Авторский блог Владимир Винников 09:17 26 марта 2020

Фактор Лимонова

о человеке-стиле из Старой Салтовки

О мёртвых полагается говорить или хорошее, или ничего. Но кем надо быть, чтобы всерьёз считать «Эдичку Лимонова», он же «подросток Савенко», мертвым?

Он мог уехать в эмиграцию, сесть в тюрьму, просто «лечь на дно» и годами не подавать признаков жизни, но — умереть? Извините, это не в его стиле. Не тот человек.

«Человек-стиль» — сказано прямо про Лимонова. В жизни, в одежде, в поведении, в творчестве — во всем. Где бы он ни находился, чем бы ни занимался — он всегда чувствовал себя «в круге света», будь то даже свет слабосильной лампы в коридоре нью-йоркской трущобы или в камере российской тюрьмы.

Поэтому Лимонов еще — и человек-роль. Он был одновременно самым восторженным зрителем и самым строгим критиком самого себя. Его репертуар с течением времени изменялся, но ни от одной роли своей, надо отдать «Эдичке» должное, он никогда не отказывался. Поэт, писатель, политик, мыслитель — но подозреваю, что иногда по вечерам, когда никто не видит, он немножечко шил, — ведь портным он тоже был отменным.

Просто его роли оказывались в разное время по-разному востребованы. И обществом, и миром, и — самое главное! — им самим. В конце концов, он выбрал для себя роль «перманентного революционера», а потому, конечно же, стиль «Троцкий». Правда, своей «Октябрьской революции» у Лимонова так и не случилось. К счастью.

А вот своя революционная партия у него была, и она, несомненно, определённую роль в постсоветской отечественной истории сыграла. Сколько молодежи прошло в «лихие девяностые» через эту партию, которая так и не была официально зарегистрирована, а впоследствии признана экстремистской и в 2007 году запрещена на территории России, — даже трудно сказать. Если брать тех, кто ее хотя бы однажды коснулся или читал газету «Лимонка» (тоже запрещенную в 2002 году), то счет, наверное, будет идти на десятки или даже сотни тысяч.

И это были, в большинстве своем, очень яркие, неординарные молодые люди, которые сегодня во многом определяют жизнь современного российского общества. Причем никто из них данную страницу своей биографии не скрывает и ее не осуждает, — даже если в свое время и пошел другим, чем Лимонов, путём. Дальше — как в известном афоризме: «Кто в молодости не был революционером, у того нет сердца…»

Сердце в этой среде, созданной и оформленной вечно молодым «подростком Савенко», несомненно, было, и оно билось — часто перехлестывая через край. Там присутствовала своя энергетика, своя идея, свой образ жизни — все «в одном флаконе», — чего в российской политике тогда не было больше нигде. Да, это был «национал-большевизм» с сильным налетом американских хиппи Вудстока и французских студентов «парижской весны» 1968 года. Весьма своеобразный — через отрицание — вариант освоения постсоветской молодежью рыночных «общечеловеческих ценностей».

Ещё в 1984 году, обитая в Париже и будучи одним из самых успешных писателей-эмигрантов из Советского Союза, Лимонов опубликовал в издании левой богемы «Зулу» эссе-гротеск «Исчезновение варваров» (с эпиграфом из знаменитого стихотворения греческого поэта Константиноса Кавафиса «В ожидании варваров»), где описал внезапное исчезновение СССР и последствия этой катастрофы для остального мира. Как впоследствии выяснилось — описал с высокой степенью точности.

Правда, «белого гипсового пятна» из одной шестой части суши не получилось, — здесь Лимонов ошибся. И сам внёс в эту ошибку немалый личный вклад, когда не остался на Западе, а вернулся в Россию. Когда защищал Дом Советов в «чёрном октябре» 1993 года. Когда больше четверти века был постоянным «фактором Лимонова» в культурной и общественно-политической жизни нашей страны.

Неизбежно подавляющее большинство тех, кто говорит и пишет о Лимонове, берут его «в чистом виде», как данность. Необходимо сказать, что эта данность возникла не сама по себе, не спонтанно, а на определенной почве, в определенной среде. В свое время в Харькове мне довелось достаточно часто и плотно общаться с теми людьми, кто знал «Эдика», что называется, с младых ногтей и до его отъезда в Москву. Да и район Старой Салтовки, где он рос, к сожалению или счастью, вряд ли кто-то уже опишет, как некогда описал одесскую Молдаванку первых десятилетий ХХ века Иосиф Бабель. Сам Лимонов сделал это — но «изнутри себя», по-другому и не мог, что, опять же, совсем не то…

А в 50-е годы прошлого века — да, это была даже не окраина индустриального Харькова, а некий «провал» на полпути от центра города к тракторному заводу, район бараков, где царили, мягко говоря, своеобразные и суровые нравы. В которые «подросток Савенко» по ряду причин вписаться не то, что не мог, — ни они, ни возможное место в них его не устраивали.

И «Эдик» не остался на месте, не двинулся в сторону тракторного завода — он, типичный «салтовский сявка», направился к центру. Сначала — Харькова, потом — Советского Союза (в Москву), потом — мира (Нью-Йорк—Париж—снова Москва).

Везде нужно было «пробиваться» и доказывать… нет, не свою состоятельность — свое право на существование здесь и сейчас. Чем Лимонов постоянно и занимался везде и во всем, чаще всего успешно. Но «салтовское» в нём было неистребимо. Да он и не старался его истребить, не отказывался от этой части своего «Я» — наоборот, проявлял как можно ярче и полнее.

Небольшое наблюдение в этой связи: чем старше становился сам «Эдичка», тем моложе были его женщины.

И когда ему пришла пора «отсидеть» (от сумы да тюрьмы — особенно претендуя на какую-то власть — не зарекайся!), он предпочёл «политическую» статью: хранение оружия и создание незаконных вооруженных формирований…

Наверное, в детстве своем о той жизни, которую впоследствии довелось прожить, Эдуард Вениаминович мог только мечтать. Он вообще был из породы мечтателей — и многие мечты его сбылись. Не все, но многие. Наверное, не совсем тогда и не совсем так, как мечталось изначально, но без мечты не бывает и реальности.

Поэтому Лимонов (или, может быть, лучше сказать «фактор Лимонова»?) не умер и не мог умереть: он продолжает мечтать о себе и создавать себя, — просто уже в ином пространстве и времени.

1.0x