Портретные сгустки советской яви: в низовом её варианте: гущь плазмы жизни – барачного отлива:
Дамба. Клумба. Облезлая липа.
Дом барачного типа.
Коридор. Восемнадцать квартир.
На стенке лозунг: МИРУ — МИР!
Во дворе Иванов
морит клопов, —
он — бухгалтер Гознака.
У Макаровых пьянка.
У Барановых драка.
На заднем плане прорисовывается живопись О. Рабина: с мятой газетой, которую пересекает разворошённая вобла, с забором, столь же кривым, сколь и обрекающим на псевдо-жизнь, с кошмаром задворок.
И. Холин писал в основном краткие стихи.
Краткие, точно бьющие в цель – читательского сердца.
Кто-то выбросил рогожу.
Кто-то выплеснул помои.
На заборе чья-то рожа,
надпись мелом: «Это Зоя».
Двое спорят у сарая,
а один уж лезет в драку.
Выходной. Начало мая.
Скучно жителям барака.
Правда?
Правда, не оспорить.
Не вся – одномерная, плоскостная, как лица тут плоски, и, тем не менее, правда.
Юмор, перехватывающий четыре строчки, отдаёт метафизикой жизни, и…похорон:
Познакомились у Таганского метро.
Ночевал у нее дома.
Он — бухгалтер похоронного бюро,
Она — медсестра родильного дома.
Сжатая великолепная точность.
Виртуозная лапидарность.
…женская психология, прокрученное через звеняще-звучащее «з»:
Обозвала его заразой,
и он, как зверь, за эту фразу
подбил ей сразу оба глаза.
Она простила, но не сразу.
В краткости Холина много метафизического человеческого злата, много грязи, всё смешано, такая алхимия и творит своеобразную его поэзию.
