Вот уже много лет, начиная с 90-х гг. прошлого века, ведутся дискуссии о реальной мощи китайской экономики. Существуют различные точки зрения. Одна из них: многие экономические показатели КНР — это фальсификация статистических данных и, в конце концов, наступит такой момент, когда весь мир скажет "А король-то голый!" Другая точка зрения: в Китае всё обстоит прекрасно, в 2020 году там, наконец, будет побеждена бедность, ещё через 10 лет, в 2030 году — построено зажиточное общество, а затем страна выйдет на лидирующие позиции в мире не только по общему паритету покупательной способности, но и по его величине на душу населения. Каков же на самом деле уровень социально-экономического развития КНР сегодня?
Новый 2020 год спутал все карты для сколь-нибудь точного ответа на поставленный вопрос. В январе завершилась первая фаза американо-китайских переговоров, где была поставлена не точка, но запятая в ведущейся уже два года торговой войне между двумя странами. Не успели ещё высохнуть чернила на подписанных документах, как на Поднебесную, да и на весь мир, обрушилась новая напасть — обнаруженный в конце января на рынке "Хуанань" в городе Ухань коронавирус, который постепенно стал распространяться не только по территории КНР, но и за её пределами.
В этой связи при попытках ответить на вопрос, каков реальный уровень китайской экономики, возникает сразу два дополнительных, ранее не стоявших вопроса:
1) какое влияние на развитие экономики КНР окажет распространение злобного коронавируса?
2) как оценить результаты первой фазы переговоров по внешней торговле между КНР и США?
На протяжении 40 лет китайских реформ многие эксперты говорили о том, что КНР не сможет обеспечить рост национальной экономики, что большая часть её статистических показателей представляет собой "дутые" цифры, что китайская экономика — как оса: тоже полосатая, но тигром её не назовёшь, а если это и тигр, то разве что бумажный. Под эти разговоры Китай стал "мировой фабрикой" и безусловным лидером по многим экономическим показателям: объём валового внутреннего продукта по паритету покупательной способности, объём промышленного производства и "реального сектора" экономики в целом, объём внешней торговли, объём инвестиций в основные производственные фонды и т. д.
2020 год дал недоброжелателям "красного дракона" новые основания для различных мрачных прогнозов о перспективах экономики КНР, в частности — о том, что из-за односторонних уступок в пользу США, сделанных Китаем во время первой фазы переговоров, начнётся сжатие объёмов внешней торговли: как экспорта, так и импорта, — а также сокращение профицита; о том, что это приведёт к значительному спаду в китайской экономике: на 2, 3, или даже на 4 процентных пункта; а также о том, что эпидемия коронавируса вызовет долгосрочную социально-экономическую депрессию в КНР.
Чтобы понять, насколько обоснованны прогнозы такого рода, рассмотрим последовательно все вопросы, которые определяют состояние китайской экономики в настоящее время.
Среднегодовые темпы прироста ВВП КНР за годы реформ были чрезвычайно высокими: в 1979-2010 гг. — 9,9%, в 1991-2010 гг. — 10,5%, в 2001-2010 гг. — 10,5%. И никакие напасти, типа атипичной пневмонии (SARS) и птичьего гриппа в 2002-2003 гг., на них не повлияли: рост ВВП составил 9,8% в 2002 г. и 10,0% в 2003 г.
В 2018 г. многие показатели китайской экономики заметно превысили официальные прогнозы. В частности, объём ВВП составил 90,0 трлн. юаней, а в 2019 г. — 99,1 трлн. юаней, что заметно превышает планы на 2030 год, озвученные XVIII съездом КПК в 2012 году. ВВП на душу населения в 2019 году, 64644 юаня, соответственно, также оказался значительно выше 45000 юаней, которые требовалось достичь к 2030 году. Для борьбы с бедностью в августе 2018 г. были внесены поправки в Закон о подоходном налоге. В результате этих поправок при сохранении прогрессивных ставок подоходного налога необлагаемый налоговый минимум с начала 2019 г. составил 60000 юаней в год (или 5000 юаней в месяц, то есть примерно 50000 рублей в месяц), что затрагивает более 2/3 населения страны.
Да, в настоящее время в китайской экономике имеются различные проблемы, связанные не только и не столько с коронавирусом или с высоким уровнем внутреннего долга. Имеются системные глобальные проблемы: избыток населения пенсионного возраста, нехватка энергоресурсов и загрязнение окружающей среды, для решения которых потребуются не одно десятилетие и огромные инвестиции. Кроме того, имеются локальные проблемы. В прошлом году в экономике возникли проблемы из-за резкого роста цен на свинину в результате эпидемии свиной чумы. Да, многие недовольны премьером Ли Кэцяном из-за этого, но, тем не менее, экономические успехи КНР налицо, особенно по сравнению с РФ, в 2020 г. в Китае, возможно, будет ликвидирована бедность — доходы ниже 2800 юаней в год на человека, но не факт, что так будет. Есть очень бедные внутренние провинции: Ганьсу, Гуйчжоу, — где, в отличие от приморских районов, вряд ли удастся ликвидировать бедность уже в текущем году.
Особо следует отметить огромный внутренний долг Китая (по разным оценкам, от 260% до 300% ВВП), ситуация с которым, по мнению ряда экономистов, напоминает Грецию перед её дефолтом. Однако, следует отметить, что у Греции был огромный внешний долг, в то время как у Китая внешний долг составляет всего 1,965 трлн. долл. (примерно 15% ВВП). А внутренний долг — это корпоративные долги предприятий друг другу и различным банкам, где предприятия брали кредиты на капитальное строительство. Часть долгов приходится на крупные системообразующие предприятия, которые нельзя обанкротить без ущерба для всей экономики, другая часть — у малых предприятий различных форм собственности, которые кредитуются в т.н. "теневом банкинге" под огромные проценты, намного выше ставки рефинансирования. Такая ситуация время от времени возникает в Китае, и решают её просто — Народный банк Китая дополнительно выделяет средства для банков под кредитование убыточных предприятий, а часть предприятий просто банкротят. Каждый год в Китае банкротится свыше 1 млн. предприятий и появляется 1 млн. новых. В плохие годы — иное соотношение: два закрывшихся предприятия на одно открывшееся.
В целом вопрос с трудоустройством населения — самая острая для Китая проблема — решается. Ежегодно создаётся, по данным ГСУ КНР, примерно 13 млн. рабочих мест, а за 2016-2019 гг. было создано свыше 50 млн. новых рабочих мест на предприятиях всех форм собственности. Большая часть новых рабочих мест приходится не на крупные предприятия государственного сектора, а на частные и индивидуальные предприятия, развитие которых активно поддерживается государством.
Отдельная тема — влияние внешней торговли на развитие китайской экономики. Многие эксперты считают, что именно внешний рынок является мотором развития экономики КНР. Но если мы проанализируем китайскую статистику, в частности — динамику такого показателя как экспортная квота за 40 лет реформ, то увидим, что она неуклонно росла: с 10% в начале 80-х гг. до 36% в 2006-2007 гг.
Но после мирового финансового кризиса экспортная квота стала стремительно сокращаться, и, согласно данным за 2019 год, она составила менее 18%, то есть снизилась практически до показателя начала 90-х гг. ХХ века. Китай вполне может обойтись без дополнительного экспорта, так как внутри страны огромный внутренний рынок и быстрый рост внутреннего розничного товарооборота в результате повышения доходов населения.
В 2019 г. он составил уже 43% ВВП, т.е примерно 43 трлн. юаней при населении 1,4 млрд. человек, более 400 млн. из которых — это "средний класс", преимущественно проживающий в приморских районах Китая. Средняя зарплата в Китае уже сейчас превышает среднюю зарплату в России. Речь идёт даже не о статистических данных о средней зарплате в Китае. В разных объявлениях о трудовых вакансиях предложения по месячным ставкам зарплаты (от 5000 до 10000 юаней в месяц) даже для полуквалифицированных рабочих и служащих уже заметно превышают номинальную среднюю заработную плату не только по России в целом, но и для врачей, учителей, преподавателей вузов и научных работников Москвы, Санкт-Петербурга и Новосибирска.
Также не следует преувеличивать и роль США во внешней торговле Китая. Согласно данным на 2018 г., объём американо-китайской торговли составил 633,5 млрд. долл., что почти равно объёму всей российской внешней торговли — 693,1 млрд. долл. Доля китайско-американской торговли составляла 13,7% объёма внешней торговли КНР и по этому показателю уступала только ЕС — 682,2 млрд. долл. (14,8%) Китай является крупнейшим торговым партнёром США, а США — вторым по величине торговым партнёром Китая и его крупнейшим экспортным рынком. Дефицит внешней торговли США с КНР за год уже превысил 330 млрд. долл. В США считают, что Китай умышленно занижает курс юаня по отношению к доллару для экспансии своих товаров на внешнем рынке. Если после вступления КНР в ВТО в 2001 г. курс юаня рос по отношению к доллару: 8,27 юаней за доллар в 2001 г. и 6,14 юаня в 2014 г., — то с 2015 г. происходила девальвация юаня: 6,75 юаня в 2017 г., 6,61 юаня в 2018 г., но 6,9 юаня в 2019 г. Два этих фактора: девальвация юаня и растущий дефицит внешней торговли США с Китаем, собственно, и привели к торговой войне между двумя странами. Но если в мировой прессе американо-китайские отношения называют "торговая война" (trade war), то в китайской прессе формулировка более сдержанная — "торговые трения" (маои моца).
В 2019 г. в результате торговой войны объём внешней торговли между КНР и США несколько сократился и составил 540,6 млрд. долл. (уменьшение на 10,6% по сравнению с предыдущим годом). Однако по основным товарным позициям экспорт из КНР по-прежнему продолжал расти, но не столь быстро, как ранее. В результате торговой войны 2018-2019 гг. США откатились на 3-е место по объёму товарооборота после Евросоюза и АСЕАН, хотя как отдельная страна США по-прежнему держит первое место по этому показателю.
В этих условиях Америка обвинила Китай в валютном манипулировании — то есть в искусственном занижении курса юаня относительно доллара, что, мол, ведёт к растущему дефициту для США в двусторонней торговле. Президент Трамп объявил об установлении 10%-ной импортной пошлины на китайские товары на объём поставок на 300 млрд. долл. и 25%-ной пошлину на объём поставок из КНР на 250 млрд. долл., то есть фактически на весь объём импорта из КНР в США. Китай в ответ повысил пошлины на импорт товаров из США на 60 млрд. долл., что составило примерно треть всего объёма импорта. Наиболее болезненной мерой оказался фактический запрет на импорт соевых бобов (88 млн. тонн в год),
Тем не менее, многие считают, что из первой фазы переговоров США вышли победителями — на том основании, что Китай сделал существенные уступки по допуску американских товаров на общую сумму 200 млрд. долл., а США — только на 50 млрд. долл. Однако нельзя сводить дело только к арифметическому анализу результатов переговоров. Самое главное, чего добился Китай, — это признание американцами того, что он не является валютным манипулятором. И это признание даёт Китаю возможность плавно (а иногда — и не очень плавно) регулировать курс юаня к доллару, что в Пекине не преминули сделать в ходе эпидемии коронавируса: юань подешевел с 6,7 до 6,9, а затем — и до 7,1 юаня за доллар. Это позволяет заметно увеличить объём стоимостного экспорта товаров и услуг при сохранении физического объёма со странами, ориентирующимися в торговых расчётах на доллар, в первую очередь — с США. В то же время Китай в своих "уступках" предоставил США возможность продавать те виды товаров, в которых Китай особо нуждается в настоящее время. Это энергоресурсы (нефть и природный газ), сельхозпродукция (соя-бобы и свинина), электромеханическое оборудование и продукция электроники, иными словами — достижения американского хай-тека.
Не без участия США заметно обострилась ситуация в Гонконге. До недавнего времени эта бывшая британская колония была важным опорным пунктом для КНР в качестве центра реэкспортной торговли, авиационного узла, порта и копилки иностранных инвестиций. После передачи Гонконга КНР в 1997 г. он стал постепенно превращаться в своеобразный экономический рудимент. На территории КНР появились особые экономические зоны, зоны свободной торговли, которые стали вытеснять и замещать Гонконг. Китай уже мог торговать напрямую со всеми странами мира без ограничений, включая США. В настоящее время от прежних времён у Гонконга сохранилась, по сути, единственная функция — "прачечной" по отмыванию грязных денег, поскольку примерно две трети иностранных инвестиций в КНР и из КНР идут через Гонконг.
И последнее, на что особо хотелось обратить внимание. В последние несколько лет в различных СМИ появилось много различных мнений и высказываний о Китае по различным темам, не отражающих реальную ситуацию в стране, включая и "Завтра". В частности, здесь недавно была опубликована беседа писателя Дмитрия Перетолчина с китаистом Николаем Вавиловым, где фигурируют некие цифры от альтернативных исследователей экономики КНР: например, 1% роста ВВП в 2019 году вместо официальных 6,1% — и на этом основании делается вывод, что Китай приблизился к стагнации. Хотелось бы напомнить двум уважаемым авторам, что аналогичная дискуссия проходила в 2001-2002 гг. между двумя американскими экспертами по Китаю: Т. Ровски и Н. Ларди. Ровски уверял, что китайская статистика фальсифицирована, и реальные темпы прироста ВВП составляют не более 2%, а не 9-10% в год. Ларди опроверг это заявление цифрами товарного импорта в КНР, которые легко было проверить по данным мировой таможенной статистики. Показатели огромного импорта в страну за 2019 г., в данном случае — 14,31 трлн. юаней (примерно 2 трлн. долл., около 14% ВВП) показывают, что официальный показатель ВВП КНР 2019 года в целом соответствует реальному положению дел. Весь импорт в КНР так или иначе используется, а не лежит мёртвым грузом в китайских терминалах.
Также необходимо правильно оценивать те или иные опубликованные в прессе или в Интернете статистические данные о состоянии китайской экономики, чтобы делать глобальные выводы по отдельным данным. В частности, продажи сотовых телефонов упали в Китае на 8%. Правильно, они должны были упасть, потому что годовое производство сотовых телефонов составило уже 1,798 млрд. в год, больше, чем вся численность населения КНР (1,4 млрд. человек). Китайский и мировой рынок вместе взятые не могут поглотить эту массу произведённых смартфонов. То же самое можно сказать и относительно снижения производства автомобилей: 29 млн. в 2017 году и 27 млн. в 2018 г, — куда уж больше-то? Ведь дело дошло до того, что уже несколько лет в лотерею разыгрываются номера на машину по цене 98 тыс. юаней за номер в Пекине, а на улицу разрешается выезжать через день — чётные и нечётные номера по дням недели. Льготы распространяются только на покупателей машин с электродвигателями — им при покупке авто сразу выдаётся номер, поскольку в Китае всерьёз взялись за охрану окружающей среды.
Безусловно, в результате американо-китайской торговой войны страдают все стороны. Для мировой экономики она означает снижение темпов экономического роста, для США — торгово-экономические ограничения на крупнейшем в мире рынке снабжения и сбыта, для КНР — ограничение возможностей доступа к крупнейшему в мире рынку новых и высоких технологий.
В то же время, согласно оценкам экспертов компании Goldman Sachs, американские санкции лишь стимулируют развитие китайской экономики и ускорят бурный рост ВВП. В конечном счёте, рынок Китая с населением почти 1,4 млрд. человек — в несколько раз больше американского рынка с населением 300 с лишним миллионов человек, и это даёт основания полагать, что КНР, в конечном итоге, выйдет из торговой войны с меньшими потерями, чем её американские партнёры.
