Родоначальник романа, как жанра, Дефо, написавший около пятисот книг – романов и памфлетов – остался… доплеском в любые времена волной Робинзона: юношески-взрослого, умудрённого, абсолютно стилистически выверенного, кажущегося неправдоподобным, и настолько правдивого…
Мясоторговец-пресвитерианин отец, отправивший сына получать духовное образования: такова изначальность жизни Дефо, отказывающегося от роли пастора, занявшегося коммерцией, и – парадоксально параллельно – ставший сочинять религиозные стихи.
Пафос их велик.
В восстание герцога Монмута против Якова II Дефо принял участие, став персонажем битвы при Седжмуре, битве, проигранной мятежниками.
В Ньюингтонской академии он изучает греческий и латынь, штудирует классическую литературу; потом становится приказчиком у оптового чулочного торговца.
Книги зреют в нём.
По торговым делам путешествуя, изучает европейскую жизнь; в последствии сам становится владельцем чулочного производства.
Крепость и основательность в жизни влекут его: как Робинзона, узнавшего авторской волей Дефо меру совсем иного мира.
К армии Вильгельма Оранского, вступившего в пространства Англии, Дефо присоединяется немедленно.
Он любит короля.
Он пишет в этот период жизни ряд блистательных сочинений: «Опыт о проектах», например, в каком ведёт речь об улучшение в делах политики, торговли, педагогики.
«Защитительное слово бедняка», направленное против лицемеров, сильно звучит.
Стиль его отработан, лёгок, ясен, если надо – кипящ.
«Прирождённый англичанин» - в резком ключе исполненная сатира, разящая противников горячо любимого короля Вильгельма.
…последний обращает на него внимание: Дефо зван во дворец.
Он становится советником короля: заказывающего ему и памфлеты.
Всё это – бурное, необычное, говорящее о множественности одарённостей Дефо – меркнет постепенно рядом с Робинзоном Крузо – романом, становящимся альфой английского романа, и оставляющим Дефо в истории литературы на первых позициях.
Неистовые молитвы Робинзона равны трудам по выживанию, столь же неистовым, переплетённые лентами необходимости в большей степени, нежели гирляндами надеждами.
Солью разъест душу отчаяние: равнодушное великолепие острова, равно как и величавое спокойствие вод, вспенившихся и разоривших корабль – словно противоречат деятельности…
Гляди в небо: бесконечно-синее, и помирай.
Нет, инстинкт заложенный в человеке противоречит оному: Робинзон выбирает борьбу: в данном случае право выбора, обычно весьма условное для человека, у него было.
Развернутся периоды и пассажи великолепной английской прозы: Дефо был мастером языка, словно, используя волшебный камертон, настроил его на необыкновенное, гармоничное, музыкальное звучание, сколь бы тяжело не было содержание.
Робинзон победит.
В первую очередь себя самого.
…взрываясь в молитвах, непременных и постоянных, ничуть не претендуя на святость, к тому же и не существующую в протестантском пантеоне благочестия, он верит, верит…
В том числе в то – что и страдания его, и жизнь на грани для чего-то нужны: возможно, для укрепления души ради грядущего запредельного странствия.
Стояла ли рядом с ним смерть?
Или – поскольку у каждого своя дата – была далеко, далеко, пока небо любовалось постепенным упорством, с которым Робинзон вершил свои труды…
…роман… написан, как автобиография путешественника и плантатора, желавшего разбогатеть ещё более – скорым и нечестивым путём.
Кораблекрушение опровергло планы; план назидательности в романе не особенно прописан.
Но вот «Робинзоном Крузо» Дефо положил начало английскому роману вообще, породив в частности моду на псевдодументальные хроники: повышенной мужественности.
Человек может выжить везде.
…а в космосе получится?
Но Дефо интересовали только линии, скрученные в узлы внутреннего космоса.
Робинзон-неистовый.
Робинзон, успокаивающийся – он не умрёт.
Робинзон вечный…
…как вечен его отец – много написавший, неистовый, как Робинзон, великолепный, как само благородство.
…Дефо называл роман аллегорическим – плетение разных линий производилось вполне в духе позднего барокко: с тяжёлой конфигурацией словесных конструкций…
Лепной роман: тугой материал упорного человека – словно гроздь качеств.
Основа была… о! она была вполне документальна: материалом для конкретики романа Дефо стало описание пребывания шотландского боцмана Селькирка на острове… столь же необитаемом, сколь изведал Робинзон, любимец когдатошних мальчишек; приключения шотландца датируются 1704-1709 годами.
Впечатление производила история: и, сколь не понять ветвление замысла, подразумевающего будущую книгу, столь очевидно, насколько повлияла на Дефо история боцмана – соответственно писатель избирает для своего персонажа, ещё не подозревающего о будущей своей легенде, условия и изоляцию, схожие с теми, которые достались несчастному Селькирку…
Однако – линия грядущего выстраивается иначе: шотландский боцман одичал на острове, не справившись с тяготами условий.
Робинзон – как известно – возродился.
Очарование старинных книг!
О – полиграфия совершенно отлична от привычной нам, нынешним: и первое издание Робинзона, открывающееся колоритной гравюрой Кларка и Пайна, поражало изяществом исполнения.
Музейная теперь вещь – или: перл для коллекции анонимного миллионера…
Интересно, что, ориентируясь на успех, обрушившийся на книгу, Дефо пишет продолжение – действие вполне в духе нашей современности.
Она наименовано – «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», и там Робинзон, вернувшись в Англию и разбогатев, от размеренной жизни… скучает: понятно – слишком велик контраст с тем, что довелось пережить и преодолеть.
После смерти жены снаряжает корабль, и – вместе с Пятницей, конечно – отправляется на остров, который мысленно обозначает своим.
Но там уже – колония поселенцев, образованная англичанами; соответственно Робинзон плывёт дальше; приключения разворачиваются – так, у побережья Бразилии верный Пятница гибнет в стычке с дикарями…
Дальше мелькают Мыс Доброй надежды, Мадагаскар, снова стычки, всевозможность жизненных передряг, торговля, которой Робинзон занимается с компанией соотечественников.
Он пройдёт и через Россию, именовавшуюся тогда Великой Тартарией, но…
Вторичный план не имеет успеха: продолжение Робинзона не идёт ни в какое сравнение с волшебством первой части.
Дефо, не желая верить в неудачу, через годы выпускает «Серьёзные размышления Робинзона Крузо» - книгу, вовсе прошедшую не замеченной.
Для истории – в том числе литературы – неважно: важен тот, первый, коренной Робинзон, давший жанровое понятие – «Робинзонада».
Ведь поначалу читали взрослые – но, коли посмотреть в корень, кто они такие?
Просто выросшие дети.
И вот роман, который часто именовали первым «подлинным» романом на английской языке, пройдя через фильтры времён, постепенно меняет аудиторию, становясь детской книгой.
Детско-взрослой, конечно – думается, и сегодня дошлые литературоведы выпускают исследования, посвящённые истории и стилистическим особенностям первого Робинзона.
Основного.
А дети просто погружаются в слои необычайности, отрываясь от действительности, постигая, насколько возможен стоицизм, и к каким результатам приводит упорство.
Разумеется, фильмография обширна: слишком привлекателен сюжет… для киновоплощения: в 1902 году классик немого кино Жан Мельес поставил первую короткометражку, положив начало кино-Робинзонаде.
Фильмы снимались в США, во Франции, в Чехословакии, Италии, была и киноверсия в трактовке классика испанского кино Луиса Бунюэля…
Всё было интересно: хотя точные аналоги киноязыка едва ли кто-то смог предложить.
…пока Робинзон-неистовый переживает вновь и вновь свои необычайные приключения, ожидая новые и новые поколения читателей.
