Участвуя на днях в работе круглого стола, посвященного столетию Февральской революции, с недоумением отметил, что практически все присутствующие воспринимают события февраля 1917-го как фатальную трагедию.
Даже проблемный вопрос ставят, исходя из понимая революции как деструктивного и разрушительного процесса, имевшего печальные и необратимые последствия.
Признаться, даже коммунисты всё больше открещиваются от Февральской революции, в результате которой к власти пришла либеральная буржуазия, потерявшая в итоге страну.
А собственно почему это надо жалеть ту страну и ту династию, которая на протяжении 300 с лишним лет использовала миллионы русских людей в качестве крепостного скота и пушечного мяса? Ту страну, где пропасть между элитой и российским народом росла с каждым веком и каждым днём настолько, что это привело к существованию двух разных народов в пределах одного государства. И чем сильнее элита использовала тех, за чей счёт жила, тем сильнее она этот народ ненавидела и презирала.
Едва ли в современной Франции найдется много искренних сторонников монархии и свергнутых революцией Бурбонов, людей, считающих падении Бастилии трагедией, а казнь Людовика XVI и Марии-Антуанетты преступлением. Иначе бы, наверное, не потерпели бы сегодня «Марсельезу» и трехцветное знамя, рожденные той великой революцией, в качестве государственных символов.
Странно слышать от каких-нибудь горе-историков о том, что падение русской монархии стало результатом стечения трагических (опять эта горечь) обстоятельств. Революции, сметающие на своём пути императорские троны, твёрдо стоявшие не одну сотню лет, революции, изменяющие не только форму правления и политического устройства, но и психологию людей, систему морально-нравственных ценностей общества, не могут происходить по воле случая.
Февраль 1917-го вызревал столетие. Его готовили в своих тайных обществах Пестель и Рылеев, о нём мечтали русские «диссиденты» той поры Герцен и Огарёв, приближала каждая новая реформа царя-освободителя и каждая брошенная в него народовольцами бомба, в том числе и та, роковая, разорвавшая императора на части. Путь к Февралю прокладывали ткачи Иваново-Вознесенска, восставшие моряки «Потёмкина» и «Очакова», баррикадники Красной Пресни, эсеры и анархисты, большевики и меньшевики.
И в то же время Февраль готовили царские министры, лидеры буржуазных и монархических партий, авторитетные депутаты Государственной Думы, видевшие в самодержавии жуткий анахронизм, желавшие направить Россию в русло буржуазно-демократического развития, по которому давно уже уверенно шла Европа.
Февральский революционный вихрь действительно обрушился на Россию внезапно. Даже пламенные революционеры, сидевшие кто по ссылкам, кто по заграницам, его не ждали. Перебои с продовольственным снабжением в Петрограде стали той искрой, в результате которой прогремел взрыв. Словно гигантский оползень прошла революция по громадине русской государственности и смыла с нее монархическое наслоение.
В те дни революционерами стали все. Русские князья, занявшие министерские кресла, нацепили на себя красные революционные банты. Царские генералы не ударили палец о палец во имя спасения своего императора. Бывшие депутаты Госдумы, которым так не хватало властных полномочий все эти годы, стали теперь министрами. Все делали головокружительную карьеру буквально на глазах, в считанные дни возносясь до небес.
Солдаты и матросы Петрограда, отказавшиеся стрелять в рабочих, стали с ними единой революционной силой. Миллионы русских крестьян по всей России жгли барские усадьбы, сводя счёты со своими хозяевами за всю историю многовекового издевательства. Возвращающиеся из ссылок и эмиграции, освобождаемые из тюрем большевики вливались в стихию Февраля.
Это позже пути революционеров разойдутся. Это в гражданскую, когда Февраль попытается взять реванш за своё историческое поражение в Октябре, бывшие союзники и попутчики станут непримиримыми врагами и прольют реки русской крови.
Как ни странно, но лишь два человека в России по существу не приняли Февраль. Один – потому что всё происходящее противоречило его представлениям о единственно возможном и приемлемом мироустройстве. Другой – потому что уже видел за Февралём очертания будущего, доселе казавшегося невозможным, а всё происходящее лишь прокладывало дорогу к этому будущему.
Первым был император Николай, отрекшийся от престала и ставший после этого всего лишь гражданином Романовым. Второй – Владимир Ульянов (Ленин), по прибытии из-за границы, сходу понявший, что на смену Февралю неизбежно придёт Октябрь, надо лишь поднажать. Ему суждено было стать вождём.
Ярко вспыхнув, Февраль тускло и незаметно погас. Политика непредрешенчества, хаос в управлении огромной страной, развал армии и распад страны, падение авторитета былых лидеров и кумиров… Власть, свалившаяся на головы временщиков, ускользала у них из рук.
Солдаты продолжали гнить в окопах, проливая кровь за неведомые им Босфор и Дарданеллы. Крестьяне – ждать заветной земли. А Временное правительство – говорить, говорить, говорить…
Февраль не стал великим потому, что потерпел поражение, проиграл Октябрю. Потому, что пришедшие на смену либеральным пустобрёхам суровые ребята в кожанках и с наганами в руках дали понять: теперь всё будет всерьёз и по-взрослому, предъявив всего три доказательства - декрет о мире, декрет о земле, декрет о власти.
В дни столетия Русской Революции не будем слишком суровы к ее творцам, среди которых, безусловно, и герои Февраля. Не станем сожалеть об утратах, которые того не стоят. Признаем, главную заслугу Февраля – он проложил дорогу другой революции, потрясшей и преобразившей не только Россию, но и весь мир, определившей новый вектор развития и нашей страны, и всего человечества.
Февраль не заслужил величия, но и забвения тоже.
