Коля Тихов окончательно решил жениться на Анечке Лепиной. Было им обоим в районе 27 лет — самая, можно сказать, пора. Анечка не возражала, в целом, как существо: Коля Тихов ей нравился. Но Анечка отличалась дотошностью и неадекватной пугливостью. Не то, чтобы она пугалась сама себя, нет, она пугалась непредсказуемости вообще. Говоря проще, родилась она как во сне и к миру относилась с излишней подозрительностью. И Колю Тихова своего она вовсе не исключала из состава мира сего, хотя и влюблена в него была до самых закоулков сознания. И перед тем как согласиться выйти замуж, она тщательно, словно разведчица, проверяла Тихова. До самых, увы, непотребных деталей: не мочится ли он, к примеру, в кровать (она имело дело с таким случаем однажды), не скрытен ли в отношении левых заработков, не склонен ли он к истерическим депрессиям и.т.д. Всего не перечислишь. Но Коля Тихов и не перечислял, а только опровергал самим своим существованием все чёрные пятна и по мере опровержения всё розовел и розовел. Наконец, настал свадьба, которая пролетела, как сумасшедший день, и началось бытование. Впрочем, всё шло гладко, как будто они жили не на земле. Не то, чтобы счастье, но и несчастьем нельзя было назвать. Приемлемо, в общем, оказалось для них двоих. И влюблённость не мешала.
Прошло полгода. Анечка считала, что она выведала у Коли всё, что может прийти на ум. Все тайники; хотя получилось, что у Коли Тихова никаких тайников нет и никогда не было. Ничего подобного в душе. Анечка смеялась во сне от радости: до такой степени она не любила всё тайное. Даже раза три хохотала во время сна по причине отсутствия в душе Тихова любых тайн. Но сам Коля очень спокойно реагировал на этот хохот, словно рядом с ним хохотала вовсе не Анечка, а какое-нибудь потустороннее ему, рядовое существо. Ну хохочет себе и пускай хохочет.
Но вскоре произошло нежданное и негаданное. Однажды Анечка, прильнув в кроватке к своему Тихову, спросила, нежась:
— А теперь скажи: чем ты в жизни гордишься?
И сама подумала: как же я забыла об этом спросить — такое очень важное.
На этот вопрос Тихов немедленно и внятно ответил:
— Я горжусь своим трупом.
Анечка так и подскочила, выпрыгнув из-под одеяла, голая.
— Ну зачем такие злые шутки, Коля?! — только и спросила она, воскликнув.
— Это не шутка. Я дал тебе ясный, объёмный ответ, чем я горжусь больше всего. Я тебе никогда не врал.
Анечка чувствовала себя усталой, и для сохранения своего самосознания подумала, что это всё-таки дурацкая шутка, нырнула под одеяло и быстро заснула.
Утро показалось ей, чувствительной, радостным. Потом она вспомнила о шутке, и игриво смеясь, спросила, хлопнув Тихова по животу:
— Ну как поживает твой труп?
Тихов среагировал ответственно:
— Не шути, Аня. Я очень серьёзно отношусь к своему трупу.
Анечка взбесилась:
— Хватит меня разыгрывать, в конце концов!!! Ты можешь своей любимой, своей половине ответить: чем ты гордишься? Пушкиным, своим отцом, достижениями человечества, в конце концов, — взвизгнула Анечка.
— Я горжусь свои трупом, — таков опять был ответ, который, однако, прозвучал решительно и даже цинично.
Аня вскочила и разбила тарелку о шкаф, швырнула кота в помойное ведро. Произошёл первый скандал.
На работе, весь день, Анечка искала по Интернету был ли ещё когда-нибудь такой случай. Обшарила и заграничный Интернет. Ничего похожего не нашла. Это испугало её больше всего.
«Если бы подобное было, оно как-то уложилось в разряд ординарности», — волновалась она, механически доедая пирожное. — «А тут вообще нет аналогов. Надо было мне спросить об этом до замужества».
Вечером Аня, выкурив несколько сигарет, нетерпеливо ждала прихода мужа. Он явился тут как тут, тёпленько весёлый.
— Скажи мне, Коля, со всей искренностью, — задумчиво спросила она его, — что значит твой ответ? Почему он такой глубокомысленный? Объясни, что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду прямой смысл: лучше моего трупа ничего в мире нет.
— Ну нет... Что же это такое?! Наверное, эдакий психоаналитический выверт? Надо понимать наоборот, что ты гордишься своим телом? Живым, конечно?
— Анюша, — Тихов присел рядом с ней и погладил её по головке, — ты должна принять вещи такими, какие они есть. Ты же любишь меня? Неужели это моя невинная гордость помешает тебе любить меня? А, Анюша?!
И Тихов нежно поцеловал её в щёчку. Анечка вывернулась, как ужаленная неведомой тварью.
— Ты вампир? То есть, ты сумасшедший, который вообразил себя вампиром?! Ты лишился ума!
Коля захохотал так, что затрясся диван.
— Ты слишком высокого обо мне мнения, Анечка, — вдруг прервал он свой смех. — Пойми, Аня, я просто обыкновенный скучный идиот, которых во всём мире полным-полно. Я только и умею нажимать кнопки и считать. Больше ничего. Поэтому самое во мне интересное — это мой труп. Это самое лучшее, что есть во мне...
Анечку вдруг словно озарило сверху, и она заплакала.
— Вот как...Я не ожидала. Ты же любил футбол, смотрел телевизор.
— Но ведь всё это полная чепуха. Меня это перестало развлекать. Слишком глупо. Трупы веселее, чем всё это.
— Ну что ты говоришь! Как так ?!
— Хорошо. Я отвечаю только за себя. Мой труп — лучшее, что есть. За других я не ручаюсь.
Анечка разревелась.
— Я всё поняла...Бедный ты мой! — и она обняла Колю. — Ты — жертва современной бездушной цивилизации. Вот ты кто, — несколько горделиво заключила она.
— Брось! Я сам хорош, без всякой цивилизации.
— А как же я?— встрепенулась Анечка.— Ты должен гордиться мной тогда, раз любишь меня. А ты предпочитаешь свой труп, а не меня ...Мне обидно!.. Как ты можешь?!
— Я люблю тебя. И я не говорил, что люблю свой труп. Я им просто горжусь. В будущем времени, конечно.
— Я верю, что ты меня любишь, но как-то по-своему, неординарно, — Анечка от волнения забегала между шкапами. — Хорошо! А душа?! Твоя душа? Что ж, она хуже трупа?
— Её просто нет.
— Как нет? У тебя нет души?! Ты не мыслишь, у тебя нет сознания?
— По большому счёту, ничего этого нет.
Анечка онемела от удивления. Коля вдруг надменно улыбнулся.
— Не думай, Аня, что я какой-нибудь зомби. Пойми, что мой труп для меня понятнее, чем моя душа.
После нескольких таких разговоров Анечка почему-то почувствовала, что она снова влюблена в своего Колю, так, как это было в первые дни их совместного счастья.
— Если он так гордится своим трупом — ну, что же, хорошо хоть есть, чем гордиться, — думала она однажды, покупая ему торт к чаю.
Прошёл месяц, другой, а влюблённость Анечки всё росла и росла, невзирая ни на что, распухая и вширь, и вглубь. Она уже не могла существовать без него ни одного часа, ни одной минуты. Ходила за ним, как привязанная, не отпуская от себя, благо, работала она дома, переводчицей. Да и переводя учёные труды, то и дело поглядывала на него. А когда не работала, глаз от него не могла оторвать. Особенно, когда Коля повторял, что он гордится своим трупом.
Через год Коля Тихов умер. Анечка решила, что она сошла с ума.
Ей казалось, что Коля и с того света любуется своим трупом.
— Всё не может наглядеться на него, милый, — бормотала она сквозь слёзы. После похорон она побрела одна по дороге, сама не зная куда. Дорога вывела её в перелесок, потом — в какой-то малюсенький посёлок, полугородок.
Подошла к старому огромному дереву, стала разглядывать его, примеряясь, где бы повеситься. Верёвка была наготове, в сумке. Примеривалась, примеривалась, да вдруг грохнулась на землю, потеряв сознание. Кругом — ни души...
Когда Аня очнулась, это был уже другой человек, она даже забыла своё имя.
Да и зачем ей было нужно какое-то имя, когда душа её превратилась в божественный свет, вечный, неуничтожимый, в центре которого сияло новое «Я», новая личность, и мир этот стал для неё пустой игрушкой.
