Это был сильный и нравственно красивый человек

За прожитый нами отравленный год умерли многие великие старики. Несколько человек из этой скрывшейся за горизонтом шеренги были близки мне лично. Несколько - очень близки. В марте двадцатого не стало Эдуарда Лимонова, старшего товарища и, — теперь уже можно высокопарных слов не опасаться, — моего учителя. Минуло одиннадцать месяцев, даже года не набежало, и 13 февраля к полудню обрушилось известие: в Москве, у себя дома скончался Юрий Петрович Власов. Ещё один человек, которого я воспринимаю как часть личной судьбы.

Власов был восемью годами старше Лимонова, но если к уходу ЭЛ мы, ближний его круг, были так или иначе подготовлены самим течением его тяжёлой двухлетней болезни, то Власов, несмотря на солидный возраст, казалось, ничем не болел, а если и болел, то неизбежно выздоравливал, и слово «недуг», пусть за жизнь он вынес их немало, никак не вязалось с его ясным и светлым лицом, с его могучим даже в старости образом...

Газеты, вездесущие газеты сообщают, что Юрий Власов успел в этот день подняться и позавтракать, был бодр, а 08.15 — умер. Скоропостижно.

Не хочу и не стану приводить здесь вехи биографии великого штангиста и прекрасного русского писателя Юрия Власова, статистику его рекордов и свод его достижений. Это общеизвестные сведения, а для тех, кто не знает, в эти дни их многократно повторят.

Вот вам мои личные, пусть недолгие и вполне обрывочные, но честные впечатления от общения с этим, во всех смыслах, грандиозным человеком.

...был 1996 год. Юрий Власов, неожиданно для многих, стал кандидатом в президенты России от патриотических сил. Главную помощь в предвыборной гонке оказывали ему мы, нацболы, совершенно юные тогда и по возрасту, и политически. Отчётливо помню момент, когда зазвонил наш домашний гэдээровский телефон, родом из эпохи власовских побед в Риме, и в трубке раздался голос Лимонова: «Ты говорил, что мечтаешь познакомиться с Власовым? Подъезжай завтра на Калошин, пойдём вместе от меня на пресс-конференцию».

Власов был моим героем. Отчаянный фанат силовых тренировок, я, не употребляя стероидов, приседал в те годы со штангой весом за 200 килограммов. Кроме того, как юноша интеллигентный, я редакторствовал в журнале про атлетизм и глубоко погрузился в изучение истории тяжёлой атлетики и силовых видов спорта. Оттого спортивные кумиры в 1996 году у меня были иные, чем у большинства сверстников — трёхкратный олимпийский чемпион, гимнаст Альберт Азарян, который первым сделал сверхсложную фигуру на кольцах — «Крест Азаряна» и триумфатор Рима 1960 года, самый сильный человек в мире, Юрий Власов...

Недавно мне попался на глаза мой дневник девяносто шестого года, там сохранилась запись о первой встрече с Юрием Петровичем:

«В четверг 29 числа познакомился с Юрием Власовым. Большая радость для меня. На 12.00 в пресс-центре «Рэдиссон-Славянская» была назначена пресс-конференция нас, националистов.

От Лимонова поехали в «Рэдиссон», ехать близко — всего одна станция метро. Эдуард, Тарас и я, такая вот компания. В пресс-центре разбрелись. Я шатаюсь по вестибюлю. Встречаю Иванова-Сухаревского — союзник. Неожиданно замечаю, со стороны входа приближается группа. Его не узнать невозможно. Выше всех на голову, широкущий, вот он, Власов, так неожиданно и близко. Он вовсе не стар, в короткой коричневой дублёнке, скорее зрел, нежели стар. Не дряхл — могуч.

- Здравствуйте, Юрий Петрович! - Протягиваю руку.

- Здравствуйте. - Он внимательно здоровается со мной. Ладонь у Власова огромная, но жмёт руку деликатно, не стискивая. Облик знаком, конечно, по фотографиям, но удивило, что седые волосы достаточно длинны — закрывая затылок, спадают на воротник пиджака.

В коридоре конференц-зала заговариваю с женой, Ларисой Сергеевной. Я ей звонил уже где-то недели полторы назад, хотел договориться об интервью с Юрием Петровичем.

- Вы не видели наших героев? - Спрашивает она. - Лимончик его подхватил, и они куда-то ушли...»

В тот день я сделал большое предвыборное интервью с Власовым, его напечатал Евгений Додолев в своём "Новом взгляде" — на целую первую полосу. "Победитель Власов" - оптимистично называлось оно. Кажется, это было единственное большое интервью нашего кандидата.

Следующая картинка, которую выдаёт память — Тарас Рабко и я сидим на кухне у Лимонова в Калошином переулке. Лимонов демонстрирует подаренную Юрием Власовым книгу "Русь без вождя". На обложке посмертная маска Сталина работы скульптора Манизера. На форзаце — дарственная надпись: «Эдуарду Вениаминовичу, с уважением... Умоляю, подарите хоть одну из своих книг. Юрий Власов».

Эта надпись очень характерна для Власова. Он ведь был книгочей, книжник, ценитель и собиратель, любивший книгу как одушевлённое существо. Надо было видеть, а увидев невозможно забыть, как Юрий Петрович обращался с книжками, как брал их своими могучими руками; физическая мощь в сочетании с деликатностью и даже нежностью - как же трогательно это было, и как близко мне! Я не знаю наверняка, но уверен, что не испытывал он любви к новомодным электронным books. Вполне мог пользоваться ими, он был человеком с восприимчивым к новому разумом, но любить, так как он любил печатную книгу — конечно нет.

...вскоре Юрий Петрович с женой Ларисой Сергеевной побывали в нашем легендарном Бункере на 2-й Фрунзенской улице. Я опять поразился тому, насколько Власов огромен. В дублёнке, под дублёнкой пиджак, под пиджаком тёмно-вишнёвый джемпер с треугольным вырезом — в прорубленную нами в стене дверь он входит лишь развернувшись боком. Под стать ему и супруга, тоже крупная, в старину про такой тип женской красоты говорили «статная». Улучив момент, я набрасываюсь на Власова и, волнуясь, начинаю рассказывать, что тренируюсь со штангой, что его имя для меня... что он для меня...

«Вы знаете, - отвечает Юрий Петрович, внимательно разглядывая меня из-под очков с толстыми стёклами, - я ведь тоже до сих пор тренируюсь. Кажется, есть ещё кое-что». Он сгибает руку, и под тканью пиджачного рукава вздувается шар бицепса размером с мою голову.

Знакомство наше продолжилось, и через некоторое время супруга Юрия Петровича Лариса Сергеевна звала меня не иначе как «Данилушкой». Мы часто созванивались, и вскоре я впервые оказался у Власовых в гостях в квартире на Чапаевском переулке. Кажется, с первого же визита я взял с собой друга Егора Голубева, с ним вместе мы тренировались в зале от завода МЭЛЗ на Измайловском острове.

В семье Власовых многое, конечно, решала Лариса Сергеевна. Как есть понятие «царствующая королева», так она была «царствующей женой» в домашнем королевстве квартиры в Чапаевском переулке. Именно Лариса Сергеевна, я уверен в этом, решала, кого допустить к Юрию Петровичу, а кого нет, кого из приближенных изгнать, а кого поощрить. Определяла политику этой ячейки общества. И нам с Егором повезло снискать её благосклонность.

В гостях у Власовых мы побывали три или четыре раза. Запомнились разговоры с Юрием Петровичем. Конечно, нас двадцатилетних атлетов, интересовали «железячные» темы, но от штанги мы неминуемо сворачивали на другие предметы. Говорили о книгах, о Кубе и Фиделе Кастро, несколько раз, я это отчётливо помню, уходили в тему войны. Власов сразил тем, что помнил неимоверное количество детальной информации, вроде номеров частей, фамилий командиров полков и даже младших офицеров. Как наших, так и немецких. Речь у Юрия Петровича была прекрасной, ни единого мусорного слова, журчащие, чуть рокочущие интонации, иногда, когда этого требовала эмоция, становившиеся жёсткими. Говорил он с напором, разговаривая вспыхивал волнением и речь его убыстрялась.

Ещё запомнилась пластика Власова. Даже сидя, когда в разговоре он показывал движение, каким берут штангу на грудь, работа его мощных, но не закрепощённых рук было изумительно красива. Выверенность движения была абсолютна, и говорила понимающему человеку о тысячах часов тренировки, «прошивших» эти движения в мозгу и нервных соединениях атлета.

Лариса Сергеевна непременно присутствовала при наших разговорах, она словно показывала Юрия Петровича гостям, глядела на него с нежностью и обожанием, а на нас посматривала с гордостью за мужа, однако всё больше молчала.

Дело происходило в гостиной, мы сидели на диване, у дивана отходила боковая спинка, и чтобы она не отвалилась, к спинке, придерживая её, была подставлена крупная, покрашенная серой краской гиря на 32 кэ-гэ.

А потом... Президентские выборы Юрий Петрович проиграл, кто бы дал выиграть патриотическому кандидату в те лихие дни куража тёмных сил. Затем Лимонов разругался с Юрием Петровичем, но я не хочу ворошить эту историю, я-то не разругался, и уже сепаратно продолжал общаться с Власовыми.

Однажды, сидя на том самом диванчике в гостиной Власовых, я спросил Юрия Петровича, приходилось ли ему в пору максимальной силы драться. Его ответ я запомнил дословно: «Я этого не любил, но иногда приходилось. Если я бил, главным было — попасть. Дальше там становилась пустота».

В тот год как раз вышла книга Власова "Справедливость силы" - монументальный, с надписью «printed in Slovakia», труд на 700 страниц c сотней фотографий. Вскоре у меня раздался звонок от Ларисы Сергеевны: «Данилушка выручай, гибнем! Юрию Петровичу издательство отдало часть тиража, и надо вывезти книги. Помочь некому, нас спутали по рукам и ногам, лишили всех помощников...»

Я никогда не чурался физической работы, позвал с собой Егора, и мы приехали в какой-то подвал, забитый пачками с 700-страничным фолиантом Юрия Петровича. Состоялся сеанс нормального такого потного труда грузчиков. По крутой лесенке мы извлекли из подвала и загрузили в фургон "Соболь" не меньше тысячи экземпляров.

Лариса Сергеевна была счастлива, анонсировала нам вручение книжек с дарственными надписями от Юрия Петровича и великодушно предложила довезти нас до метро на машине.

У Власовых была в то время двадцать четвёртая «Волга» серого цвета с водителем. «Какие же вы молодцы! - восклицала Лариса Сергеевна, - ты Егор, вообще похож на Юрия Петровича в молодости, а ты, Данилушка, — на Арнольда».

- Кстати об Арнольде... — вскинулся я. - Чуть не забыл вам рассказать! Арнольд был неделю назад в Москве, я встречался с ним на пресс-конференции в отеле «Метрополь» и первое, что он сказал, что «любит Москву, город, где живёт его друг, великий чемпион Юрий Власов».

Лариса Сергеевна отреагировала неожиданным восклицанием:

- Я всегда говорила Юрию Петровичу, что Арнольдик православный!..

История со "Справедливостью силы" имела продолжение. В ноябре того же девяносто шестого в нашем с Егором спортзале устроили соревнования по пауэрлифтингу. Мы оба на них готовились (я выступил, завоевал второе место). В один из визитов к Власову я спросил: «А что, Юрий Петрович, могли бы вы выделить из своих экземпляров несколько книжек на призы для наших соревнований? Пацанам было бы очень приятно получить такой подарок».

Власов сказал, что да, даже с радостью. Он подписал десяток книг своим характерным автографом — пожелание, подпись и рисунок - «человечек-огуречек», поднимающий над головой штангу. Накануне соревнований я забрал книги, их вручили участникам турнира, и парни были счастливы.

А далее, без малейших видимых причин, Власовы исчезли. Наверное, были причины невидимые. Некоторое время я ещё безнадёжно звонил по внезапно онемевшему телефону, потом и звонить перестал.

Через год я ещё встретил, совершенно случайно, Ларису Сергеевну в стенах Государственной думы, куда ходил записывать интервью с Александром Коржаковым, опальным охранником Ельцина, выпустившим в то лето разоблачительную книгу о своём бывшем патроне. Она рада была меня видеть, но продолжения общения с Власовыми не случилось.

Прошло без малого 20 лет. Лимонов, когда-то познакомивший меня с Власовым, часто вспоминал о Юрии Петровиче и спрашивал, вижусь ли я с ним. Я отвечал, что нет, не вижусь. Былые обиды улеглись, и Эдуард больше вспоминал о том, как ездил с Власовым в Центризбирком: «Юрий Петрович сел в наши «Жигули», и легковушку аж прижало к асфальту, как будто гранитный куб в неё посадили...». Вспоминал, как впечатлили его страницы власовской "Справедливости силы": «Ты помнишь, как он рвался к сумме 600? Пробиться, искать, не отступать — цель 600 кг! Вижу 600! - это сильно написано...»

В декабре 2015 года Юрию Петровичу исполнялось 80 лет. Мне вдруг очень захотелось его поздравить. Через товарища-журналиста нацбола Алексея Сочнева я попытался разыскать актуальный телефон Власова. Через день Лёша сообщил мне мобильный номер... Ларисы Сергеевны.

Я набрал, и удивительно, но Власова взяла трубку. Ещё более удивительно, что она сразу узнала меня, будто бы не прошло восемнадцати лет.

«Где же ты был, Данилушка? - торжественно, ласково и печально осведомилась Лариса Сергеевна. - Поздравить Юрия Петровича можно, но только его сейчас нет рядом, он принимает поздравления от... (я забыл от кого, но она назвала кого-то крайне высокопоставленного) ...он сам тебе перезвонит, позже, когда сможет».

Я решил, что это дипломатические хитрости, и Власова мне не услышать.

Но Юрий Петрович действительно сам перезвонил мне вечером, при крайне необычных обстоятельствах, и я его поздравил, и мы проговорили минут десять, и… Но это, впрочем, совсем отдельная история...

От времён нашего общения у меня остались подарки Юрия Петровича, я храню их бережно, как драгоценности. Пара фотографий, подписанных его рукой, несколько его книг, изданных в семидесятые, и переплетённый в самодельный переплёт увесистый том, без ложной скромности подписанный на корешке «Иностр. спорт. журналы обо мне». Несколько статей из этого тома я некогда перевёл на русский, и они были опубликованы в «железячных» журналах, где я работал.

Остались и фотографии, сделанные мной. Некоторые из них я считаю удачными. Жаль, что по тогдашней бедности, снимал я Юрия Петровича мало.

Что ещё сказать? Я прочитал почти все книги, написанные Власовым. Из его художественных произведений я больше всего ценю небольшую, но плотную и чётко выписанную военную повесть "Постулат философии", про окруженца, прорывающегося из немецкого тыла к нашим. В своё время я мечтал написать сценарий на основе этой повести и снять фильм.

Что было главным в Юрии Власове, в чём смысл его появления в нашем мире? Я думаю в том, что он явил пример того, как привлекательна и чиста может быть сила, сопряжённая с достоинством. Как красив, во всех смыслах, может быть сильный человек, если сила в нём не связана с плотской чрезмерностью и излишествами.

Юрий Петрович Власов был чистейшим образцом русского интеллигента. Временами мятущийся, временами наивный, часто беззащитный перед грубостью мира, жизнь он воспринимал как служение. Он умел себя отдавать, и этого в нём было намного больше, чем себялюбия или чемпионской гордыни.

В момент, когда я пишу эти строки, начинается третий день, как страна живёт без Юрия Петровича Власова. Ощущение, что в мире стало меньше прочности, из его конструкции выдернули одну из опор. Последние десятилетия Власов не появлялся в телевизоре, не мельтешил на публичных мероприятиях. Это было противно его характеру и совершенно излишне. Само его физическое присутствие в мире сообщало жизни надёжность, соприкосновение с чем-то уже почти позабытым, но незыблемым и нравственно важным. Власов ведь был одним из символов нашего потерянного рая — идеального Советского Союза. Теперь его нет, и это ощущение сопричастности важно не растерять. По крайней мере, для меня — так.