В середине шестидесятых в советской России произошло событие невиданное: несколько молодых писателей-единомышленников создали литературное объединение, не просто свободное от обязательных для подсоветского творчества оков соцреализма, но и целенаправленно противостоящее ему, открыто заявлявшее свое неприятие этого «художественного метода». Своему объединению вольнодумцы дали звучное наименование – СМОГ.
Книга Владимира Батшева по своему жанру более всего соответствует автобиографической прозе. Автор, по сути, рассказывает о себе и своем окружении. Но, помимо ценнейших портретов знаменитых и не очень литераторов и диссидентов той поры – Леонида Губанова, Валерия Тарсиса, Владимира Буковского, Саши Соколова, Владимира Алейникова, Юрия Кублановского, Александра Васюткова, Юлии Вознесенской, Юрия Мамлеева, Эдмунда Иодковского, других – В. Батшев открывает самые мотивы появления в тоталитарной системе феномена альтернативного художественного творчества: неизменно ждущее перемен новое поколение потребовало иных духовных ценностей и, соответственно, иной литературы. Вот как это «формулирует» лидер СМОГ Леонид Губанов при составлении манифеста группы: «Что там с манифестом, – Губанов взял только что написанный Алейниковым текст. И тут же стал орать, – что такое «мы выступаем»?! Мы не выступаем, мы врываемся в их поганую литературу, в их говеное искусство, в их бездарную культуру! А общество наше – я уже придумал, как будет называться – САМОЕ МОЛОДОЕ ОБЩЕСТВО ГЕНИЕВ. Сокращенно – СМОГ. А?».
Леонид Губанов был для прочих смогистов этаким эталонным носителем мастерства. Автор книги рассказывает: «Поэтика Губанова шла от имажинистов – Мариенгофа, Шершеневича, Ивнева, частично – Есенина. То есть основа – метафора, на которую он нанизывал другие метафоры. Получался некий букет метафор». Вот строфа из поэмы «Полина» Л. Губанова:
Да! Мазать мир! Да! Кровью вен!
Забыв измены, сны, обеты,
И умирать из века в век
На голубых руках мольберта.
Или стихотворение (фрагмент) из цикла «Нормальный как яблоко»:
Красные деревья
громче, чем бинты!
Певчие евреи –
пешие беды.
Морды мне сдавали,
лица не пеклись…
В морге ли собранье
сизых учениц?
Если бы смогисты ограничились лишь творчеством, то, скорее всего, они остались бы неуязвимы для системы с ее прокрустовой идеологией. И даже их публичные выступления на Триумфальной площади у памятника Маяковскому, собиравшие значительное количество публики, отнюдь еще не были поводом для гонений, – традицию чтения стихов в этом конкретном месте заложили наши известные фрондеры-шестидесятники, имевшие от власти карт-бланш на подобное и многое другое. Поэтому на Триумфальной смогисты лишь повторили то, что и так было вполне привычным и для Москвы, и для блюстителей. Но они замахнулись на большее.
двойной клик - редактировать изображение
Однажды, после обычного выступления у гранитного Маяковского, они устроили натуральную демонстрацию – шествие к Дому литераторов и Союзу писателей на Никитской. Причем во время шествия участники демонстрировали лозунги, отдельные из которых носили откровенно политический характер: «За свободу слова», «За свободу искусства» – недвусмысленное указание на то, что в советской России нет ни того, ни другого.
На акцию немедленно откликнулась западная пресса. Русский эмигрантский журнал «Посев», между прочим, написал по этому поводу: «Митинг и демонстрация 14 апреля в столице – это качественно новое явление, качественно новая ступень в развитии форм и динамики освободительной борьбы. …Демонстрация 14 апреля – это уже одно из политических новшеств послехрущевского развития в стране».
После этого смогисты уже просто-таки обречены были оказаться на противоположной официальной идеологии стороне баррикады: они выпускают самиздатовские журналы, их стихи печатаются в другом эмигрантском журнале – «Грани», они сближаются с диссидентами и, по сути, сами таковыми становятся. Всего этого вполне доставало, чтобы советский репрессивно-воспитательный аппарат основательно ими занялся.
По наработанной методологии того времени для умиротворения творческой молодежи были применены обычные средства: кто-то отправлен на принудительное лечение, кто-то исключен из института, почти все были подвергнуты «перебиванию ног» – пристрастным устрашающим допросам в казенном доме со зловещими обещаниями какой-либо безотрадной перспективы в случае отказа образумиться и т.д. Наиболее суровая мера выпала на долю самого молодого смогиста… автора книги Владимира Батшева. Он был судим и приговорен к пяти годам сибирской ссылки.
Творческая организация молодых литераторов была, действительно, подавлена, рассеяна… Но эстетика, поэтика, художественный метод живут не в организации, а в сердце каждого отдельного художника. СМОГ продолжал жить еще годы в произведениях рожденной им плеяды. А в некотором смысле он жив и до сих пор: потому что многие бывшие смогисты и по сей день действующие и продуктивно работающие литераторы. И, естественно, сформировавший их метод СМОГа в той или иной степени остается в их творчестве. И уж тем более они неизменно следуют своему символу веры, сформулированному в еще одной расшифровке СМОГа – Смелость, Мысль, Образ, Глубина.
