Вступает на Красную площадь: длинноодеянный, в лёгком лавровом венке, никем не узнанный, не удивится никто: подумают – выпал из фильма, идёт, гуляет…
Как тебе огромность московского пространства, Дант?
Не видел такого в своей Флоренции – исторгнутый, не возвратившийся в неё?
Огней полно, но Москву – не обойти, не объехать, и если есть в ней памятник тебе, то мало кто ведает о нём…
Выходи скорее – будет река: больше твоего Арно, но серая, серо-оливковая, и пароходики, ходящие по ней, тебе не привычны.
…порою кажется – амфибрахий, анапест, клаузула, пиррихий: банда головорезов какая-то; и что им надо? Если вцепились в чьё-нибудь сердце, не отпустят…
Слишком много пёстрых мельканий в Москве, и все мелькающие не нуждаются в стихах, ни в чьих, ни в дантовых, звенящих дисками терцинах…
Это ад? Недоумевает флорентиец?
Уж больно много всего, и Вавилон перекрывающие размерами дома, не представляются возможными для житья – как обитать в такой скученности?
Правил, как будто никаких.
Железные повозки шныряют всюду, и никуда не деться от сует движений, заверченных вокруг какого-то стержня…
Это рай?
Длинноодеянный вступает в пределы гнутых, таких милых переулков, они горбаты часто, как в Италии, они предлагают, словно вынося блюдами жизни такие тенистые, богатые дворы – верх великолепия.
Можно сворачивать куда угодно, здесь нет кругов: но и линейности никакой, здесь обилие множественности, и деться от него никуда не получится, здесь фигуры движения, не соответствующие твоим, звонким и пронзительным, неистовым и глубочайшим терцинам, несущим свои бездны.
…но никто не знает – подлинно ли существует живописанное тобой, не иллюзия ли это, и, если правда ты имел возможность погружаться туда, то как объяснить, что оная дарована была не многим?
…распустятся цветами все Маросейки, Варварки, Ильинки: в каждой своеобразие будет, на Сретенке и в окрестных переулках зазвучат каскадами терцин столь индивидуальные здания – здесь они не больше флорентийских, но обаяние их – онтологического свойства – таково же…
Понравилось бы Данте гулять по столице: многоликой и пёстро окрашенной, с необычной для него конфигурацией церквей, со всем скарбом жизней – пестрота коих завораживает: до кости гипотетических терцин?
Фото: Оксана Гильдеева, um.mos.ru
