IV, 245).
Интересно, что в крайних обстоятельствах брахману дозволяется прибегнуть не только к торговле[27], но даже к такому малопочтенному занятию, как сбор милостыни, лишь бы не выходить за рамки предписанной дхармы: «Брахман, не прибегающий к образу жизни вайшия, придерживающийся своего пути, мучимый недостатком средств существования, гибнущий, может исполнять такую дхарму: брахман, попавший в беду, может принимать подаяние от всякого; согласно дхарме его чистота не может загрязниться. Из-за обучения, жертвоприношения и приема подаяний от презренных для брахманов в крайних обстоятельствах не бывает греха, ибо они подобны огню и воде… При сравнении средств к жизни, приобретенных от получения милостыни, жертвоприношения для других и обучения, получение милостыни наименее почетно и после смерти брахмана порицается, ибо жертвоприношение и обучение совершаются всегда для очищающих себя обрядами, но милостыню получают даже от низкорожденного шудры» (X, 101-110)[28]. Хотя, конечно, «брахман, не имеющий, чем жить, может собирать колосья или зерна с любого поля; собирание колосьев лучше получения милостыни, а сбор зерен предпочитается даже ему» (XI, 112).
С одной стороны, не только на земле при жизни, но и на том свете брахмана могло ждать наказание за неправедные дела: «Брахману никогда не следует просить средства для жертвоприношения у шудры, ибо приносящий жертву, выпросив ее у шудры, возрождается после смерти чандалой. Брахман, который, выпросив средства для жертвоприношения, использует для этого не все, становится коршуном или вороном на сто лет» (XI, 24-25). Впрочем, на земле такого брахмана тоже ничего хорошего не ждало: «Те, которые исполняют агнихотру, получив средства от шудр, – жрецы шудр и презираются среди толкователей Веды» (там же, 42).
Возможны кары и потяжелее: «Брахману-пьянице придется пройти через состояние червей и насекомых, моли, питающихся навозом птиц и причиняющих вред животных. Брахману-вору полагается пройти тысячекратно через состояния паука, змеи, ящерицы, животных, двигающихся в воде, и зловредных пишачей[29]» (XII, 56-57). Чем обосновано такое суровое наказание? Нарушением дхармы, влекущим за собой утрату своей варны: «Крепкие хмельные напитки, мясо и пиво – пища якшей, ракшасов, пишачей: это не должно вкушаться брахманом, так как он ест жертвенную пищу, приносимую богам. Брахман, отупевший от пьянства, может пьяным попасть во что-нибудь нечистое, или даже произнести ведийские тексты, или совершить другое, чего не должно совершать. Раз у кого-либо брахма, пребывающая в теле, затопляется хмельным напитком, брахманство покидает его и он идет к состоянию шудры» (XI, 96-98).
Это самое скверное дело – пренебрежение собственной дхармой, за него следует жестокая кара. Согласно сс. 70-72 главы XII: «Члены варн, уклонившиеся без крайней необходимости от свойственных им занятий, подвергнувшись дурным перерождениям, становятся слугами дасью[30]; уклонившийся брахман становится претой, называемым улкамукха[31], питающимся блевотиной, кшатрий – духом катапутана, питающимся трупами, вайший становится духом майтракшаджьйотика, питающимся гноем, шудра же, уклонившийся от своей дхармы, становится духом чайлащакой[32]» (XII, 70-72). Вообще, брахман, «не знающий священных гимнов», – бесполезен, «как кастрат бесплоден с женщинами» (II, 158).
С другой стороны, не только за гробом, но и в земной жизни такое преступное уклонение от своего долга влекло за собой кару. Причем, чем выше статус, тем серьезнее была расплата за самопредательство: «Ни отец, ни учитель, ни друг, ни мать, ни жена, ни сын, ни пурохита[33] не должны оставаться ненаказанными; для царя ничего не значит имя того, кто не исполняет своей дхармы. Если какой-либо простой человек должен быть оштрафован на одну каршапану, тогда за то же преступление царь должен быть оштрафован на тысячу: таково установленное правило. Но вина шудры при краже больше в восемь раз, вайшия – в шестнадцать, кшатрия – в тридцать два, брахмана – в шестьдесят четыре, или полностью в сто раз, или вдвое более, чем шестьдесят четыре, соответственно пониманию каждым из них сущности добра и зла» (VIII, 335-338).
Наконец, ЗМ вполне логично завершаются утверждением: «Даже масса брахманов, собравшихся тысячами, – не исполняющих обетов, не знающих мантр, живущих только своим происхождением[34], – не считается авторитетным собранием» (XII, 114). Но при этом «дхарма, которую устанавливает даже только один брахман, знающий Веду, должна признаваться за высшую дхарму, – а не объявленная мириадами невежд» (XII, 113). Как видим, права и обязанности, долг и ответственность, возможности и бремена распределены в ЗМ в обратной пропорции, сурово, но справедливо.
Все по заслугам.
8. И все-таки брахман остается брахманом со всеми вытекающими обстоятельствами. «Даже если бы брахманы занимались всякими непозволительными делами, они должны быть почитаемы во всяком случае, ибо каждый из них – великое божество» (VIII, 319).
Почтение к брахманам со стороны кшатриев и, в частности, царей, имело не просто мистическое[35], но и магическое обоснование. Ведь «при сравнении его мощи и мощи царя его мощь – более сильная, поэтому именно своей мощью дваждырожденный может наказывать врагов. Он может без колебаний использовать священные тексты Атхарвана и Ангираса[36], ведь слово – оружие брахмана, пусть дваждырожденный им поражает врагов» (XII, 32-33).
В главе IX (313-322) мы видим весьма категорическое утверждение относительно норм взаимоотношений брахманов и кшатриев, мощный императив, лежащий в основе всего индийского общественного порядка:
«Даже застигнутому крайними обстоятельствами не следует гневить брахманов, ибо они, разгневанные, могут уничтожить его[37] вместе с войском и перевозочными средствами.
Кто может не погибнуть, прогневив тех, которыми был создан всепожирающий огонь, непригодный для питья океан, а также убывающая и прибывающая луна? Кто может преуспевать, вредя тем, которые могли бы создать другие миры и других хранителей мира, а богов сделать небогами? Кто, желающий жить, стал бы вредить тем, опираясь на которых существуют вечно миры и боги и богатство которых Веда?
<…>
Кшатрия, слишком надменного по отношению к брахманам, может наказать сам брахман, ибо кшатрий произошел от брахмана[38] Огонь произошел от воды, кшатрий – от брахмана, железо – от камня, всепроникающая энергия тех первых угасает в отношении источников своего существования.
Без брахмана не преуспевает кшатрий, без кшатрия не процветает брахман; брахман и кшатрий, объединившись, процветают и в этом мире и в ином».
Гармония взаимоотношений двух высших варн, как видим, основывалась на взаимном признании и уважении, на сотрудничестве, на совместном исполнении дхарм. И нарушать ее не должны были не только кшатрии, но и брахманы: «Брахман, вследствие своего превосходства принуждающий из жадности получивших посвящение дваждырожденных вопреки их желанию к унижающему их услужению[39], должен быть оштрафован царем на шестьсот пан» (VIII, 412).
Важная тема иерархии варн находит свое завершение в следующей сутре: «Брахман считается корнем дхармы, кшатрий – ее вершиной» (XI, 84). Считалось также, что брахманы – суть боги земли[40], а боги людей – кшатрии (примечание к XI, 83).
* * *
О кшатриях. Следующая по положению в индийском обществе варна – кшатрии – военачальники, вообще военные и администраторы всех рангов; ее высшим воплощением является царь.
1. Получив своевременное посвящение и став, тем самым, дваждырожденным (вне каковой процедуры он стал бы отверженным), кшатрий становился на путь исполнения изложенной в ЗМ дхарме царя, согласно которой «кшатрием, получившим посвящение, как предписано Ведой, должна совершаться, как положено, охрана всего этого мира» (VII, 2). Разумеется, не каждый кшатрий мог быть царем, но каждый царь обязан был быть из кшатриев. При этом его престиж и ответственность были чрезвычайно велики, ибо если царь не происходил из кшатриев, он считался равным «десяти домам терпимости» или «равным мяснику, который имеет десять тысяч скотобоен» (II, 87-88).
Дхарма царя, которой отведена отдельная глава, – лишь частный случай дхармы кшатрия. О которой ЗМ гласят так: «Высшая дхарма кшатрия – охрана подданных» (VII, 144). В точном переводе «кшатрий» – тот, кто защищает от боли. Поэтому даже в имени кшатрия должен присутствовать мотив защиты, например, «охраняющий подданных», «неодолимый в битве» и т.п. (II, 32).
Однако качества, необходимые царю, в принципе необходимы и любому кшатрию, который должен «желать могущества» (II, 37).
2. Какие же главные качества необходимы царю, а следовательно – любому кшатрию в силу рождения и принадлежности своей варне?
О сущности царя говорят такие слова: «Когда люди, не имеющие царя, рассеялись во все стороны от страха, владыка создал царя для охраны всего этого мира, извлекши вечные частицы Индры, Анилы, Ямы, Солнца, Агни, Варуны, Луны и владыки богатств. Так как царь был создан из частиц этих лучших из богов, он блеском превосходит все живые существа… Даже если царь – ребенок, он не должен быть презираем думающими, что он только человек, так как он – великое божество с телом человека» (VII, 3-5, 8).
Основная прерогатива царя – наложение Наказания (именно так, с большой буквы). В Законах Ману Наказание воспевается, превозносится в таком крайне примечательном, не имеющим аналогов в мире панегирике:
«…Пусть никто не нарушает дхарму, которую царь установил в пользу желательных для него людей, и даже дхарму, нежелательную для нежелательных.
Для этого Владыка с самого начала создал сына – Наказание, охранителя всех живых существ, воплощенную дхарму, полную блеска Брахмы. Из страха перед ним все живые существа – недвижущиеся и движущиеся – служат пользе и не уклоняются от исполнения дхармы.
Рассмотрев основательно место и время преступления, возможность и степень сознательности, ему надо накладывать Наказание, как полагается, на людей, живущих неправедно.
Наказание – царь, оно – мужчина, оно – вождь и оно – каратель; оно считается обеспечением четырех ашрам. Наказание правит всеми людьми, Наказание же охраняет, Наказание бодрствует, когда все спят; мудрые объявили Наказание воплощением дхармы. Наложенное надлежащим образом после должного рассмотрения, оно радует весь народ, наложенное без рассмотрения, – губит все.
Если бы царь не налагал неустанно Наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле, ворона стала бы есть поминальное приношение и собака лизать жертвенную пищу, никто не имел бы собственности и произошло бы перемещение высших и низших[41].
Весь мир подчиняется только посредством Наказания, ибо трудно найти человека чистого; ведь только из страха Наказания весь мир служит пользе. Боги, данавы, гандхарвы, ракшасы, существа летающие и ползающие, служат пользе только принуждаемые Наказанием.
Где идет черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступников, там подданные не возмущаются, если вождь хорошо наблюдает. Накладывающим его объявили царя – правдивого, поступающего осмотрительно, мудрого, знающего значение дхармы, а также удовольствия и богатства. Царь, накладывающий его надлежащим образом, процветает посредством этих трех, но чувственный, непостоянный и порочный Наказанием же губится (VII, 13-27).
3. Важно отметить, что надлежащее исполнение кшатрийской дхармы требовало соответствия ряду моральных критериев: «Не может управлять правильно тот, у кого нет друзей, кто наделен глупостью, жадностью, необразованностью, приверженностью к мирским утехам» (VII, 30). Послений критерий – главный. Но этого мало. Предлагалось, в частности: «Даже будучи смиренным, надо постоянно заимствовать у них [«брахманов, пожилых, знающих Веду, чистых»] смирение, ведь смиренный царь никогда не погибает. От отсутствия смирения погибли многие цари вместе с достоянием; благодаря смирению даже отшельники наследовали царства» (VII, 39-40).
Но и это далеко не все. Важнейшие рекомендации насчет достоинств царя относятся, несомненно, ко всей кшатрийской варне, предписываются кшатрию – естественному руководителю, вождю людей – как таковому: «Надо днем и ночью усердно заботиться об обуздании чувств, ибо только обуздавший чувства может заставить подданных пребывать в повиновении. Надо тщательно избегать пороков, имеющих плохой конец – десять, порожденных желанием, и восемь, порожденных гневом. Ведь царя, приверженного к порокам, порожденным желанием, покидают богатство и дхарма, но приверженного к порокам, порожденным гневом, – даже душа. Охота, игра в кости, спанье днем, злословие, женщины, пьянство, пение, музыка, танцы и бесцельное путешествие – группа из десяти пороков, порожденных желанием. Доносительство, насилие, вероломство, зависть, гневливость, нарушение прав собственности и оскорбление словом и палкой – группа из восьми пороков, порожденных гневом. Ту жадность, которую все мудрецы определили как корень их обоих, надо старательно преодолевать; обе эти группы происходят от нее… При сравнении порока и смерти порок считается худшим; порочный идет в преисподнюю, умерший непорочный идет на небо» (VII, 44-49, 53).
Из этих строк мы видим, какие высокие моральные требования предъявлялись кшатрию, какой постоянной практики самообуздания требует исполнение его дхармы для достижения «высшего успеха». Это кажется парадоксальным, но таково понимание индусами высшей справедливости: имеющий высшую власть и распоряжающийся наказанием должен сам быть смиренным и высоконравственным, «чистым, правдивым, следующим тому, что сказано в шастрах, имеющим хороших помощников[42] и умным».
4. Выше уже отмечалась зависимость кшатрия от брахманов, предписанная Законами Ману в соответствии с правильным миропорядком. Достойна повторения сутра: «Без брахмана не преуспевает кшатрий, без кшатрия не процветает брахман; брахман и кшатрий, объединившись, процветают и в этом мире и в ином» (VIII, 322). Царь обязательно должен был опираться на мудрость «отличнейшего от всех» ученого брахмана, держать с ним «самый важный совет» и «всегда обдумывать шесть форм политики; это – союз, война, поход, выжидание, разделение войска и поиски помощи». При этом «надо всегда с полным доверием сообщать ему обо всех делах; обдумав с ним, пусть затем исполняет любое мероприятие» (VII, 160, 58-59). Из брахманов царь назначал судей и пр.
Но смешиваться с брахманами, перенимать на себя приданные им функции кшатрий ни в коем случае не должен. Общественные обязанности строго распределены между варнами, а потому заниматься не своим делом им запрещено: «Три дхармы брахмана не положены для кшатрия: обучение, жертвоприношение для других и третье – принятие даров… Ради средств существования для кшатрия предписано ношение меча и стрелы, для вайшия – торговля, разведение животных, земледелие… Среди свойственных им занятий наиболее достойны: для брахмана – повторение Веды, кшатрия – охрана подданных, для вайшия – хозяйственная деятельность» (I0, сс. 77-80). Этот же императив выражен в ЗМ через апофеоз аскетизма (здесь синоним служения): «Мудрыми, обнаружившими Веду, было объявлено, что это все благо богов и людей имеет в аскетизме начало, в аскетизме – середину, в аскетизме – конец. Аскетизм для брахмана – приобретение священного знания, аскетизм для кшатрия – охрана народа, аскетизм для вайшия – хозяйственная деятельность, аскетизм для шудры – услужение» (XI, 235-236).
Конечно, функции иных варн, в силу сказанного, также нежелательны для кшатрия. Впрочем, «кшатрий, попавший в беду, может существовать всеми этими средствами» (земледелием и торговлей, приличествующими вайшиям). «Но ему никогда не следует даже думать о более высоком образе жизни», т.е. об образе жизни, являющемся привилегией брахманов (X, 95). Это абсолютное табу.
Считалось, что кшатрий как таковой вообще происходит от брахмана, как огонь произошел от воды, а железо – от камня, а потому кшатрий стоит на общественной лестнице ниже брахмана. В случае же, когда речь идет о царе, то «в конце жизненного пути царю надо раздать брахманам все достояние, приобретенное штрафами, передать царство сыну и кончить жизнь в сражении» (там же, 323). Кшатрий, «не имея средств к жизни,.. может забирать собственность дасью[43] и не исполняющего обрядов», но «никогда не должна забираться собственность брахмана» (XI, 18).
5. Дхармашастра Законов Ману предписывала: «В своей стране надо вести себя правильно, строго наказывать врагов, быть прямым по отношению к верным друзьям, преисполненным терпения к брахманам» (VII, 32). «Царь, охраняющий согласно дхарме живые существа и казнящий заслуживающих наказания, этим как бы совершает ежедневные жертвоприношения с сотнями тысяч дарений» (VIII, 306). «Царь, в городе которого нет ни вора, ни прелюбодея, ни клеветника, ни грабителя, ни насильника, удостаивается мира Шакры[44]. Обуздание этих пяти в его стране обеспечивает для царя положение верховного властителя среди равных ему и славу в мире» (VIII, 386-387).
Вообще, защита подданых – основная обязанность кшатрия – требовала от него вполне определенных качеств. Поэтому кшатрий должен быть деятелен, инициативен и смел: «Кшатрию полагается преодолевать выпавшее ему несчастье мощью руки» (XI, 34). Но ни в чем так не проявляется сущность кшатрия, как в ведении войн: «Следует всегда быть готовым к войне, всегда обнаруживать силу, скрывать тайны, выслеживать слабости врага. Весь мир страшится всегда готового к войне, поэтому все живые существа следует подчинить именно силой… Как копающий землю удаляет сухую траву и этим охраняет зерно, так и царь пусть охраняет страну и убивает врагов» (VII, 102-103, 110).
Исполнение данного аспекта кшатрийской дхармы требовало полной самоотдачи вплоть до самопожертвования: «Царь, охраняющий народ, будучи вызван на бой врагом равным, более сильным или более слабым, исполняя дхарму кшатрия, пусть не уклоняется от битвы. Храбрость в битвах, защита народа, почитание брахманов – лучшее средство для царей достичь блаженства. Цари, взаимно желающие убить друг друга в битвах, сражающиеся с крайним напряжением сил, с неотвращенным лицом, идут на небо» (VII, 87-89). В силу указанной причины старшинство среди кшатриев зависит от доблести (II, 155).
6. Диалектика Законов Ману такова, что именно самоотверженность в служении дает кшатрию право налагать подати и повинности на все население. Законы гласят: «Его, царя, дхарма – победа; он не может отступать в страхе; защищая оружием вайшиев, он может заставлять вносить законный налог» (X, 119); «Кшатрий [имеется в виду царь], взимающий в крайних обстоятельствах даже четвертую часть урожая[45], со всей энергией охраняющий подданных, – освобождается от греха» (X, 118); «Царь может заставить исполнять работу один день каждый месяц ремесленников всех специальностей и шудр, живущих своим трудом» (VII, 138). Царь имел свою долю в каждом найденном кладе или рудах, найденных в земле «вследствие охраны страны и так как он властитель земли». А также в выморочном имуществе и т.д.
Но следует подчеркнуть лишний раз, что ответственность верховного кшатрия – царя – была весьма велика. Несправедливое наказание губит честь и разрушает славу среди людей, а в другом мире лишает неба, поэтому следует всегда избегать этого: «Цари, посвятившие себя заботе о подданных, благодаря охране ведущих образ жизни ариев и искоренению терниев[46] идут на третье небо. Если царь, не наказывая воров, взимает налог, его страна приходит в расстройство и он лишается неба» (IX, 253-254). «Царь, наказывающий не заслуживающих этого, а заслуживающих этого ненаказывающий, принимает на себя великое бесчестие и идет в ад» (VIII, 127-128). Или: «Царя, не охраняющего подданных, но получающего долю в виде налога, объявили принимающим на себя всю нечистоту народа. Надо знать, что царь, не соблюдающий правил поведения, неверующий, жадный, не охраняющий подданных, губящий их, идет в преисподнюю» (VIII, 308-309). При этом «ежегодный налог[47] следует изымать через верных слуг: надо относиться с полным уважением к обычаям, существующим в народе, и поступать с людьми, как отец» (VII, 80).
Любопытная деталь: «Царю, даже обедневшему, не следует брать то, что не полагается брать, и даже процветающему не следует отказываться от того, что полагается брать, даже от самой малой вещи. Взимание того, что не полагается брать, и отказ от того, что полагается брать, расцениваются как слабость царя. и он погибает и после смерти и в этом мире. От взимания полагающегося ему, от предотвращения смешения варн, от охраны слабых возникает могущество царя, и он процветает и после смерти и в этом мире» (VIII, 170-172).
Велика роль царя в суде, в соблюдении законности, в толковании старых и сочинении новых законов и т.д. От царя-кшатрия требовалось быть справедливым и нелицеприятным, обращенным лицом к простому народу, в соответствии со своей высшей дхармой: «… Слуги царя, назначенные для охраны народа, бывают большей частью порочными, стремящимися к захвату чужой собственности; от них нужно защищать этот народ. Пусть царь, забрав имущество тех служащих, которые по злонамеренности вымогают деньги у тяжущихся, отправит их в изгнание… Рассматривая дела, царю следует быть строгим и добрым, ибо царь строгий и добрый весьма уважается» (VII, 123-124, 140). Царь не мог выступать свидетелем в суде – это нарушило бы равенство сторон. Между тем, «того злонамеренного царя. который по глупости решает судебные дела не по дхарме, враги быстро подчиняют. К тому же, который, обуздывая любовь и ненависть, решает дела по дхарме, подданные стремятся, как реки к океану» (VIII, 174-175).
В круг обязанностей царя-кшатрия входят обширные повседневные заботы – например, доходы, расходы, увольнение плохих слуг, пресечение их плохого поведения, наставление их в правильном поведении, решение спорных дел, межевание земель, наказание, наложение искупительных обетов, штрафов и пр. Но также и проблемы, требующие дальновидности и предусмотрительности, как то: земледелие, торговля, сооружение дорог, мостов и насыпей, сооружение крепостей или ремонт их, ловля слонов, устройство рудников, заселение пустынных районов, рубка лесов, организация шпионажа у вражеских и нейтральных соседей[48] и т.п.
Кроме того, он должен «всегда обдумывать шесть форм политики; это – союз, война, поход, выжидание, разделение войска и поиски помощи» (VII, 160). Каждая из этих шести форм в свою очередь подробно расписана в ЗМ. Но главное: «Надо устраивать все так, чтобы его не одолели союзники, нейтральные государи и враги: такова сущность политики» (там же, 180).
И, конечно же, в дхарму царя первейшим образом, наряду с охраной страны от внешнего врага, входит обережение кастового строя, о чем будет особо сказано ниже.
Конечно, чтобы надлежащим образом исполнять свою дхарму, кшатрий должен быть надлежащим образом просвещен: «Командования войсками, царской власти, права наказания, господства над всем миром заслуживает только знающий учение Веды» (XII, 100).
Все это и многое иное относится к дхарме царя-кшатрия, так что бремя его власти, трудов и ответственности, от которого он не должен уклоняться, следует признать немалым. Такова обратная сторона немалых же прав и привилегий царя, таких, как почет и послушание со стороны подданных, разнообразная и вкусная еда, наличие слуг и рабов, красивых жен, различные удобства и приятности жизни. Кроме того, все кшатрии вообще имеют ряд преимуществ перед вайшиями и шудрами, например, обычно их штрафы и другие наказания, налагаемые судом, кратно меньше. Но все это, как видим, уравновешено рьяным и трудным служением обществу. В этом, безусловно, один из ключевых моментов Законов Ману – и один из главных секретов социальной стабильности Индостана в тысячелетиях.
* * *
О вайшиях. Это слово – производное от корня «виш», т.е. «народ», что само по себе показательно. Ведь перед нами самая многочисленная из варн, основная опора государства, производящая все главные жизненные блага, платящая налоги и несущая повинности, благодаря которым существует повседневная жизнь общества. Как мы помним, в первой же главе ЗМ рассказывается, что самим Владыкой миров определено: «Пастьбу скота и также раздачу милостыни, жертвоприношение, изучение, торговлю, ростовщичество и земледелие – для вайшия» (I, 90). В дальнейшем дхарма вайшиев раскрывается более подробно.
1. На общественной лестнице вайшии занимают срединное положение – «не верхи на колпаке Фортуны, но также не низы ее подошв» (Шекспир). Среди дваждырожденных они – на последнем и подчиненном месте, ниже брахманов и кшатриев. Зато в отношении «однажды рожденных» (т.е. не проходящих обряд посвящения) шудр и, тем более, отверженных, изгоев, неприкасаемых они стоят бесконечно выше. Это сказывается во многом, например, в наложении наказаний и штрафов, которые могут расходиться кратно (см. VIII, 267-277). Причем ответственность может налагаться как наименьшая, так и наибольшая, скажем, «вина шудры при краже больше в восемь раз, вайшия – в шестнадцать, кшатрия – в тридцать два, брахмана – в шестьдесят четыре, или полностью в сто раз, или вдвое более, чем шестьдесят четыре, соответственно пониманию каждым из них сущности добра и зла» (VIII, 337-338). Это важный принцип сохранения социального равновесия: кому больше дано, с того больше и спросится.
2. Вайшии не обладают властью вовсе – ни духовной, ни мирской, но зато они могут обладать богатством; в сутрах ЗМ вайший определяется как «желающий богатств». Даже имя вайшию следут подбирать, «соединенное с богатством», «связанное с процветанием»[49] (II, 31-32). Именно богатством вайшию «полагается преодолевать выпавшее ему несчастье» (XI, 34).
3. Законное и заслуженное богатство вайшия достигается прежде всего трудом. Дхарма вайшия должна исполняться всегда, это самоочевидно: «Вайшию, получившему посвящение, вступившему в брак, надо всегда быть занятым хозяйственной деятельностью[50] и особенно разведением скота. Ведь Праджапати, создав скот, вручил его вайшию; брахману и царю он вручил всех людей. У вайшия никогда не должно быть такого желания: "Я не хочу пасти", – а раз вайший желает, разведение скота ни в коем случае не должно производиться другими» (IX, 326-328).
Но при этом высшие варны, отвечающие за общественную стабильность, не должны безучастно относиться к несоблюдению или нарушению дхармы вайшия: «Следует побуждать вайшия заниматься торговлей, ростовщичеством, земледелием, а также скотоводством» (VIII, 410).
Знай сверчок свой шесток – говорили на Руси; у индусов этот мудрый принцип лег в основу всей жизни.
4. Вайшию следовало быть прилежным в своем деле, досконально сведущим во всех его аспектах, будь то торговля и ростовшичество, земледелие и скотоводство и т.п.: «Вайшию следует знать соответствующую цену драгоценных камней, жемчуга, кораллов, металлов, тканей, благовоний и соков. Ему надо быть знатоком посева семян, хорошего и дурного качества земли; ему следует знать полностью использование мер и весов, достоинства и недостатки изделий, выгоды и невыгоды разных стран, вероятный доход и убыток от товаров и искусство выращивания скота. Надо знать, каким должно быть жалованье слугам, различные языки людей, способы сохранения имущества и ведение дел по покупке и продаже. Ему надо употреблять крайнее старание при приращении имущества в соответствии с дхармой и ревностно раздавать пищу всем живым существам» (IX, 329-333).
Кроме того, в дхарму вайшиев входят «дарение, учение, жертвоприношение» (X, 79), что роднит их с кшатриями, также наделенными всем этим.
5. Разумеется, вайшию полагалось жить и действовать в рамках своей социальной дхармы, не пытаясь уподобиться высшим варнам, а тем более – низшей. И только в самом крайнем случае «вайший, который не в состоянии существовать исполнением своей дхармы, может существовать по образу жизни шудры, но не исполняя запрещенные ему дела и отвращаясь от этого как только может» (X, 98).
Вот, собственно и все, что можно найти в Законах Ману об основном, самом многочисленном слое индийского общества, его кормильце. Вполне достаточно для чувства самоуважения и скромного достоинства, которым должно было быть пронизано данное сословие. Перед вайшиями открывались вполне приятные и законные перспективы благосостояния и благоденствия – и разве этого мало, чтобы ощущать удовлетворение от принадлежности к своей варне? Спокойствие общества в целом в значительной степени зиждилось на этом самодовольствии наиболее значительного слоя подданных.
* * *
О шудрах. Шудры – низшая из всех основных четырех варн индийского общества. Формально это закреплено в том, что шудры не проходят обряд посвящения в свою варну и потому являются «рожденными однажды», в отличие от «дваждырожденных» верхних трех варн.
Предназначение шудры в индийском обществе очерчено четко и однозначно, а вот границы между шудрой и рабом практически не наблюдается. Но своим добровольным по сути рабством шудра не тяготится и воспринимает его как нечто должное. Об этом говорят такие сутры:
«Следует побуждать вайшия заниматься торговлей, ростовщичеством, земледелием, а также скотоводством; шудру – услужением дваждырожденным.
…Но шудру, купленного или некупленного[51], он [брахман] может заставлять исполнять такого рода услужение, ибо тот был создан Самосущим для услужения брахману. Шудра, даже отпущенный хозяином, не освобождается от обязанности услужения[52]; ведь оно врождено для него, поэтому кто может освободить его от этого?
Захваченный под знаменем, раб эа содержание, рожденный в доме, купленный, подаренный, доставшийся по наследству и раб в силу наказания[53] – таковы семь разрядов рабов.
Жена, сын и раб – трое считаются не имеющими собственности; чьи они, того и имущество, которое они приобретают. Брахман может уверенно[54] присваивать имущество шудры-раба, ибо у него нет никакой собственности, ведь он тот, имущество которого забирается хозяином.
Надо ревностно побуждать вайшиев и шудр исполнять присущие им дела, так как они, избегая присущих им дел, потрясают этот мир» (VIII, 410-418).
Отношение к этой низшей из варн в Законах Ману – двоякое до странности, до парадокса. С одной стороны, признается общественная значимость шудр, их необходимость – в принципе такая же, как у высших варн. Ведь общество не может существовать без шудр точно так же, как и без всех других главных участников общественной жизни – брахманов, кшатриев и вайшиев. С другой стороны, шудры всячески третируются, и сутры недвусмысленно выражают к ним выскомерное презрение, даже брезгливость, и подчеркивают их социальную дефективность, неполноценность. Не говоря уж о поражении в правах.
Приведу ряд примеров того и другого отношения.
* * *
Итак, третирование шудр.
1. При наречении именем новорожденного шудры, следует избрать «презрительное» имя, «связанное с услужением»[55]. В другой сутре для шудр находится эпитет «презренные» (I21, 43).
Шудрами откровенно брезговали; настолько, что «выпив воду, оставшуюся от пившего шудры», надо было с целью очищения «пить три дня воду с травой куща». А «поев пищи людей, пищу которых нельзя есть, объедков, оставшихся после женщин и шудр… надо пить семь суток ячменный отвар» (XI, 149, 153). В сопровождении шудры не следовало отправляться в путь (IV, 140). Брахман, исполняющий покаяние, не должен был разговаривать с женщинами, изгоями и шудрами (XI, 224).
2. Жестко ограничены права и возможности для шудр участвовать в священных обрядах, вообще в сакральной жизни общества. Для этого шудра был слишком «нечист».
Так, при приношении жертв богам и предкам надо избегать даже присутствия «имеющего жену-шудрянку», а также «ученика шудры и имеющего учителем шудру», подобно как и «хулителя Веды». А «если приглашенный на шраддху [жертвоприношение] сожительствует с шудрянкой, он принимает на себя любой грех жертвователя» (III, 152-161, 191). При этом «кто, съев шраддху, дает остаток шудре, тот, глупец, идет стремглав в ад Каласутру. Предки того, кто, вкусив шраддху, взойдет в тот день на ложе шудрянки, этот месяц лежат в ее нечистотах» (III, 249-250).
Еще пример: «Не надо допускать, чтобы умершего брахмана при наличии людей, равных ему, относил шудра; ибо жертвоприношение на огне[56], оскверненное прикосновением шудры, препятствует доступу на небо» (V, 104).
3. Социальная сегрегация касалась не только высших, сакральных сфер жизни, но и гражданских, и бытовых. Вот примеры.
Брахману ЗМ предписывают: «Пусть не дает шудре ни советов, ни остатков пищи, ни пищи, предложенной при жертвоприношении, не обучает его дхарме, не налагает на него обета, ибо тот, кто наставляет его дхарме или налагает обет, погружается вместе с ним в ад, называемый Асамврита» (IV, 80-81).
А у кшатрия-царя есть такое предписание: «По желанию царя толкователем дхармы может быть брахман, живущий своим происхождением, но неученый или только называющий себя брахманом, хотя его происхождение неизвестно, но шудра – никогда. Страна того царя, для которого шудра с его ведома выносит определение дхармы, гибнет, как корова в трясине» (VIII, 20-21).
4. Для шудр были установлены определенные ограничения в правах наследования. «Сын шудрянки от брахмана, кшатрия или вайшия не получает наследства; его имуществом будет то, что даст его отец… Всем сыновьям дваждырожденных, которые рождены от жен одной варны, надо делить наследство поровну, дав старшему добавочную часть. Для шудры полагается жена той же варны, не другой; рожденным от нее полагается получать равные части даже если бы было сто сыновей… Сын незамужней девушки, сын, принесенный невестой, купленный сын, сын вторично вышедшей замуж, отдавший сам себя и сын шудрянки – шесть, являющихся не наследниками, но родственниками» (IX, 155-160).
Если у брахмана есть дети от жен разной варновой принадлежности, то он «может разделить всю собственность на десять частей и произвести законный раздел в соответствии с таким правилом: брахману полагается получить четыре части, сыну кшатрийки – три части, сыну вайшийки – две части, сыну шудрянки – одну часть. Имеется ли у брахмана сын или он бездетен[57], согласно дхарме не следует давать сыну шудрянки более десятой доли». Хотя «если у шудры есть сын от рабыни или рабыни раба, он, признанный отцом, может получить часть наследства: такова установленная дхарма» (IX, 152-154, 179).
5. Шудры были неравноправны перед светским законом. Например, выступить в суде свидетелем «честный шудра» мог, но… – только в отношении таких же шудр (VIII, 68).
Там, где двждырожденные обошлись бы штрафом, шудра подлежал телесному наказанию (VIII, 267). В частности, «рожденный один раз [те шудра], поносящий ужасной бранью дваждырожденных, заслуживает отрезания языка, ведь он – самого низкого происхождения. В рот оскорбительно отзывающегося об их имени и происхождении должен быть воткнут железный раскаленный стержень длиной в двенадцать пальцев» (VIII, 270-271). Правда, допускалось некоторое снисхождение, но только в одном случае: за взаимную брань между шудрой и вайшием на обоих налагался штраф без отрезания языка.
Страшными были наказания для низкорожденных в случае оскорбления действием дваждырожденного: «Тот член, каким человек низший[58] ударит высшего, именно он – у него должен быть отрезан, таково предписание Ману. Подняв руку или палку, он заслуживает отрезания руки; лягнувший в гневе ногой заслуживает отрезания ноги. Низший, пытающийся занять место рядом с высшим, должен быть изгнан с клеймом на бедре; зад его надо заставить отрезать. У плюнувшего по наглости на высших надо приказать вырезать обе губы, у облившего мочой – детородный член, у испортившего воздух – задний проход, у хватающего за волосы, ноги, бороду, шею, промежность надо заставить отрезать обе руки» (VIII, 279-283).
Так сурово и даже жестоко защищается в Законах Ману кастовая честь высших варн, чей престиж стоял незыблемо, особенно – брахманов и кшатриев. От кого защищается? От низкорожденных – от шудр, от неприкасаемых. Социальная граница обозначена – четче некуда[59].
6. Эта граница особенно отчетливо проявлена в брачном праве. Отдельного разговора заслуживает участие шудр и шудрянок в смешении варн – об этом речь обязательно пойдет более подробно в главе об отношениях между полами. Но кое-что следует сказать и здесь.
Главное: от связи шудры и брахманки рождается чандала – неприкасаемый, «самый низкий из людей» (X, 12). От связи брахмана и шудрянки рождается нишада, что ничем не лучше чандалы. Характерно следующее установление: «Сын, которого брахман из страсти порождает от шудрянки, хотя он и живой, на деле как бы труп, поэтому он считается "паращава"» (IX, 178; паращава – нишада мужского пола).
Угроза выхода низших каст за предписываемые им социально-половые рамки трактуется как ужасная, для противодействия ей нужна мобилизация всех верхних варн вместе и заодно: «Дваждырожденные должны браться за оружие, когда встречается препятствие к выполнению ими их дхармы и когда для дваждырожденных варн наступает время бедствия» (VIII, 348). Чрезвычайно характерно разъяснение, данное в примечаниях: «Время бедствия – согласно комментаторам, когда в страну вторгается враг; в период голода; когда низкорожденные мужчины сходятся с дваждырожденными женщинами».
Таким образом, защита кастовых границ велась как словом, так и мечом.
7. Если шудра осмеливался в каких-либо видах одевать и носить «отличительные знаки дваждырожденных» (священный шнур, пояс и т.п.), в этом случае «царю надо применять телесные наказания» (IX, 224).
Ну, а «низкорожденного, намеренно притесняющего брахманов[60], надо наказать средствами, причиняющими телесные повреждения и вызывающими страх» (IX, 248). Насчет притеснения брахманов в Законах Ману содержатся интересные разъяснения: «Шудра не должен накапливать богатств, даже имея возможность сделать это, так как шудра, приобретая богатство, притесняет брахманов[61]» (X, 129).
Брахман же, на которого работает данный шудра, был обязан содержать его, но – по минимуму: «Ему можно давать остатки пищи, старые одежды, отбросы зерна и старую домашнюю утварь» (X, 125).
8. Соответственно рангу всей варны Законы Ману определяют сравнительную ценность жизни ее сочленов. Так, «одна четверть покаяния, полагающегося за убийство брахмана, предписывается за убийство кшатрия, одна восьмая – вайшия; но должно знать, что за убийство добродетельного шудры – шестнадцатая» (XI, 127). Весьма наглядное соотношение, показывающее кто есть кто и кто чего стоит в этом мире.
9. Индийское общество не могло обходиться без варны шудр, без ее участия в разделении общественного труда. Но одно дело – труд, а совсем другое – политика.
Представление о том, что участие шудры в общественной жизни не может дать ничего хорошего, а только ведет к погибели, было незыблемым, укорененным в сознании всего народа. Этого следовало всячески избегать, а если обстоятельства привели тебя в страну, где шудр слишком много и они принимают участие в управлении, ее следут покинуть как можно скорее во имя самосохранения:
– «Та страна, которая населена главным образом шудрами, полная неверующими, лишенная дваждырожденных, – быстро гибнет, измученная голодом и болезнями» (VIII, 22);
– «Не следует проживать в стране шудр, в обитаемой людьми нечестивыми, в завоеванной еретиками, в изобилующей людьми низкорожденными» (IV, 61).
Очевидно, в этих представлениях отразилась частица именно той мудрости, которая позволила индоариям стать чемпионами среди чемпионов долголетия. Это становится особенно ясно, если мы вспомним судьбу Рима, жизненный уклад которого накануне заката империи оказался переполнен рабами всех национальностей и попал в абсолютную зависимость от разбогатевших вольноотпущенников (шудр, в терминологии ЗМ). Это действительно закончилось катасатрофой. Да и нам, русским, оказавшимся в ХХ веке в «первом в мире государстве рабочих и крестьян» (шудр, опять-таки, в том числе осуществлявших власть), предостережения ЗМ не могут казаться излишними и неверными.
* * *
Теперь поговорим о том, чем уравновешивалось высокомерное отношение к шудрам в индийском обществе, которое не могло ведь обходиться без добровольного, бескорыстного и непрестижного, по сути рабского труда этой варны.
1. Самое главное – всем шудрам дано обетование, лежащее в основании мотивации всей их земной деятельности: «Шудра чистый, послушный высшим, мягкий в речи, свободный от гордости, всегда прибегающий к покровительству брахмана, получает в новой жизни высшее рождение» (IX, 335). К этому обетованию никто не относился легкомысленно или недоверчиво: оно воспринималось глубоко и всерьез, давало душевные силы переносить безропотно свое положение и исполнять свою шудрянскую дхарму, не претендуя в этой жизни на что-то большее.
Указанная идея развивается и подкрепляется в ЗМ так: «Шудры, желающие исполнять дхарму, знающие дхарму, следуя образу жизни благочестивых – без произнесения мантр, – не совершают греха, а заслуживают похвалы. Чем более шудра, свободный от зависти, следует образу жизни добродетельных, тем более он, свободный от порицания, преуспевает в этом и в ином мире» (X, 127-128). То есть, шудра, не гордясь и никому не завидуя, не обязан, но имеет право добровольно выполнять не только шудрянскую дхарму, но и дхарму дваждырожденных, за исключением сакральных функций, это даже обеспечивает ему заслугу, поднимая в общественном мнении.
2. При этом, все же, «для шудры же высшая дхарма, ведущая к блаженству, – обслуживание прославленных брахманов-домохозяев, изучивших Веду» (IX, 334). Комментарии излишни.
«Но шудра, который не может содержать себя обслуживанием брахмана, желающий снискать средства существования, может служить кшатрию, или же шудра, заботящийся о поддержании жизни, – может содержать себя, служа богатому вайшию.
Но брахманов ему следует обслуживать и ради неба, и ради двойной цели[62], ибо для него, постоянно преданного брахману, та цель достижима. Обслуживание брахманов восхваляется как лучшее дело для шудры: поэтому, чтобы он ни делал другое, все для него бесплодно» (X, 121-123).
3. Брахманы-домохозяева отвечали за быт своих шудр: «Ими должно быть ему определено из своего хозяйства содержание как полагается, приняв во внимание его способности, прилежание и число тех, кого он обязан содержать» (X, 124).
Впрочем, в ЗМ особняком выделяются дхармы всех четырех варн, шудр в том числе, оказавшихся в бедственных обстоятельствах (X, 130), когда в порядке исключения дозволяется выходить за рамки обычных предписаний. И в этом случае «шудра, не могущий исполнять услужение дваждырожденному, которому угрожает гибель сыновей и жены, может жить занятиями ремесленников. Ему надлежит следовать тем занятиям ремесленников, таким различным ремеслам, исполнением которых обслуживаются дваждырожденные» (X, 99-100).
Конечно, этот путь был вынужденным, в норме его следовало избегать. А если «кто, низший по рождению, из жадности живет занятиями высших, того царь, лишив имущества, пусть немедленно изгонит» (X, 96). Это, впрочем, касалось не столько шудр, сколько всех варн, кроме брахманов. А для шудр дело обстоит не так уж и страшно: поскольку шудра и так находится на социальном дне, для него «нет преступления, в результате которого он делается изгоем» (X, 126), поэтому он и в этом случае не лишается своей варны.
4. Хотя шудра не должен стремиться к обогащению, само по себе богатство ему не противопоказано, и в этом он приравнен к вайшию, ибо, как и тот, имеет право «преодолевать выпавшее ему несчастье… – богатством» (XI, 24).
При этом, поскольку шудра, как правило, все же не имеет ничего своего, поэтому «шудры, а также ремесленники и мастера по художественным ремеслам вместо налога исполняют работы» (X, 120).
5. Наконец, надо напомнить, что шудры вовсе не были самой нижней ступенью индийской общественной лестницы. Под ними проживали разнообразные неприкасаемые – люди вне варн, отверженные, выполнявшие работы, зазорные даже для шудр. И шудры возвышались над ними в обществе и в собственном самосознании, компенсируя тем самым свое малозавидное положение.
* * *
Таковы земные и небесные условия, помогающие шудре смириться со своим положением и не требовать большего в этой жизни. Надо признать, эти условия отлично работали не одно тысячелетие, доказав свою действенность и целесообразность. Именно они поддерживали социальную стабильность и обеспечивали долголетие индоариев не в веках, а во многих тысячелетиях. Сакральный характер этих условий, их укорененность в религиозном сознании, недоступность для ревизии рациональными приемами гарантировали порядок всего общественного устройства, бунт против которого был несовместим с религиозным сознанием современника. Ведь «четыре варны, три мира, четыре ашрамы, прошедшее, настоящее и будущее – все проистекает из Веды» (XII, 97). По всей видимости, индоарии – единственный этнос в мире, который догадался закрепить социальное деление общества с помощью религиозных установлений, укоренив их в общей вере, одинаково незыблемой как для брахмана, так и для шудры. Обжаловать такой порядок вещей невозможно в принципе, онтологически.
* * *
Неприкасаемые, отверженные, изгои. Поговорим теперь о тех участниках общественной жизни индийцев, что расположены в самом низу общества, вне варн. Это довольно большой контингент: в современной Индии неприкасаемые составляют до 19 % населения. Они живут в своих кварталах или поселениях на выселках, отдельно от поселений «чистых» каст, не пользуясь общим колодцем деревни; иметь земельный надел им не полагается. До недавнего времени им запрещался вход в большинство индуистских храмов. Их труд зачастую является чрезвычайно необходимым обществу – например, труд кожевников, гончаров, прачек или кузнецов, не говоря уж об уборке мусора и прочистке канализации, забое животных, обмывании трупов и мн. др., чего не станет делать даже шудра. Часто их удел – работа раба в чужих хозяйствах.
Их называют «неприкасаемыми» потому, что прикосновение к ним, даже невольное, оскверняет представителей четырех варн. Они не должны наступать на тень дваждырожденного, особенно брахмана, должны заметать за собой следы, чтобы тот случайно не вступил в их след, им нельзя подходить к членам более высоких каст ближе определенного расстояния и т.д. Взять, например, такое установление в главе III: «Чандалы, свинья, петух, собака, женщина в период нечистоты и кастрат пусть не смотрят на вкушающих дваждырожденных. На что они посмотрят при приношении на огне, при дарении, трапезе, при жертвоприношении богам и предкам, – то пропадает без пользы... Свинья губит обнюхиванием, петух – обвеванием крыльями, собака – взглядом, низкорожденный – прикосновением» (239-241). «Прикоснувшийся к чандале, к женщине, имеющей менструации, к изгою, к роженице, к трупу или к коснувшемуся трупа очищается омовением» (V, 85). Эти и другие многочисленные и часто унизительные запреты сопровождают неприкасаемых от рождения до смерти. Множество экзотических подробностей на этот счет содержится в монографии М.К. Кудрявцева[63].
Современная наука отмечает, что в древних Ведах нет никаких упоминаний о неприкасаемых людях и вообще о практике неприкасаемости. Хотя в более поздних ведических текстах можно встретить насмешливое отношение к некоторым профессиям. Об этом в своих поздних публикациях пишет, в частности, Луи Дюмон[64].
В этом нет ничего неудивительного, поскольку общественным строем древних т.н. «андроновцев» (а именно их приходится считать создателями Вед), как установила Е.Е. Кузьмина[65], до их прихода на Индостан была воинская демократия, а вместо варн или каст были сословия, причем не четыре, а только три – на самом верху жрецы, за ними воины и администраторы, а далее – все прочие, народ как таковой, без выделения в отдельную варну каких-то услужающих, а тем более без изгоев, отверженных. То есть, если выражаться в категориях ЗМ, предусматривалось существование в обществе брахманов, кшатриев и вайшиев – и больше никого, что и отразилось в Ведах. Поэтому, кстати, в ведических ритуалах содержится призыв к царю и вообще к «благородному» кушать из одного сосуда с простолюдином. Но это – естественный результат относительной этнической монолитности андроновцев (в своей позднейшей стадии – индоиранцев) – все они были равны друг другу по происхождению в расово-этническом смысле слова, и никто не должен был превозноситься благодаря сословной принадлежности.
А вот в поздневедических священных текстах, возникших уже после того, как андроновцы-индоиранцы-арии, они же впоследстии индоарии, восторжествовали над Северным Индостаном, мы застаем совсем иную, обратную картину. В них, в частности в Ману-смрити (Законах Ману), в отношении неприкасаемых действовали жесткие и зачастую унизительные ограничения и предписания: «Местожительство чандалов и щвапачей должно быть вне селения, утварь, использованная ими, должна выбрасываться другими, имуществом их должны быть только собаки и ослы, одеждами – одеяния мертвых, пища должна им даваться в разбитой посуде, украшение их должно быть из железа, и они должны постоянно кочевать. Человеку, исполняющему дхарму, не следует общаться с ними; их дела должны решаться между ними, браки – с подобными им. Их пища должна быть даваема им другими в разбитой посуде; ночью им не полагается бродить по деревням и городам. Днем они, отмеченные по приказу царя знаками, могут входить туда для исполнения работ, и пусть уносят трупы людей, не имеющих родственников: таков порядок. Им полагается всегда по приказу царя, согласно шастрам, умерщвлять приговоренных к казни; они могут забирать одежды казненных, ложа и украшения» (Х, 51-56).
Вообще, в Законах Ману категория отверженных – не только неприкасаемых, но и изгоев – уже описана, регламентирована, и в отношении них вполне отчетливо проповедуется сущий остракизм. Например, в таком виде: дваждырожденному «не следует общаться с изгоями, чандалами, пулькасами, глупцами, надменными, низкорожденными, антьявасайинами» (IV, с. 79). Или вот в таком: «Общающийся с изгоями сам в течение года становится изгоем не только из-за жертвоприношения, обучения и вступления в брак, но и из-за совместного путешествия, сидения или приема пищи» (XI, 181). Не считалось предосудительным даже покинуть мать, отца, жену или сына, если они стали изгоями (VIII, 389).
Таким образом, мы видим, что покорение ариями Северного Индостана уже кладет резкую границу, обуславливая новое общественное устройство в мире, созданном индоариями на покоренных территориях, заселенных чужеродным расово-этническим субстратом. Этот факт позволяет поддержать наиболее авторитетное мнение: группа неприкасаемых сложилась в глубокой древности, не позже начала нашей эры, из местных племен, попавших в подчинение к завоевателям как особый этнокласс, если использовать терминологию Т. Шанина. Но этнокласс отнюдь не верхний, а нижний, абсолютно зависимый, эксплуатируемый, униженный и бесправный. Ниже мы поговорим об этом более подробно.
Любопытно, что отношение к низкородным сохранялось у дваждырожденных даже за пределами своей страны, своего ареала обитания. В ЗМ даются, например, такие рекомендации для «желающего прожить долгую жизнь»: «Пусть не принимает даров от царя, не происходящего из рода кшатриев, ни от мясников, маслобоев и кабатчиков, ни от живущих доходами от проституции. Маслобойня равна десяти скотобойням, кабак – десяти маслобойням, дом терпимости – десяти кабакам, царь, упомянутый только что, равен десяти домам терпимости. Такой царь считается равным мяснику, который имеет десять тысяч скотобоен; принятие дара от него – ужасно» (IV, 84-86).
Но самое главное: «Не следует проживать в стране шудр, в обитаемой людьми нечестивыми, в завоеванной еретиками, в изобилующей людьми низкорожденными»[66].
Как и все четыре варны индийского общества, сословие неприкасаемых претерпело множество частных изменений, раздробленное на десятки если не сотни джати – малых каст, образованных по этническим, профессиональным и иным критериям в условиях царящей во всех кастах эндогамии. И в таком виде существует и в наши дни.
Кастовая селекция и сегрегация в древнеиндийском обществе
Итак, главное, что можно отметить, изучая Законы Ману, по поводу кастового общества – это его потрясающая гармоничность, разумное распределение обязанностей, слаженная пригнанность друг к другу и равновесие всех его основных частей – варн и каст (джати), начиная с брахманов и кончая шудрами и неприкасаемыми. Все касты необходимы для всего общества в целом, каждая по-своему, все выполняют свои функции, нужные всем остальным. Не случайно в самом этом обществе проповедуется и исповедуется система «джаджмани», то есть взаимодействия и взаимопомощи. Именно поэтому социальный покой и стабильность – естественная награда Индии за следование принципу кастового общества.
В силу сказанного, главную внутреннюю опасность отцы народа – брахманы и кшатрии – всегда видели в смешении варн, в расшатывании кастовой системы. В ЗМ установлено: «Та страна, где появляются смешения, портящие варны, быстро погибает вместе с обитателями» (X, 61). Это – основополагающая истина, императив национальной безопасности, из нее следовало исходить.
Чтобы защитить варны в их первозданном виде, сохранить и оберечь весь кастовый строй, Законы Ману опираются, прежде всего, на самый незыблемый, недоступный для ревизии фундамент – религию. А в области религиозных предписаний они опираются на самую чувствительную зону – область половых и брачных отношений, регламентированных сакральным правом и традицией. Расскажу обо всем этом по порядку.
* * *
Начать следует с концепта метемпсихоза – переселения душ, поскольку он занимает едва ли не главное место в мотивации всей жизнедеятельности индуса. Этот концепт представлен в Законах Ману так:
«Теперь я вкратце изложу в должном порядке те переселения душ всего этого мира, а также благодаря какому из этих качеств, какие переселения происходят.
Одаренные благостью идут к состоянию богов, одаренные страстью – к состоянию людей, одаренные темнотой – всегда к состоянию животных: таков троякий вид перерождений.
Но да будет известно, что каждый из троякого вида, обусловленный качеством, имеет три степени – низшую, среднюю и высшую – соответственно деянию и знанию человека.
Существа неподвижные[67], черви, насекомые, рыбы, змеи с черепахами, скот, шакалы – это самое низкое состояние, обусловленное темнотой.
Слоны, лошади, презренные шудры и млеччхи, львы, тигры и кабаны – среднее состояние, обусловленное темнотой.
Чараны, супарны, лицемерные люди, ракшасы и пишачи – высшее состояние, обусловленное темнотой.
Фехтовальщики, кулачные бойцы, актеры и люди, живущие позорными занятиями, преданные игре и пьянству, – первое состояние, обусловливаемое страстью.
Цари, кшатрии, пурохиты, искусные в спорах, и воины – среднее состояние, обусловливаемое страстью.
Гандхарвы, гухьяки, якши – слуги богов, а также все апсары – высшее состояние среди обусловливаемых страстью.
Подвижники, аскеты, брахманы, сонмы носящихся на воздушных колесницах, небесные тела и дайтьи – первое состояние, обусловливаемое благостью.
Жертвователи, риши, боги, Веды, звезды, годы, предки и садхьи – второе состояние, обусловливаемое благостью.
Брахма, создатели вселенной, дхарма, а также великий непостижимый – это мудрые объявили высшим состоянием, обусловливаемым благостью.
Таким образом, последствие такого действия, всё переселение душ, состоящее из трех разрядов, каждый с тремя подразделениями, полностью объяснено[68]» (XII, 39-51).
Таковы правила. Но, как мы знаем, существуют и исключения, из которых главное – возможность для добродетельного шудры получить в новой жизни более высокое рождение, перейти в варну двждырожденных. Возможность посмертного перевоплощения в представителя более высокой варны есть и у добродетельных дваждырожденных – за исключением брахманов, для которых в этом случае открыт путь на самый верх – к обители богов.
Однако новая жизнь – она на то и новая, что отличается от прежней, настоящей, в которой незыблемость кастовых границ есть тщательно оберегаемая константа. И в этой жизни действует принцип «каждому свое»: «высшему – высшее, низшему – низшее, равному – равное» (III, 107).
Варны и джати
Изучая Законы Ману, понимаешь, что древние индоарии – величайшие реалисты, понимающие и принимающие жизнь, как она есть. В частности, они прекрасно знали, что предписания – предписаниями, а в жизни бывает всякое. Страсти, чувства человеческие влекут за собой порой такие последствия, которым необходимо противостоять, а для этого их необходимо знать и учитывать.
По данной причине самая важная глава ЗМ, на мой взгляд, – десятая, в которой подробно расписаны все варианты смешанных брачных пар в их строгой иерархии, а также все варианты смешанного потомства и их земное предназначение как в плане кастовом, так и профессиональном.
В ЗМ фигурируют не только чистые, целокупные варны, но есть и множество смешанных каст, каждая из которых прописана со своей дхармой, выраженной, как правило, в наследственной профессиональной принадлежности и в некоторых специальных запретах. Такие сословные группы, замкнутые, многочисленные, но по составу гораздо менее значительные, чем чистые варны и соотносящиеся с ними как подвиды с видом, именуются «джати»[69]. Свои джати имеются и помимо варн – даже в среде неприкасаемых. Все они также имеют весьма жесткие, неподвижные границы. Их классификация в ЗМ подробна и представляет большой интерес.
Джати нисходящим каскадом расположены по всем ступеням социальной лестницы индусов в соответствии с тем, как дробится она за счет профессионального разделения труда, специализации и, главное, как разбавляется чистая варна посредством смешанных рождений. На этот счет в ЗМ говорится так: «Во всех варнах только те сыновья, которые рождены от жен равных, девственниц[70], должны считаться рожденными в соответствии с прямым порядком и равными по рождению. Сыновей, рожденных дваждырожденными от жен, принадлежащих к следующей низшей варне, считают подобными отцам, но порицаемыми вследствие недостатка, присущего матерям» (X, 5-6).
Что это значит? Надо понимать так: «от жен равных» – то есть, родившийся брахманом у брахмана от брахманки, кшатрием у кшатрия от кшатрийки и т.д. Порицаемые – то есть, исключенные из отцовской касты. Это касалось детей, рожденных от менее высокородных жен: у брахмана от кшатрийки (и ниже), у кшатрия от вайшийки (и ниже), у вайшия от шудрянки (и ниже), у шудры – от неприкасаемых. «Сыновей дваждырожденных, которые рождены от женщин непосредственно следующих варн, вследствие недостатка, присущего их матерям, называют именем "следующий"» (X, 14), – т. е. принадлежащий к следующей варне. Поскольку такой сын считался принадлежащим к варне матери.
«Смешение варн возникает вследствие нарушения порядка варн, вследствие браков, которые не должны были бы заключаться, и отказа от исполнения дел, присущих каждой варне» (X, 24). Этому необходимо противостоять ради блага всего общества.
Каскад джати (каст) как религиозная норма
В качестве примера каскада джати возьмем наивысшую варну – брахманов, чтобы проследить указанное нисхождение по всей его перспективе. Приведу соответствующие цитаты из ЗМ с минимальным необходимым комментарием.
«Дети брахмана от женщин трех низших варн, кшатрия – от двух варн, вайшия – от одной варны – эти шесть считаются апасада» (X, 10). Названные «шестеро сыновей, рожденные дваждырожденными от женщин равного происхождения или следующих варн, имеют дхарму дваждырожденных; все рожденные от смешанных браков считаются по дхарме равными шудре[71]» (X, 41).
От смешанных браков – в данном случае имеются в виду браки дваждырожденных с шудрянками. Бывает, что кшатрии и вайшии сходятся с женщинами более высоких варн, порождая сыновей, о чем также рассказано в своем месте. Но нам пока важно узнать о главном: что происходит, если мужской или женский представитель варны брахманов вступает в связь именно с представителем варны шудр – и происходит то самое «смешение варн», о котором предостерегают Законы Ману. Какие меры предусмотрены против этой беды?
От брахмана и шудрянки рождается сын «по названию нишада, который называется паращава» (X, 8). На данной сутре следует заострить внимание: нишада обоего пола – низший разряд индийского общества, из числа неприкасаемых. Таким образом, брахман, сошедшийся по какой-либо причине с низкорожденной шудрянкой, оказывается поражен не только сам, но и в своем потомстве, которое не только не наследует высокий ранг отца, но вообще низвергается в самый низ индийского общества.
Но гораздо хуже, если с шудрой сходилась в любовном порыве представительница высших варн: «При смешении варн от шудр и вайшиек, кшатриек и брахманок рождаются соответственно айогава, кшаттар и чандала – самый низкий из людей» (Х, с. 12). Вот так! Полюбила ты, высокородная брахманка, шудру, не сумела удержать, соблюсти себя – дело твое; но только знай, что дети твои от такой любви не будут ни брахманами, ни даже шудрами – нет, они станут чандала, самыми низкими из людей. Их место будет на самом дне, среди жалких отверженных, отбросов общества, занятых на наиболее грязных и опасных работах. Такова расплата за несдержанность чувств, за утрату самоконтроля, за предательство своей варны.
Нам неизвестен механизм, с помощью которого осуществлялась данная шастра, но причин сомневаться в его существовании нет. А тот факт, что даже в наши дни в Индии подобный брак есть сверхредкое исключение, говорит о том, что указанная норма давно и крепко вошла в народное сознание, держится и блюдется в нем поныне.
Ну, а дальше – по нисходящей: «как брахман рождает себя от женщин двух из трех варн, но низшего из-за низшей степени матери и равного от равной себе, таков порядок и для отверженных. А они затем порождают от женщин друг друга многих отверженных, – еще более порочных и презренных. Как шудра порождает от брахманки отверженное существо, так отверженный порождает от женщин четырех варн еще более отверженного[72]. Действуя в обратном порядке[73], отверженные порождают еще более отверженных, низкие – еще более низких по качеству, всего – пятнадцать» (X, 28-31).
Не буду останавливать внимание читателя на всех пятнадцати категориях, но подчеркну, что попадая в тот или иной разряд общества (касту-джати), низкорожденный обретал, как правило, определенную профессию, которой должен был следовать всю жизнь[74]. Среди этих профессий встречаются вполне почтенные: ловля животных, битье в колокол при появлении зари, восхваление приятным голосом великих людей, корабельное дело, обработка бамбука и пр. Но встречаются и незавидные специальности, к примеру: «Чандалой же от женщины-пулькасы порождается сопака, занимающийся по наследству наказанием преступников, злой, всегда презренный для уважаемых людей. Женщина-нишада рождает от чандалы сына антьявасайина, действующего на кладбищах, презренного даже для отверженных» (X, 38-39). И т.п.
Вот до какой степени ничтожества может дойти в конечном счете потомство брахмана, однажды связавшего свою жизнь с низкорожденными! Впрочем, и самому брахману, легкомысленно забывшемуся с такой женщиной, тоже было несдобровать: «Брахман, сочетавшись с чандалкой или другой низкорожденной женщиной, вкусив их пищи, приняв дары от них, становится изгоем, если совершает это неумышленно, но становится равным им, если умышленно… Что дваждырожденный совершает в продолжение одной ночи из-за общения с шудрянкой, то ему полагается искупать в течение трех лет, постоянно питаясь милостыней и повторяя священные тексты» (XI, 176, 179).
В противоположность Европе и России, чья история пестрит примерами высокородных бастардов, отличившихся на различных поприщах, в мире индоариев какая-либо карьера для такого отпрыска совершенно невозможна. И никакие отцовские или материнские чувства, никакие социальные связи или финансовые возможности, никакие личные достоинства не принимаются тут в расчет и не могут подправить общее для всех положение. Если самый высший из людей – брахман или брахманка сходились с низкими шудрами (любовь зла, что ж поделать!), их дети становились отверженными, попадали на самую низшую ступень общества, были обречены вести жалкую, полную тягот, лишений и унижений жизнь, расплачиваясь за страшный грех родителей. Так, с точки зрение индусов, должна проявлять себя высшая справедливость, высшее общественное благо. Так должно защищать себя неподражаемое, самое совершенное в мире общественное устройство.
В данной связи уместно поставить вопрос о т.н. «социальных лифтах», которые были абсолютно, принципиально исключены в Индии. Какими бы замечательными генами, переданными высокородной матерью, ни обладал потомок низкорожденного шудры, его место и роль в обществе – быть отверженным на самых грязных работах. И не иначе. Пострадало ли от этого индийское общество? Этого мы не знаем и никогда не узнаем: нет данных, есть одни предположения. Хотя, если судить по достижениям индийцев в фармакологии, компьютерных технологиях и др., то не пострадало нисколько. А вот главный результат такого положения вещей – вечная, по сути, социальная стабильность и связанное с этим этническое долголетие – налицо. На мой взгляд, это достаточное оправдание того миропорядка, который покоится на Законах Ману. И в котором права и льготы каждой варны уравновешены бременами и служением.
На свете существовало и существует множество этносов, которые, выйдя из экзистенции первобытной общины, очень скоро расслоились по сословно-классовому признаку на богатых и бедных, на знатных и простолюдинов, на лиц умственного и физического труда. Это естественное разделение, вытекающее из самой природы биологических существ, человека в том числе. Все это, как водится, сопровождалось производством средств существования, а следовательно – разделением труда. Создавались тем самым – повсеместно – предпосылки для складывания каст.
Однако из всех этносов мира только индоарии оказались достаточно умны, прозорливы, чтобы закрепить это разделение на касты в массовом сознании с помощью религиозных установлений. Это только их социальное ноу-хау[75], едва ли не главный секрет выживания в тысячелетиях. У других народов получались лишь классы и сообщества с открытыми границами типа цехов, гильдий и пр. Им не удавалось избегнуть социальных брожений и классовой борьбы, самым чудовищным проявлением которой были революции, сотрясавшие все общество и ставившие его на грань выживания. Открытие индоариев осталось недоступным для всех прочих народов – на их беду.
Обрести это ноу-хау индоариям удалось в ходе многовековых наблюдений над природой человека, в результате которых они пришли к убеждению, понятному и близкому любому селекционеру: «Человека, лишенного варны, неизвестного или нечистого происхождения, неария, хотя по внешнему виду подобного арию, можно узнать по его делам. Подлость, грубость, жестокость, неисполнение предписанных обязанностей обличают в этом мире человека нечистого по происхождению. Низкорожденный получает природу отца или матери или обоих; он ни в коем случае не может скрыть свою действительную сущность» (Х, 5-59). Это убеждение, в конечном счете, и породило установку на строгое соблюдение границ варн и джати путем их несмешения, путем правильного подбора брачных пар среди равных себе по происхождению.
Нужно подчеркнуть, что дело здесь не обошлось одним только естественно-историческим, материалистическим от начала и до конца процессом, связанным с экономикой и разделением труда, как полагали советские историки-марксисты. Нет, тут властно вмешалось человеческое сознание, очевидно проявила себя власть идеи. Кастовая система Индии есть результат сознательных действий древних арийских идеократов, в первую очередь – создателей и хранителей системы религиозных взглядов, т.е. брахманов. Соединив в одном пакете социальное с религиозным, они и получили тот уникальный результат, на котором до сих пор стоит, благоденствует и держится индийское общество. Все это благодаря безотказной работе кастовой системы.
Самосохранение индийского общества
Разделение общества на варны, а затем касты оказало благодетельное охранительное воздействие на судьбу народа, который провел три с половиной тысячи лет без сокрушительных социальных потрясений – бунтов, восстаний и революций. Что несомненно продлило и продолжает продлевать его существование. Нам, русским, это особенно внятно на фоне родной истории, которая дважды в ХХ веке поставила нас на грань выживания именно из-за революций вначале 1905-1917, а потом и 1991-1993 годов. Поэтому так важно понять, что устройство индусского общества является самосохраняемым и устойчивым к любым изменениям, и это обусловлено иррациональными свойствами менталитета всего народа.
Несмотря на то, что в общественном сознания принадлежность всего к четырем варнам затерлась, ушла в тень и уступила место принадлежности к сотням каст, на самом деле разделение общества на все те же четыре вечные страты никуда не исчезло. Разве что в четвертой, низшей, страте низкоранговых особей оказались заодно как шудры, так и те, кого в варновую эпоху именовали «пятые» – многообразные вневарновые «неприкасаемые». Если страты раньше назывались варнами и имели вполне четкие границы, определяемые в каждом индивидуальном случае по факту рождения, то теперь каждая страта, оставаясь по своей сути той же варной, формируется суммой джати (каст), где идентификация происходит не только, а иногда, как в случае с бывшими кшатриями, не столько по социальному происхождению, но более всего по роду занятий и национальному происхождению (этничности).
Вот какое определение кастам дает сегодня досконально изучивший кастовую систему Кудрявцев: «Понятие каста до сих пор окончательно и однозначно не сформулировано в научной литературе. На основании существующих определений кастовой системой автор будет называть социальную общность или группу в составе индийского общества, общность по рождению, наследственную, эндогамную, закрытую для проникновения посторонних, традиционно специализированную по роду хозяйственной деятельности или кругу занятий с ярко выраженным кастовым самосознанием, занимающую строго определенное положение в сложнейшей индийской социальной иерархии, при этом общность непрерывно функционирующую, т.е. взаимодействующую с другими кастами. Закрытая она в том смысле, что ни вступить в касту, ни выйти из нее в принципе невозможно. Каждый человек рождается и всю жизнь остается членом определенной касты, режим которой, нравы и обычаи он должен соблюдать всю жизнь. Браки заключаются лишь внутри одной касты. Принадлежность к касте передается только по наследству, как правило, по мужской линии. Отдельный человек не волен изменить свою кастовую принадлежность никакими заслугами перед обществом, ни в связи с переменой имущественного, образовательного или другого общественного положения… Каста не только структурная единица в составе индийского общества, но и отдельная, строго эндогамная общность. Нарушение кастовой эндогамии до сих пор строжайше наказывается, вплоть до исключения из касты и отлучения от всех, даже родственных. связей со своей средой. В индийских условиях это жестокое наказание, и практически нарушения кастовой эндогамии весьма редки» (4-5).
Кудрявцев дает определение и кастовой системе. Это определение также может быть с успехом отнесено к системе варн, что позволяет подчеркнуть преемственность первой от второй. Судите сами, как автор характеризует «нигде полностью не сформулированный и письменно не зафиксированный кастовый режим. Этот режим определяет и положение личности в касте, и внутрикастовые отношения, и положение данной касты в ряду других, т.е. взаимоотношения между кастами, и весь кастовый строй. Так, в соответствии с кастовым режимом нельзя по желанию вступить в касту, а также и выйти из нее без риска подвергнуться бойкоту и суровой общественной изоляции. В касте рождаются. Мы не знаем ни одного примера вступления в касту постороннего. В перенасыщенной ритуалом жизни индийцев не существует и обряда принятия в касту. Наоборот, случаи исключения из касты предусмотрены, и для этого существует определенная процедура. Никакие личные усилия, достижения и заслуги не дают индивиду права изменить, а тем более повысить свою кастовую принадлежность хотя бы на одну ступень иерархической лестницы. Если в принципе возможны отдельные случаи повышения кастового уровня, то происходит это в предусмотренных традициями обстоятельствах только для всей касты или местного ее подразделения. Но никак не для отдельного индивида. Кожевник чамар, например, может разбогатеть, получить образование или сделать политическую карьеру, но в кастовом отношении для всех он остается тем же ачхутом, т.е. неприкасаемым. Брахман же может разориться и стать нищим, но не потерять кастовый престиж» (10).
Итак, несмотря на то, что время вносит свои коррективы, индийское общество, развиваясь и мягко трансформируясь, остается в основе самим собой[76]. Таким, каким его задумали и создали некогда творцы Законов Ману, пусть этот источник сегодня не изучается в обществе как всеобщий норматив.
Важно подчеркнуть гармоническое сочетание всех частей и частиц индийского социума, несмотря на его показательную раздробленность на множество каст. Кудрявцев: «Было бы ошибкой представлять себе кастовый слой как совокупность неких социальных изолятов. Наоборот, каждая каста в отдельности и вся кастовая организация в целом непрерывно и активно функционируют и взаимодействуют» (8). Это как раз то ценнейшее наследие, что перешло от варнового общества – кастовому, и в чем максимально проявился инститнкт самосохранения индусского этноса. Перед нами настоящий феномен: организм, живой, растущий и действующий, но не развивающийся, не меняющийся. Благодаря чему, похоже, он только и жив. Такая диалектика.
Кудрявцев подчеркивает уникальность кастового устройства общества, сложившегося на всем Индостане: «Нигде, кроме Индии, кастовые различия не пронизывают все общество, а кастовый строй не составляет единую всеохватывающую социальную систему. А в индийском обществе даже ХХ века кастовый режим, в основных его чертах, – все еще ведущая норма повседневных отношений и поведения большинства населения всех социальных слоев» (19). Невольно возникает мысль о том, что в этом залог жизнеспособности не только режима, но и всего этноса в будущем: индусы не хотят покончить свой век самоубийством – отказом от работающей тысячелетиями, причем работающей хорошо, спасительной системы.
Как ни странно, советский историк-марксист Кудрявцев (казалось бы, обязанный быть апологетом эгалитаризма и классовой борьбы) волей-неволей создает настоящий панегирик кастовой системе, выдает индульгенцию, оправдывая ее существование фактом умственного и душевного приятия этой системы всем обществом на протяжении тысячелетий. Он подчеркивает: «В индийском обществе в жестоких условиях кастового неравенства и кастового режима казались бы естественными движения за отмену кастовых отличий вообще и ликвидацию самого кастового строя, движения по крайней мере со стороны наиболее угнетенных этим строем. И кое-где возникали локальные антикастовые организации, но им не удавалось превратиться во всеиндийские. В истории Индии больше известны движения преимущественно пассивного неприятия варновых и кастовых различий, варнового и кастового строя. Такие движения известны и в средневековье, и в наше время. Если в большинстве этих случаев и можно говорить о какой-то борьбе, то речь идет лишь о движении внутри кастовой системы за лучшее место в ней и в крайнем случае за ее модернизацию. Средневековое религиозное течение бхати также было не антикастовым, а межкастовым, выступавшим против крайностей кастового режима, но не отрицавшим кастовые различия. Сикхизм вначале отрицал кастовые различия, но затем практически смирился с ними. В действительности история до последнего времени не знала ни массовых по индийским масштабам именно антикастовых движений, ни всеиндийских антикастовых организаций, ни сколько-нибудь серьезных программ революционной ликвидации кастовых различий. Ни одна крупная политическая партия не внесла в свою программу требование полной отмены кастовых различий и ликвидации каст» (17-18).
Это говорит, несомненно, что общество в целом принимает систему, убеждено в ее предопредленности и разумности, целесообразности, общественной пользе и в конечном счете – гуманности. Зачем же отказываться от хорошего, от рабочей модели?
Попытки британских колонизаторов навести в Индии свои «демократические» порядки и уравнять в правах, скажем, шудр или неприкасаемых с представителями высших каст окончились крахом. «По закону эта дискриминация преследуется. Но ни один лавочник не возьмет себе продавца из низших, если сам он к ним не принадлежит и не рассчитывает на соответствующий контингент покупателей. И теперь отмечаются случаи, когда сменщик из чистой касты отказывается встать за станок, на котором до него работал неприкасаемый, или сесть за руль машины в подобной же ситуации… И теперь более 90 % браков заключается внутри своих каст, даже в кругах передовой интеллигенции. Редко там выдадут дочь замуж за человека, в кастовой иерархии стоящего хоть на одну ступень ниже невесты. Самый бедный брахман не выдаст дочь за богача, даже министра, из низшей касты» (11).
Кудрявцев подводит итог своим наблюдениям: «За кастовой системой тысячелетние традиции. Отменить кастовые различия и кастовую организацию общества никаким законодательным актом невозможно. Сами индийцы это прекрасно понимают. Поэтому даже самые радикальные политические партии не ставят в своих программах требования ликвидации кастовой системы в обозримом будущем» (246).
Да! Индусы по-прежнему хотят и дальше жить в тысячелетиях и понимают, что путь к этому один – сохранение кастовой системы.
Литература
1. Алаев Л.Б Такой я видел Индию. – М., Наука, 1971.
2. Дюмон Л. Homo hierarchicus. Опыт описания системы каст. – М., Евразия, 2001.
3. Законы Ману. Перевод С.Д. Эльмановича, проверенный и исправленный Г.Ф. Ильиным // Академия Наук СССР. Институт Востоковедения. Памятники литературы народов Востока. – Наука – главная редакция восточной литературы, Научно-издательский центр «Ладомир». – М., 1992.
4. Кудрявцев М.К. Кастовая система в Индии. – М., Наука, 1992.
5. Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? – М., 1994.
Примечания:
1 Данное мнение обосновал Л.Б. Алаев в книге «Такой я видел Индию» (М., Наука, 1971) по материалам двух длительных научных командировок 1963 и 1968 годов.
2 Варна буквально означает тип, порядок, цвет или класс. Основная единица разделенного на страты ведического индийского общества.
3 Примечание к данной сутре гласит: «...возрождаясь опять и опять – т. е. при каждом возрождении души в новом жизненном состоянии. Согласно распространенным в древней Индии воззрениям весь органический мир и божества связаны единым потоком переселений душ. После смерти, которая мыслилась только как отмирание телесной оболочки, душа переходит в иную телесную оболочку: человека, более низкого или более высокого общественного положения, животного, насекомого, растения или даже небожителя. Переход совершается в зависимости от деяний (карма, karmah)». Такова важнейшая мотивация поведения индийца, куда более сильная, чем весьма отвлеченные представления об аде и рае христиан и даже мусульман, не говоря уж об иудеях. Возможность возвыситься в следующем рождении – главный самый мощный стимул к добродетельному поведению и, что важнее всего, к исполнению дхармы – личной и социальной. Сознание именно этой возможности есть основной стержень индийского общества, вокруг которого строится вся модель поведения индийца любой касты.
4 Прим.: «Познание атмана – не кшетраджны, а Высочайшей души». Викпедия: «Кшетраджна означает: Тот, кто знает поле тела, души и физической материи. Сознательный принцип в телесном каркасе». Все примечания даны по изданию «Законов Ману» 1992 года.
5 В индуизме предполагается наличие 21 ада: Тамисра, Андхатамисра, Махараурава, Раурава, Каласутра, Маханарака, Самдживана, Махавичи, Тапана, Сампратапана, Сангхата, Сакакола, Кудмал, Путимриттика, Лохащанку, Риджиша, Пантхана, река Щалмали, Асипаттравана и Лохачарака. В примечанниях к ЗМ отмечается: «Что представляют собой эти ады в древнеиндийской мифологии, не совсем ясно, даже списки их неодинаковы: у Ману только что был упомянут ад (Асамврита), которого в этом сводном списке нет». Любопытно, что идея существования множества адов подкрепляется свидетельством Эманюэля Сведенборга в его трактате «О небесах, ангелах и об аде», хотя сущностно его представления сильно отличаются, в частности, отсутствием физических мучений.
6 Прим.: «Для кшатрия – убийцы брахмана в этом случае срок искупления двойной, для вайшия – тройной, для шудры четверной».
7 Прим.: «Йоджана – мера длины; величина ее колебалась от 4 до 15 км».
8 Намеренно.
9 Ихневмон – мангуст.
10 Монету.
11 Т.е.: за убийство брахманки – сеть, кшатрийки – лук, вайшьянки – козла, шудрянки - овцу.
12 Прим.: «Малые живые существа – ящерицы и т.п.».
13 Один из неприкасаемых, порождение нишады (ребенок брахмана и шудрянки) и шудрянки.
14 Прим.: «Даже простое указание этим людям на их недостаток считалось оскорбительным».
15 Т.е. знания трех Вед.
16 Прим.: «Брахман только по имени – брахман, уклоняющийся от изучения Веды и т.д.».
17 Прим.» «Делать замечания брахману вежливо шудра может (Медх.)». Но вряд ли такое часто имело место.
18 Разумеется, не обходилось без исключений, в том числе хрестоматийных, отраженных в эпических Ведах, но это все же были исключения из общего правила.
19 Прим.: «Шесть форм политики – это samdhi – союз, vigraha – война, yana – поход, asana – выжидание, sarivraya – поиски покровительства, dvaidha – разделение войска».
20 Кшатриев, вайшиев и шудр.
21 Эти объекты: орган деторождения, чрево, язык, обе руки и пятое – обе ноги, а также глаз, нос, оба уха, имущество и туловище (там же, с. 125).
22 Прим.: «...к унижающему их услужению, – например мыть ноги хозяину, выносить отбросы и т.п. (Медх., Кул.)». Но если подобные работы выполнялись добровольно, штраф налагался небольшой.
23 Прим.: «Амрита – напиток, дающий бессмертие. Этот стих явпяется советом ученику, отправляющемуся собирать милостыню».
24 Прим.: «...для целующего – букв. "для пьющего пену губ"».
25 Прим.: «Изгой – дваждырожденный, совершивший проступок, за который полагается строгое покаяние; в случае неисполнения его, он лишался всех прав дваждырожденного».
26 Прим.: «Из-за добровольной торговли – т.e. не при крайних обстоятельствах».
27 Торгуя товарами, подобно вайшию, брахман, вынужденный к тому крайними обстоятельствами, все же должен был соблюдать многие ограничения. Прим.: «Торговля как профессия являлась нарушением дхармы брахманов, но считалось, что лучше торговать, чем заниматься земледелием, ростовщичеством и т.д.».
28 Что же касается ростовщичества, в принципе запрещенного для двух верхних варн, то при определенных условиях и в том греха не было: «Брахману и даже кшатрию не полагается ссужать деньги под проценты; но при желании он, конечно, может дать грешнику ссуду под небольшой процент для исполнения дхармы» (X, 117).
29 Пишачи – злобные и вредоносные демоны, нападающие на людей, пожирающие их и пьющие их кровь.
30 Вообще, дасью – рабы, слуги, но в данном случае – согласно Медх. здесь имеются в виду воры и разбойники.
31 Пре́ты – души умерших, бродящие по свету и не находящие себе покоя, также голодные духи.
32 Чайлащаки питаются вшами.
33 Пурохита – придворный жрец, советник царя по делам культа.
34 Прим.: «Живущий только своим происхождением-– не имеющий ничего, кроме формальной принадлежности к брахманам по праву рождения».
35 «Именно по происхождению брахман – божество даже для богов, а также авторитет для людей, так как для этого основанием является Веда» (I1, с. 85).
36 Прим.: «Священные тексты Атхарвана и Ангираса – заклинания, содержащиеся в Атхарваведе».
37 Прим.: «...могут уничтожить его – магическими обрядами и заклинаниями».
38 Прим. : «...может наказать сам брахман – при помощи магических действий. Кшатрий произошел от брахмана – существует несколько легенд, объясняющих это часто повторяемое утверждение».
39 Прим.: «...к унижающему их услужению, – например мыть ноги хозяину, выносить отбросы и т.п. (Медх., Кул.)».
40 «Именно по происхождению брахман – божество даже для богов, а также авторитет для людей, так как для этого основанием является Веда» (I1, с. 85).
41 Прим.: «Перемещение высших и низших – согласно Медх. и Рам. даже шудры стали бы выше брахманов».
42 «Надо назначить семь или восемь сановников. Наследственных, знатоков шастр, храбрых, опытных в военном деле, родовитых, испытанных. Даже дело, которое легко исполнимо, с трудом исполнимо одним; тем более сложно управлять, особенно без помощников, весьма процветающим царством. Вместе с ними следует постоянно обдумывать обычные дела, мир, войну, четыре предмета, называемые стхана*, взимание налогов, охрану страны и обеспечение приобретенного… Сколько человек нужно для надлежащего исполнения дел, столько способных, предусмотрительных и неутомимых и надо назначить» (VII, 54-56, 61). Прим.: «Стхана – термин, которым древнеиндийские теоретики называли основные четыре элемента, составляющие государство и находящиеся в распоряжении царя, – армию, сокровище, город, территорию».
43 Т.е. рабов, но также разбойников и воров.
44 Т.е. царя богов и поведителя небесного царства Индры.
45 Нормальным считался такой налог: «Царем может быть взята пятидесятая часть скота и золота, а также восьмая, шестая или же двенадцатая часть зерна» (VII, 130).
46 Тернии – злоупотребления, преступления и грехи.
47 Одну шестую урожая, не взимая никаких пошлин и податей в размерах, превышающих установленные обычаем.
48 ЗМ гласят: «Следует считать врагом соседа и сторонника врага, другом – соседа врага, нейтральным – всякого, кроме этих двух» (VII, с. 158).
49 Типа «имеющий большое богатство», «имеющий много коров» и т.д.,
50 Прим.: «Хозяйственная деятельность – под этим термином подразумевается хозяйственная деятельность вообще: земледелие, скотоводство и торговля».
51 Т.е. нанятого.
52 Прим.: «Шудра, даже отпущенный хозяином, – имеется в виду шудра-раб, освобожденный хозяином (Медх.). ...не освобождается от обязанности услуженья – освобожденному шудре полагается служить брахманам для снискания духовной заслуги (Кул.)».
53 Прим.: «Захваченный под знаменем – имеется в виду военнопленный… Рожденный в доме – рожденный рабыней. Раб в силу наказания – не могущий уплатить штраф или долг (Медх. и др.)».
54 Прим.: «...уверенно – не боясь, что он совершает грех, принимая дар от шудры».
55 Прим.: «Полагается давать… шудрам – презрительные имена вроде krpana (убогий), dina (убогий) и с окончаниями на dasa (раб): devadasa (раб богов), brahmiandasa (раб брахмана) и др.».
56Прим.: «Сожжение трупа рассматривалось как разновидность огненного жертвоприношения».
57 Под бездетностью в данном случае подразумевается отсутствие сыновей от жен, принадлежащих к варнам дваждырожденных.
58 Прим.: «Низший – от шудры до чандалы (Медх.)».
59 Интересно, что при обычной перебранке (без употребления «ужасной брани» – интересно, что это такое?) на членов всех варн налагались штрафы в обратном порядке: максимальный на брахмана, минимальный на шудру. Таково понятие индусов о справедливости воздаяния соразмерно духовному развитию согрешившего.
60 Прим.: «Низкорожденный – шудра. ...притесняющего брахманов – т.е. причиняющего брахманам телесные страдания, захватывающего их имущество и т.д.».
61 Прим.: «...притесняет брахманов – перестает служить брахманам, вынуждает их обращаться к нему с просьбами и т.д. (Медх.)».
62 Прим.: «...ради двойной цели – этой жизни и будущей».
63 Кудрявцев М.К. Кастовая система в Индии. – М., Наука, 1992. Автор, закончив истфак, немало работал в качестве этнографа на севере Индии, в Индустане, проводя полевые исследования, в чстности, среди «чандалов – неприкасаемых» и мусульман.
64 Автор книги: Дюмон Л. Homo hierarchicus. Опыт описания системы каст. – М., Евразия, 2001.
65 Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? – М., 1994. Автор – археолог, специалист по этногенезу индоиранских народов, доисторическим степным миграциям, древнейшей истории ариев.
66 Прим.: «Страна шудр – страна, в которой царь, сановники и т.д. шудры (Медх., Кул.)». С этой точки зрения такой страной был СССР, особенно при Хрущеве, да и современная Россия немногим лучше. Не говоря уж о странах западной демократии, где давно правит бал диктатура меньшинств.
67 Т.е. растения.
68 Прим.: «Млеччхи – варвары, народы чуждой культуры и религии», «Чараны – может означать касту бродячих сказителей, певцов и т.п. (Медх.): какие-то мифологические существа (Рагх.)», «Ракшасы – демоны, живущие в лесах, пожирающие людей и вообще приносящие им вред», «Пишачи – злые духи, еще более вредные, чем ракшасы», «Гандхарва – разряд небожителей, слуг богов; по представлениям индийцев, они готовили для богов сок священного растения сомы, услаждали их слух музыкой и пением и т.д.»; «Гухьяки – стражники бога богатств Куверы». «Супарны – мифические птицы», «Апсары – божественные служанки в мире Индры», «Пурохита – придворный жрец, советник царя по делам культа», «Дайтьи – демоны, враги богов», «Садхьи – группа второстепенных божеств; значение их не вполне ясно».
69 «Этимология этого термина показывает, что назначение его – определять общность по рождению. Джати означает “рождение”, “порождение”, “связанность родством”, “единородность”, “родня”» (Кудрявцев М.К. Кастовая система в Индии. – С. 28).
70 Подчеркивая значение девственности, ЗМ тем самым стремятся исключить беременность новобрачной от предшествовавшей браку половой связи с посторонним мужчиной, могущим представлять иную варну.
71 Прим.: «Шестеро сыновей – сыновья брахмана от брахманки, кшатрийки и вайшийки, сыновья кшатрия от кшатрийки и вайшийки, сын вайшия от вайшийки».
72 Например, «рожденный от нишады и шудрянки является по касте [неприкасаемым] пулькасой; рожденный от шудры и нишадки считается куккутакой».
73 Прим.: «Действуя в обратном порядке – т.е. вступая в брак с женщиной более высокого общественного положения, чем он сам».
74 «Эти касты, происшедшие от смешения, указаны по отцам и матерям; скрытые или открытые, они могуг быть узнаны по их родам деятельности» (Х, с. 40).
75 Как верно отмечает Кудрявцев: «В конечном счете это система традиционно организованного социального неравенства составляющих ее групп. Охватывая большую часть индийского населения, она превращает это большинство индийцев в особое кастовое общество. Кастовая специфика этого общества делает его уникальным явлением в мире. Кастовые черты встречаются во многих обществах, но кастовую организацию всего общества мы находим только в Индии» (там же, с 16).
76 Кудрявцев: «Что же касается фактически униженного положения и социальной дискриминации неприкасаемых в кастовом обществе, законодательные акты их не отменили, да и не могли этого сделать, пока существует кастовая система. Неприкасаемость, как бы ее ни переименовывали, остается органической частью кастовой системы» (152).
