«Это прежде моряк, а потом художник».
Александр II об Алексее Боголюбове
У Алексея Боголюбова есть завораживающий пейзаж – «Вид Москвы от дома Хлудова», написанный в 1878 году. Панорама старинного града с колокольнями, пышными садами, усадьбами. Видны и краснокирпичные заводики, что росли в Москве, как на дрожжах – купеческая, торгово-промышленная столица не желала отставать от цивилизации. Хаотическая, но при том – стройная логика улиц и закоулков! Той Москвы уж нет, а доминантами сделались высотные шпили эры Сталина да марсианский стеклобетон Москвы-Сити. Что касается дома Хлудова, то он сохранился, и его можно отыскать по адресу Земляной вал, дом 56.
Впрочем, сегодня речь пойдёт не о московских особняках, чудом уцелевших в буре лихолетий, индустриализаций и реноваций, но о мастере, создавшем не только сей дивный пейзаж, но и множество других. География обширна - Москва, Петербург, Нижний Новгород, Венеция, Париж, Нормандия. Итак, Третьяковская галерея приглашает на экспозицию, посвящённую грядущему двухсотлетию со дня рождения художника и педагога, морского офицера и картографа Алексея Петровича Боголюбова (1824 – 1896). Нельзя сказать, чтоб его поминали так часто, как он того заслуживает. Работы Боголюбова, конечно, встречаются на сборных, тематических выставках, а потому хорошо известны зрителю, однако, пристальное и – персональное внимание уделено впервые.
У Боголюбова – уникальная судьба. Во-первых, он – потомственный дворянин, что средь художников – редкость. Повелось, что русская литература – плод аристократической деятельности, тогда как живопись никогда не считалась годным приложением способностей, да и сам Боголюбов не сразу вышел на творческую стезю, предпочтя «нормальную» для патриция морскую службу. Во-вторых, его матерью была Фёкла Радищева, дочь того бунтаря, что взбесил когда-то Екатерину Великую своим «Путешествием из Петербурга в Москву». Сам Боголюбов, равно, как и его старший брат, воспитывались в почтении к «запрещённому» дедушке - во времена Николая I радищевский опус был табуирован и распространялся в рукописном формате.
Рано лишившись отца, Алёша поступил в Морской кадетский корпус, в коем учился исправно, мечтая о романтике моря. Хотя, обучение мало располагало к грёзам. «Привели нас в Зимний дворец в кадетских мундирах. Государь, видно, был сильно не в духе, обозвал мужиками-чучелами и отослал учиться фрунту и выправке обратно в Корпус, так что заместо того, чтобы надеть эполеты до праздника, нас всё Рождество учили гвардейские ефрейтора, и только 8 января 1841 года я сделался мичманом флота», - впоследствии напишет Боголюбов в своих мемуарах.
Ещё, будучи кадетом, он баловался дружескими шаржами на товарищей и преподавателей, рисовал с натуры, даже приобрёл краски. Удачно служил на флоте, но был «как все», не выделяясь. А вот его зарисовки восторгали и сослуживцев, и профессионалов, на что указал ему принц Максимилиан Лейхтенбергский, муж царевны Марии Николаевны, старшей дочери Николая I. Тот иноземный королевич был ещё и главой Императорской Академии Художеств. Можно ли не поверить человеку, разбиравшемуся в искусствах лучше иных профессоров?
Так Боголюбов попал в Академию, где его муштровали не хуже, чем в Корпусе. Морскую форму-то снял, но морские и водные красоты не оставил. Первые его опыты, заслужившие похвалу – петербургские и ревельские пейзажи. В выставочных залах представлены многие из них, в частности, «Вид Смольного монастыря с Охты». Серо-голубое небо, чуть подёрнутое скупым питерским солнцем, чётко прописанные линии монастыря, фигурки рыбаков, лодочки и – вода. Боголюбов словно бы каждый раз улавливал её нрав – она то капризная, то спокойная, то – грозящая омутами. Он ощущал воду, как родную стихию.
Великолепны точнейшие, скрупулёзно сотканные панорамы - «Катание на Неве», «Петербург при заходе солнца», «Вид города Ревеля», «Вид на Ревель с моря». Неудивительно, что ученик, имевший за плечами опыт военной службы, блестяще завершил курс, получив Золотую медаль. После этого он целых семь лет путешествовал по Европе, чтобы оттачивать уменье – Академия спонсировала вояжи отличников, разумеется, предполагая, что все они вернутся в Россию. В Париже наш моряк посещал мастерскую знаменитого мариниста Эжена Изабе, чьи картины также явлены в экспозиции. От него Боголюбов взял, что называется, раскованность кисти и цветовые нюансы.
Среди вещей этого периода наиболее броска, интересна «Ярмарка в Амстердаме» - силуэты города вырисовываются на фоне подсвеченных луной небес. Холодок мистики или страшной сказки! В те годы пейзажисты соревновались, кто лучше выразит прелесть лунных ночей. Боголюбов здесь не чемпион, но его Амстердам в свете ночи выглядит впечатляюще. Хороши пейзажи, сделанные на Капри – там Боголюбов чуть-чуть изменил своей академической манере, дав свободу эмоциям. Камни, море, облака – что может быть прекраснее? Но пора домой – впереди большие планы, о чём сообщила ему Академия в официальном письме.
Вернулся Боголюбов совсем в другую Россию – шёл 1860 год, на троне вот уже пять лет восседал сын Николая Павловича – Александр II, высоко оценивший художника и поручивший ему написать картины из истории Петра Великого. Это преклонение перед царём-плотником и – царём-матросом Александр унаследовал от отца, всегда державшего бюст Петра у себя на письменном столе. Боголюбов с воодушевлением взялся за дело, и в кратчайшие сроки, чисто по-военному выдал серию полотен. Вот – «Гренгамское морское сражение» - последняя крупная битва Северной войны, произошедшая 27 июля (7 августа) 1720 года в Балтийском море около острова Гренгам. Результатом стал конец безраздельного шведского влияния. «Ногою твёрдой встать при море», - как молвил поэт.
Кроме того, Боголюбов работал в качестве составителя карт и географических описаний. Он не лишь творческая личность, но и службист. На одном из выставочных стендов – мощный фолиант «Волга от Твери до Астрахани с 10 литографиями, 31 политипажем и картою Волги» 1862 года издания. Не забывал он и об искусстве, чему есть живописные свидетельства - «Крестный ход в Ярославле», «Монастырь близ Костромы», «Вид Нижнего Новгорода». Искушённый Европой, художник по-новому узнавал Россию и, как человек с хорошим вкусом, он любовался разнообразием православных церквей.
В 1873 году Боголюбов, на тот момент академик и преподаватель, а также лицо, приближенное к государю-императору, вступил в бунтарское, по сути, общество Передвижников. Генеральная идея передвижничества - противопоставление себя академистам с их застывшей классикой и «устаревшей» гармонией. Боголюбов же слыл пожилым мэтром – возраст под пятьдесят, вдовец, да ещё и типичное лицо Академии. Неужто, гены Радищева дали о себе знать?! Тем не менее моряк-художник сдружился с Ильёй Репиным - тот был моложе на двадцать лет. Одно из почётных мест в экспозиции занимает репинский портрет Боголюбова, писаный с невероятным уважением к «модели».
В 1870-х мастер открывает для себя Москву, и панорама от дома Хлудова, о которой было сказано выше – одна из длинного ряда картин на московскую тему. «Не думал я никогда, чтоб этот православный город так на меня сильно подействовал! Щетинистый Кремль с его башнями, Василий Блаженный, соборы скученные, всех возможных стилей и архитектур, Замоскворечье - всё это было так чудно, так оригинально!» - отмечал художник, околдованный странностями Белокаменной.
Поскольку Боголюбов был по-военному точен, мы смело можем представлять, как выглядел город во второй половине XIX века. Допустим, вид Голицынской больницы, на тот момент считавшейся «построенной на отшибе» - теперь это Ленинский проспект, а писал художник, стоя на топком, болотистом бережку, где ныне располагается Фрунзенская набережная и …редакция газеты «Завтра». Куда как более узнаваем «Вид храма Христа Спасителя с Пречистенки в Москве» - эта улица частично сберегла свой облик, да и восстановленный храм высится над рекой.
Алексей Боголюбов, как и большинство интеллектуалов своего поколения, был радетелем-просветителем. Главное его детище – Саратовский художественный музей и школа рисования – сейчас это Художественное училище имени А. П. Боголюбова. «По роду я саратовец, - говорил он, - ибо эта губерния дала России Радищева. Он был отцом моей матери. Не думал я тогда, что сделаюсь почётным гражданином этого города и что свяжу навеки радищевское имя со своим, устроив здесь музей и школу рисования», - констатировал Боголюбов.
Но, увы, художник всё чаще жил за границей, наездами бывая в России. В советские годы утверждалось, что он, как наследник Радищева, опечалился сворачиванием реформ, предпочтя эскапизм - лишь бы не глядеть на триумф тёмного консерватизма. Думается, причиной являлось желание раствориться в незнакомой толпе, где никто не ведает, что за бородач пишет набережную Гавра или сидит под зонтиком на холмах Экуана. Сложные взаимоотношения Боголюбова с новым царём – Александром III также имели место, хотя, прямого конфликта не наблюдалось – Боголюбов, как истый служака, оставался лоялистом. Разве что защитил Репина с его «Иваном Грозным», убившим сына – фабула взбесила Александра, но веское слово академика остудило монарший гнев – после ходатайства Боголюбова запрет на экспонирование был снят.
Картины, созданные во Франции, кажутся написанными другим человеком – у Боголюбова появилась импрессионистская нотка. Строгие формы сменились «впечатлениями» и «настроениями». Тому примеры – «Зима в Париже», «Экуан», «Лес в Вёле», бесчисленные норманнские виды и особенно «Вёльское побережье», где нарядные дамы отдыхают или – упражняются в живописи, как было модно в богатых кругах.
Собственно, городок Вёль-ле-Роз был «открыт» Боголюбовым ещё в первое посещение Франции, и затем художник там поселился, мысля, что этот неяркий, но изысканно-колоритный мирок намного лучше громких столиц, что Парижа, что Петербурга. Кстати, Илья Репин – с подачи Боголюбова - тоже наведывался в Вёль-ле-Роз, о котором отзывался с упоением, как о чудном месте, где цветовые оттенки столь тонки, что никакая палитра не в состоянии отразить их на холсте.
Алексей Боголюбов скончался в 1896 году во Франции, но захоронен в Санкт-Петербурге – том городе, что был сотворён, дабы стоять на море, грозить Западу и одновременно – удивлять всех роскошествами дворцов. Город-эстет и город-моряк – где же ещё покоиться Боголюбову?
«Учёности глубокой за собой я никогда не признавал»
двойной клик - редактировать галерею
