Первое, что бросается в глаза при анализе событий января 2022 года в Казахстане, это два обстоятельства: 1) антироссийские и русофобские лозунги и мотивы путчистов, 2) полное неучастие в событиях русского контингента, составляющего пятую часть населения страны. Все это ярко свидетельствует о том, что глубинная подоплека событий лежит не в конспирологической или политэкономической, как может показаться поверхностному наблюдателю (хотя и такие мотивы, конечно же, имеют место), а в этнополитической плоскости. Это очень важно сразу понять и усвоить, поскольку этнополитические проблемы в принципе не решаются ни геополитическими, ни тем более политэкономическими методами, марксистские подходы тут не работают.
Если коротко: перед нами достаточно типовой пример последней, завершающей стадии этногенеза (именно казахской нации) – полное подобие тому, что мы видели в майданной и постмайданной Украине. А именно: попытка осуществить диалектический переход от умеренной формы национального государства к крайней форме этнократии. И попытка окончательно и полностью избавиться от российского влияния и русского фактора во внутренней политике.
Чтобы понять, как и почему это происходит, необходимо вспомнить основные этапы казахского нациестроительства.
У истоков казахского этногенеза
1. Как и украинскую, так и казахскую нацию в начале ХХ века мы еще не встречаем, они пока не сложились. Их образование – во многом рукотворное дело, обусловленное преступно недальновидной, ошибочной национальной политикой большевиков. Которая в значительной степени определялась ложными воззрениями зашоренного марксиста В.И. Ульянова (Ленина), искренне убежденного и убеждавшего других в том, что нации – это «буржуазные выдумки». Ленин стоял во главе вновь созданного советского государства и сумел навязать свою позицию в национальном вопросе, сделать ее официальной доктриной ВКП(б), а значит и страны в целом. При этом, если украинцы к тому времени уже реально прошли первую стадию этногенеза (по Мирославу Хроху), выносив идею украинства как отдельного этноса и начав развивать ее в массах, то у казахов и этой стадии за спиной еще не было, они свой путь этногенеза начали при большевиках с нуля.
Приходится напомнить, что и сам этноним «казахи» – относительно позднего, в основном уже советского происхождения и обращения. А в те годы, когда предки нынешних казахов вошли в состав Российской Империи, ни о каком едином народе не было и речи – речь шла о союзе племен разного расово-этнического происхождения. Примерно 9-10 монголоидных и 14 тюркоидных племен кочевали по просторным степям от Каспия до Алтая, ни о каком своем «казашестве» еще не подозревая (лишь одно из этих племен, кочевавшее между озерами Зайсан и Алаколь, использовало этноним «казах»). У них сильные диалектные различия и разная, гетерогенная генетика. Единым народом их сделала только (!) советская власть.
Недаром поэт Гавриил Державин, обращаясь к императрице Екатерине Великой в своей знаменитой оде «Фелица», писал: «Богоподобная царевна киргиз-кайсацкия орды». Именно под именем таковой орды и были известны тогда предки нынешних казахов.Они издавна делились на три «жуза»: Старший, Средний и Младший, каждый из которых в своем кочевом ареале представлял собой независимое ханство.
Эти предки еще с XVII века жестоко страдали от набегов джунгаров (1681-1684, 1694, 1711-1712, 1714-1717 гг. и др.). К примеру, в 1717 году отряд джунгаров численностью в одну тысячу человек разгромил 30-тысячное казахское войско (Аягозская битва). Тогда хан Тауке впервые обратился к Петру I с просьбой принять казахов в российское подданство, но без выплаты ясака, без исполнения повинностей и при сохранении власти хана над казахами. Россию предложение не заинтересовало. После чего джунгары продолжили наступление на территорию жузов, не встречая серьезного сопротивления. В результате протоказахи потеряли территории в районе Семиречья, а также земли нынешних Джамбульской и Южно-Казахстанской областей. Эти события вошли в историю казахского народа как «Годы великого бедствия» (или «Актабан шубырынды» – «Бегство до побеления пяток»). Считается, что тогда погибло до трети казахского населения, многие были вынуждены мигрировать. Над предками казахов возникла угроза геноцида. Еще немного – и джунагары полностью бы их подчинили, истребили или ассимилировали.
В этой связи в 1730 году хан Абулхайр и его сыновья вновь обратились к российской императрице Анне Иоанновне с просьбой о вхождении казахов Младшего жуза в российское подданство. В 1731 году это прошение было удовлетворено, а в следующем 1732 году российской императрице присягнул хан Среднего жуза Самеке. Ханы Младшего и Среднего жуза обязались охранять российские границы, содействовать российским военным, политическим и торговым интересам на подвластной им территории и платить ясак «кожами звериными». В обмен они получили защиту от джунгаров и башкир.
Тем не менее в 1741-1742 гг. джунгары возобновили свои набеги на казахские жузы, и казахи, чтобы спастись от джунгарской резни, вынуждены были убегать под сень русских военных укреплений – Оренбурга, Орска и др. Российские власти даже разрешили им входить в эти крепости в случае джунгарских нападений. В 1742 г. в Джунгарию явился с войском полковник Г.Ф. Миллер с целью добиться полного прекращения военных нападений на новых «российских подданных». Джунгары не имели столь современного вооружения и тактики, как русские, и вынуждены были отступить. Будущие казахи оказались нами спасены. По идее, любой казах должен бы в пояс кланяться любому русскому солдату, казаку, крестьянину, ведь без них не было бы ни этого союза племен, ни этой псевдонации.
Стоит отметить, что Младший жуз оказался при этом потеснен на север и к Уралу, чем вызвал недовольство живших там башкир, каракалпаков, бухарцев, волжских калмыков и, главное, яицких казаков. Так что наша благотворительность уже тогда нам недешево обходилась. Но то ли еще будет!
Верность казахов российскому престолу недорого стоила. Как пишет историк Вячеслав Бакланов, «оказавшись между тремя геополитическими силами Центральной Азии: джунгарами, Китаем и Россией, казахская знать судорожно принимала то одно, то другое подданство всех трех ключевых игроков». К примеру, когда летом 1756 г. на казахские кочевья вторглась армия империи Цинь, казахские жузы быстро признали подданство маньчжурского Китая. (Сегодня все повторяется, и Казахстан лавирует между Западом, Россией и Китаем.)
В конечном счете Россия оказалась для протоказахов ближе и предпочтительней, но их лояльность от этого не возросла, и большинство родов Младшего жуза, а также некоторые рода Среднего жуза поддержали Пугачевское восстание (1773-1775). Хотя чего им, казалось бы, не хватало, неблагодарным? Стремясь покрепче привязать их к престолу, Екатерина Великая, преследуя династические имперские интересы, совершила большую стратегическую ошибку, сделав ставку на исламизацию казахов. Каковая должна была производиться усилиями лояльных трону казанских татар. В 1784 году был издан указ о массовой постройке в казахских степях мечетей, медресе и караван-сараев и укомплектовании их татарами, а в 1789 году в Уфе был учрежден первый российский муфтият с целью распространения мусульманства среди кочевников. В результате чего ислам стал господствующей религией в тех степях уже к началу XIX века. О том, как это отозвалось нам, русским, в ХХ-XXI вв., нетрудно догадаться.
Были предприняты и иные меры, ограничивающие возможности протоказахов быть нелояльными и вести двойную игру с российским правительством, коему они присягали. Так, ханы в жузах стали с 1781 года назначаться российским правительством, пока в 1818-1824 годах институт ханства не был ликвидирован вообще. И т.д.
В таком виде продолжавшие вести кочевой образ жизни «киргиз-кайсацкие орды» просуществовали до Октябрьской революции 1917 года, вскоре после чего в их жизни стали происходить судьбоносные изменения уже по воле большевиков. В результате разрозненные и не слишком дружные между собой монголоидно-тюркоидные племена встали на путь этногенеза, завершившийся рождением синтетической казахской нации.
* * *
2. Основной этап казахского этногенеза связан с образованием никогда прежде не существовавшего государства Казахстан, которое было образовано путем искусственного (точнее: насильственного) объединения большевиками киргиз-кайсацких степей с русскими казачьими областями. Казачьих войск в тех краях было было несколько: Яицкое (после Пугачевщины переименовано в Уральское), Гурьевское, Оренбургское и Семиреченское (самое обширное). Сегодня эти земли, некогда обнимавшиеся топонимом «Южный Урал» или «Южная Сибирь», обычно именуются «Северным Казахстаном». Но в те времена кочевникам на казачьих территориях появляться запрещалось, путь туда был им закрыт.
Для большевиков казачество в целом всегда было врагом, которого после победы красных в Гражданской войне надлежало смирять, ослаблять, ставить под контроль и не давать ему самостоятельности. Расказачивание – одно из тяжелейших преступлений большевизма, на грани геноцида. Поэтому, кстати, большевики не отвергли границу, проведенную в 1918 году по Брестскому миру немецким штыком и разрезавшую Область Войска Донского пополам, поделив казачье население поровну между Россией и Украиной. По этой же причине южно-уральские казачьи земли однажды оказались в составе Казахстана. Это произошло в несколько этапов.
Декретом ВЦИК и СНК от 26 августа 1920 года Уральская казачья область была переименована в губернию и включена в состав автономной Киргизской республики. Далее 5 апреля 1925 года декретом ВЦИК и СНК Киргизская республика оказалась переименована в Казакскую Советскую Социалистическую Республику. После чего киргизов следовало именовать «казак-киргизами». Следом 5-й Всеказакский съезд советов, состоявшийся в г. Кзыл-Орда 19 апреля 1925 года постановил (п. 16): «О восстановлении имени “казаки” за киргизской национальностью. Для восстановления исторически-верного имени киргизского народа 5-й Всеказакский съезд советов постановляет: впредь именовать киргиз – казаками». В феврале 1936 года было издано постановление ЦИК и СНК Казахской ССР «О русском произношении и письменном обозначении слова “казак”». В постановлении говорилось, что последняя буква «к» заменяется буквой «х». В соответствии с этим отныне следовало писать не «казак» и «Казакстан», а «казах» и «Казахстан». Наконец, 29 июля 1936 года в составе новоиспеченной Казахской ССР была образована Северо-Казахстанская область. В свое время – с 1919 по 1925 гг. – эти земли считались Петропавловским уездом Омской губернии РСФСР. Но потом большевики произвольно передали его декретом ВЦИК и СНК РСФСР в состав Акмолинской губернии Автономной Киргизской республики, которая с 1925 по 1936 гг. называлась Казакской АССР.
Вот так земли сибирских, оренбургских, гурьевских и уральских казаков оказались в административном подчинении теперешнего Казахстана. А никому прежде особо не известное киргиз-кайсацкое племя превратилось в титульную нацию и обрело территорию, многократно превосходящую его исконный ареал обитания, вторую по размеру после самой России в рамках СССР и девятую в рамках всего мира.
Да, умели делать подарки большевики! Особенно за русский счет.
Как советский Казахстан стал антисоветским и антирусским
Осев на землях Казахстана, вышеозначенные племена приняли общий этноним «казахов» и погрузились в процесс ускоренного нациестроительства, сопровождающийся, как водится, форсированным сочинением национального мифа, что характерно для первого периода этногенеза. В каковом сочинении обычно с большим энтузиазмом участвует национальная интеллигенция еще вчера бесписьменного народа (прекрасный пример – известный казахский поэт Олжас Сулейменов с его книгою «Аз и Я»). С порождениями этого мифотворчества мы постоянно сталкиваемся сегодня, когда слышим выступления казахских политиков и работников СМИ.
Ближайший результат казахского этногенеза (напомню, что конечная цель любого этногенеза есть достраивание этнической нации и сотворение ею своего национального государства, в идеале этнократии, с последующим созданием политической нации) проявился уже в 1980-е годы. И самым ярким проявлением стал так называемый «Желтоксан» – казахское национальное восстание в декабре 1986 года в Алма-Ате, бывшей в то время столицей Казахской ССР. Формально поводом для восстания послужило решение Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева о снятии с должности первого секретаря Коммунистической партии Казахстана Динмухамеда Кунаева (казаха) и замене его на ранее никогда не работавшего в Казахской ССР Геннадия Колбина, первого секретаря Ульяновского обкома КПСС (русского). Это вызвало настоящий взрыв национальных эмоций у казахов, дозревших к этому времени до своего самого настоящего этнического национализма. В столице Казахстана начался стихийный митинг, быстро перешедший в массовые беспорядки и побоища.
Как писал тогдашний первый заместитель председателя КГБ СССР Ф.Д. Бобков, отвечавший за внутреннюю политику, подстрекателями беспорядков выступили люди из ближайшего окружения Кунаева, «воспользовавшись экспансивностью молодежи. Свою лепту внесли и некоторые преподаватели вузов, отличавшиеся националистическими настроениями». Главное требование восставших поразило видавших виды партократов, показалось диким всем советским людям, воспитанным в понятиях интернационализма: они потребовали назначить на должность главы республики «представителя коренного населения», т.е. казаха. Волнения быстро перекинулись в Караганду и другие города и регионы Казахстана. Бунтовала в основном казахская молодежь и интеллигенция, на улицы вышло совсем новое поколение, непохожее на «советских казахов». Утром 17 декабря на площади перед зданием ЦК собрались толпы молодежи, чьи транспаранты гласили «Требуем самоопределения!», «Каждому народу – свой лидер!», «Положить конец великодержавному безумию!», «Нам нужен руководитель – казах!», «Мы за ленинскую национальную политику!» и портреты Ленина.
При попытке пресечь бунт безоружными военнослужащими практически во всех «Уралах» были выбиты стекла, а многие военные были ранены. Счет убитым участникам столкновений перевалил за сотню. Подавить восстание удалось только после того, как была создана крупная оперативная группировка общей численностью более 50.000 военнослужащих из состава частей Среднеазиатского, Московского, Ленинградского и других военных округов, военно-морского флота, внутренних войск МВД. Нешуточный масштаб…
Это был первый в СССР подобный открытый массовый бунт с откровенно националистической мотивацией. Казахи умудрились обогнать в этом плане не только недобитых бандеровцев, но и ретивых, яро антисоветских прибалтов. Прозвучал первый звонок, возвестивший грядущую революцию этничности в СССР. Таким был прямой и непосредственный результат советского эксперимента в сфере национального строительства.
Но под этим идейным движением была объективная материальная подоплека: очень высокая рождаемость казахов, особенно в сельских регионах юга страны, их высокий естественный прирост на фоне снижения рождаемости русского населения в республике. С рождаемостью естественно возрастала и казахская пассионарность, как это всегда бывает. А с ней и национальный инстинкт, и национальное самосознание. Все это проявлялось в жизни, в повседневной практике этнического фаворитизма и протекционизма. 6 января 1987 года на расширенной Коллегия КГБ республики, посвященной казахскому национализму, начальник 5 Управления КГБ КазССР полковник Т. Н. Нурахметов доложил в своем отчете о том, что в КазГУ количество студентов коренной национальности составляет 70 процентов, преподавателей – 80 процентов, в других вузах – обстановка и того хуже. Стражи государственного спокойствия наконец-то спохватились, да было уже поздно…
Неудивительно, что, как сообщала по горячим следам парижская газета «Русская мысль», транспаранты, с которыми утром 17 декабря студенты вышли на улицы города «были сделаны за три месяца до выступления», а «нити организации» этих событий тянулись от преподавателей вузов «к творческой интеллигенции, таким как А. Мамбетов – главный режиссер Театра казахской драмы и ведущий поэт О. Сулейменов, а далее к дому ЦК». Казахская элита, политическая и гуманитарная, не особенно скрываясь, встала во главе этнического восстания, сознательно и целенаправленно готовила его.
Поначалу всему произошедшему была дана принципиальная оценка: в первых числах 1987 года вышло постановление ЦК КПСС, в котором произошедшее прямо объявлялось «проявлением казахского национализма». Однако после обращения группы депутатов Верховного Совета Казахской ССР эта формулировка была отменена (национальный вопрос всегда был ахиллесовой пятой у коммунистов). А 22 июня 1989 года Нурсултан Назарбаев сменил Колбина на посту главы республики, и этим инцидент увенчался.
Но не исчерпался. Ведь с тех пор Назарбаев никогда не забывал, кому и чему он обязан своим положением – и какая сила на самом деле главная. В 2006 году, в 20-ю годовщину декабрьских событий, он лично открыл монумент «Заря независимости», установленный на улице с характерным новым названием Желтоксан. Одноименные улицы появились также в Астане, Шымкенте, Таразе, Кызылорде, Талдыкоргане, Экибастузе и ряде других городов и поселков Казахстана.
А 16 декабря 1991 года, ровно через пять лет после Желтоксана, Казахстан провозгласил свою независимость.
* * *
Этнодемографический баланс в своей динамике – решающий фактор в судьбах территорий и государств. Только что описанные динамические изменения во внутренней политике Казахстана возникли не просто так, на пустом месте, они опирались на ярко выраженные изменения этнодемографической статистики. Которая за столетие казахского этногенеза складывалась следующим образом.
Численность населения Казахстана за 94 года от 1897 по 1991 года выросла примерно в 3,9 раза. В этом общем приросте заметной была доля русских, поскольку к тем казакам, которых Советская власть приписала в пользование новодельной республике в 1920-1936 гг., добавились в немалом числе представители рабочего класса и научно-технической интеллигенции, направленные туда же согласно решению XII съезда РКП(б) 1923 года по развитию национальных республик (Сталин: «Промышленные очаги в республиках должен организовывать русский пролетариат»). А в 1950-е годы в Казахстане стали развиваться три новые отрасли: ракетно-космическая, атомная и «целина», что также привлекло значительное число русских работников и специалистов.
Однако рождаемость у приезжих русских, селившихся преимущественно в городах, была примерно вдвое ниже, чем у казахов, преимущественно живших сельской жизнью, и этот фактор неуклонно изменял соотношение этнических контингентов населения республики.
В итоге, накануне распада СССР, согласно последней советской переписи 1989 года, русских в Казахстане проживало примерно 6,5 млн (46 % населения), а казахов – 6,2 млн (44 %). То есть, все же меньше, чем русских. Строго говоря, по факту Казахстан в момент обретения полного суверенитета был федеративной страной, резко и четко разделенной на две этнодемографически равные половины: русский Север и казахский Юг (с русским анклавом – столицей республики Алма-Атой, бывшим казачьим городом-форпостом по имени Верный). При этом важно отметить, что в восьми областях Северного Казахстана, непосредственно примыкающих к российской границе (для нас это Южный Урал, Южная Сибирь), русские и вовсе составляли от 70 до 90 % населения. Это не считая отдаленной от России Алма-Атинской области, тоже в целом русской.
Как отразилась указанная этнодемографическая ситуация на внутренней политике Казахстана?
Руководство республики, Назарбаев в первую очередь, отлично понимали значение названных обстоятельств. Поэтому основной головной болью всей казахской элиты было скорейшее закрытие «русского вопроса», ликвидация угрозы распада страны по национальной границе. Отсюда – стремительный перенос столицы из расположенной близ китайской границы Алма-Аты в самый центр русских областей, в Астану (с 1830 года казачий форпост Акмолинск, позднее Целиноград). Отсюда – обозначение в Конституции 1993 года Казахстана как унитарного, а не федеративного государства: «Территория Республики Казахстан является целостной, неделимой и неприкосновенной». Элита страховалась от распада или раздела страны, опасаясь потерять неправедно приобретенное.
Кстати, о той Конституции. Казахи обогнали Россию, поспешив утвердить свой суверенитет в нынешних границах еще в январе 1993 года. Самой главной особенностью свежего документа, выдающей основное настроение, с которым он писался и утверждался, было положение, записанное в первом постулате «Основ конституционного строя»: «Республика Казахстан как форма государственности самоопределившейся казахской нации…».
Ни одна (!) из бывших республик распавшегося СССР не заявляла подобного этнократического принципа самоопределения с такой вызывающей откровенностью, нарушающей все правила и нормы демократии! Настолько сильным, эмоционально необоримым оказался порыв казахов к национальному суверенитету, к этнократии. Народ, никогда не имевший своей государственности, народ, спасенный русскими от тотального геноцида со стороны джунгар в XVIII веке, народ, в полном смысле слова созданный Советской властью, и награжденный ею огромными землями с русскими людьми, вступил в активную фазу этногенеза – и при первом же удобном случае ухватился за возможность создать свое национальное государство. И создал, и удержал, нисколько не смущаясь тем, что лучшая часть страны принадлежит русским, составлявшим на тот момент национальное большинство страны. И закрепил этот факт в Конституции, притом в самом откровенном выражении.
Правда, через два года казахи испугались, что перегнули палку – и убрали «дразнящую гусей» формулировку из новой Конституции, принятой в 1995 году и действующей доныне. Испугались, конечно, не русского большинства, пассионарность которого постыдно низка, а несоответствия стандартам западных кураторов. Но оставили пункт о выборах президента, которым может быть лишь гражданин республики, «в совершенстве владеющий государственным языком» (ст. 114, п. 1). Поскольку таковым является по Конституции только казахский, то ясно, что должность президента заведомо обеспечена лишь казаху, а для русских такая возможность пресечена. Сказать об этом прямо постеснялись (в отличие от туркмен), но все и так ясно.
С тех пор минуло тридцать лет, сменилось два поколения. Под мудрым руководством Назарбаева в республике сложилось не просто национальное, а ярко выраженное этнократическое государство казахов, русофобское по самой своей сути.
Сегодня численность населения Казахстана достигла своего пика за всю историю страны: 19.082.467 чел. на 1 ноября 2021 года. Однако к 2020 году русских в Казахстане уже буквально ополовинили, вытеснив из страны: вместо 6,5 млн осталось всего 3,5. По статистике, на начало 2021 года казахи теперь составляют не 44, а 69,01 % населения, русские 18,42 вместо 46 %. Даже Караганда и Усть-Каменогорск ныне уже уже наполовину казахские города. Теперь, по международным стандартам, это уже мононациональное, а не многонациональное государство. Большинство из оставшихся русских старше 60 лет; молодые, перспективные разбежались, в основном в Россию (в одном только 2000 году республику покинули 600 тыс. человек). Социально-экономическое положение русских резко ухудшилось, их практически полностью выдавили из администрации, силовых структур, бизнеса, растет безработица, закрываются русские школы и культурные учреждения, в казахских школах преподают фальсифицированную в угоду этнократам историю не только Казахстана, но и России. Зачатки русско-казачьего, вообще славянского, включая украинцев, белорусов и поляков, движения, поначалу весьма действенного, успешно раздавлены, его лидеры, познакомившись с тюрьмой и иными преследованиями, покинули страну.
* * *
Каковы, при таких обстоятельствах, перспективы у России, у русских в таком Казахстане? Они, прямо скажем, неутешительные.
Прежде всего – опять об этнической демографии. На 2020 год показатель рождаемости в республике составляет 3,13 ребенка на каждую женщину. В то время, как общемировой средний показатель равен 2,42. Это значит, с учетом низкой рождаемости у русских, что казашки вывели свой этнос и страну на уровень самых рожающих в мире: в Иране на 1 женщину приходится 3,5 детей, в Йемене – 3,1, в Сирии 2,85, в Марокко приходится 2,55 ребенка, в Тунисе – 2,45, примерно столько же в Ливии и Мавритании и т.д. Есть, конечно, страны и покруче: Нигер (более 7), Афганистан (6,5) и др. Но и Казахстан явно входит сегодня в группу лидеров. Только за последние десять лет прирост населения здесь составил 2 млн. При этом 40 % казахских мужчин поддерживают идею легализации многоженства, которое и так существует де-факто в этой исламской республике. Но особенно важно, что молодежь до 15 лет составляет здесь 21,6 % населения (в России 16,5 %), в этом факте заложено будущее страны. По прогнозу ООН, к 2100 году в РК будет проживать около 28 млн человек.
Сказанное означает, что Казахстан будет целенаправленно, неудержимо и успешно двигаться к сильному мононациональному государству и проводить соответствующую политику, а следовательно этнократические и русофобские тенденции будут только усиливаться, стремиться к своему максимуму.
Их уже и сегодня более чем достаточно. О некоторых сказано выше. Но нельзя пройти мимо таких чувствительных зон, как язык, культура и вера, служащих этническими маркерами, где нарушение этнических прав и интересов отзывается особенно болезненно. Здесь все развивается по хорошо уже всем известному украинскому сценарию, когда украинизация, сперва довольно мягкая, интеллигентная, со временем выродилась в разнузданную кампанию оголтелой русофобии.
Возьмем для начала языковую проблему. Понятное дело, вся культура, литература и наука, которую получил еще недавно не имевший ничего этого казахский народ, была ему преподана через русский язык. В том числе письменный, кириллический. Согласно данным переписи 2009 года в Казахстане наиболее распространенным был русский язык: 94,4 % населения страны указали, что понимают устную русскую речь, 84,8 % населения умеют и читать и писать по-русски, еще 3,4 % только читать.
Еще в советские времена, в принятом в 1989 году Законе о языках в Казахской ССР было введено понятие «государственный язык», а казахскому языку был придан статус государственного. В то время, как за русским языком был закреплен де-юре лишь статус «языка межнационального общения».
Дальше началось наступление на русский язык самодеятельными силами казахского чиновничества. К примеру, Министерство сельского хозяйста полностью перевело документацию на государственный язык еще в 2004 году. Тогда же правительство Казахстана приняло решение, что казахский язык будет играть важнейшую роль в процессе «казахизации» (сам термин выдает нацеленность решения). К 2006 году в пяти областях Казахстана все делопроизводство также было официально переведено на казахский язык. 13.12.2008 г. тогдашний премьер РК Карим Масимов (на днях он арестован за участие в организации националистического путча) заявил, что Казахстан не намерен признавать русский язык вторым государственным. А 26.07.2010 г. министр культуры Мухтар Кул-Мухаммед сообщил, что история Казахстана в вузах страны будет преподаваться только на казахском языке. На презентации госпрограммы функционирования и развития языков на 2011-2020 гг. было предложено ввести в кодекс новую статью за оскорбление казахского языка, покончить с законодательной поддержкой русского языка и переориентировать все силы на государственный. 6 сентября 2011 года общественные деятели потребовали от президента Казахстана исключить из конституции пункт об употреблении русского языка наравне с государственным – казахским.
Инициативу переняло Министерство образования и науки Казахстана, глава которого Ж. Туймебаев в своем интервью 29 января 2010 года заметил: «Русских школ, то есть таких, где все предметы на русском языке, у нас в республике около 30 процентов. Согласитесь, не так уж и мало». Может быть, так бы и могло показаться, если не знать, что с 2001 по 2006 учебный год (всего за пять лет) число школ с русским языком обучения упало на 303, смешанных русско-казахских школ – на 5, а школ с казахским языком обучения – выросло на 46. Доля казахстанских школьников, обучающихся на казахском языке, с 2001 по 2009 годы выросла до 61 %. На начало 2015/2016 учебного года в Казахстане доля студентов, обучающихся на казахском языке, составила 62,7 %, на русском – 34,3 %.
Тенденция продолжилась, захватила и сферу культуры – к примеру, театры и кино. С 2012 года согласно поправкам в Закон «О культуре» все фильмы, ввозимые на территорию Казахстана с целью проката, обязательно должны быть дублированы на казахский язык. А в конце 2021 года парламент одобрил законопроект, разрешающий размещение визуальной информации (рекламе, вывесках и т.п.) исключительно на казахском языке. И т.д.
И вот теперь – еще один сюрприз: казахскую письменность переводят с кириллицы на латиницу. Идею начал осуществлять еще в 2017 году первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, который пообещал, что к 2025 году республика перейдет на латинский алфавит. Это означает, во-первых, что отрыв казахской культуры от русской матрицы усугубится. А во-вторых, культурный дискомфорт русского населения, по необходимости изучающего казахский язык, возрастет.
А вот и вишенка на торте: недавно ряд региональных властей Казахстана настоятельно рекомендовали священникам РПЦ не пускать казаков в форме в православные храмы под угрозой их закрытия. Комментарии излишни.
Как все это нам знакомо по Украине! Как легко представить себе ту атмосферу, жить в которой приходится нашим единокровным соплеменникам, русским людям в Казахстане! И как понятно, чем все это должно рано или поздно закончиться!
Интересы, задачи и перспективы России в Казахстане
А теперь, после того, как экспозиция, развернувшаяся в советском и постсоветском национальном пространстве Казахстана стала в общих чертах ясна, вернемся к событиям января 2022 года. Ибо взяв в соображение все вышеизложенное, легко понять, что именно произошло только что в Казахстане, чего России следует ждать в дальнейшем и как на это все реагировать.
Совершенно ясно, что казахский национализм, развившийся необратимо вследствие объективных исторических и социальных причин, – это и есть та «точка опоры», благодаря которой оказался возможен пусть и неудавшийся переворот, путч. Потому что оная точка существует независимо от нашей воли, это все определяющая реалия нашего времени.
Почему нас, Россию и русских, в отличие, скажем, от Таджикистана или Киргизии, остро задевает происходящее в Казахстане? Потому что это касается нашего русского народа, его прошлого, настоящего и будущего. Народа, который в 3,5-миллионном составе оказался в заложниках у казахских этнократов. Мы не имеем права предавать наше прошлое и настоящее. Мы не можем не заботиться о нашем будущем. Это единственное моральное основание, по которому нам следует занять активную позицию и быть готовыми вмешаться в ход событий в этой сопредельной стране.
Самое главное в этой связи: надо четко понимать, что проблема русско-казахских отношений не имеет другого решения, кроме раздела Казахстана и воссоединения казахстанских русских, вместе с территорией их исконного проживания, с материнской страной, материнской нацией. Все остальное – наивные мечты, не более того. Национализму глупо противопоставлять интернационализм. Неважно какой – коммунистический или имперский. Успеха не будет, конкуренция слишком неравная.
Собственно, Россия уже вмешалась, пусть лишь слегка и ненадолго, послав свои войска в составе контингента ОДКБ для поддержки правящего режима, посчитав его наименьшим злом по сравнению с путчистами. Чем это обернется? Как будет продолжено? Это вовсе не праздные вопросы.
Ввод войск ОДКБ, среди которых львиная доля принадлежала России, явно не улучшит ни отношения казахов к русским (которых с всевозрастающей вероятностью будут причислять к врагам казахской нации и государственности), ни положение русских в Казахстане. Можно выразить полную уверенность, что русофобия там будет только возрастать. И этот рост русофобии в Казахстане был бы нам на руку, если иметь в виду сценарий обострения русско-казахских отношений с перерождением в русско-казахскую войну. Имеющую целью раздел этой страны по этнической границе и возвращение исконно русских, казачьих областей в Россию. К сожалению, шансов на подобное развитие событий, единственное стратегически оправданное, пока не видно. Россия поддержала режим: «хороших» националистов – против «плохих», вместо того, чтобы поддержать и защитить русских. Чего теперь ждать от тех, кому мы помогли?
Мы неожиданно увидели, что елбасы Назарбаев, несомненно казахский националист, но умудренный опытом, «мягкий» постепеновец, предпочитающий «варить лягушек на медленном огне», отстал от своего народа и оказался не ко времени. Казахскому обществу ныне подавай национальный радикализм (вариант: радикальный национализм). Так что с уверенностью можно утверждать: Токаев для России не многим лучше тех, от кого мы его защитили. Он умный и твердый политик, который видит ситуацию изнутри и не может игнорировать настроения масс. Ведь Конфуций некогда точно сформулировал: если хочешь, чтобы народ шел за тобой, ты должен идти за ним. Понятно, что для Токаева те представители казахских националистических кругов, которые стоят за январским путчем, – не опора и не социальная база, а всего-навсего политические конкуренты, в отношении которых действует завет Остапа Бендера: «Нам грубьянов не надо, мы сами грубьяны». Его задача – избавиться от конкурентов, сохранив общую с ними социальную базу, но уже исключительно для себя. И что же мы видим в первых шагах Токаева?
Мы видим, как Токаев, не успели мы спасти его от путчистов, тут же на весь свет продемонстрировал свою ориентацию и опору на казахских националистов-русофобов. В новом правительстве республики, чей состав им оглашен, мы видим 22 фамилии, но только одна из них – некто Ильин – русская, и что-то подсказывает мне, что он не ставленник русской диаспоры.
Зато в списке назначенцев присутствует Аскар Умаров, министр информации и общественного развития Казахстана – личность более чем одиозная, которой даже запрещен въезд в Россию из-за оголтелой, отъявленной русофобии. Неизгладимо запечатлелось, как в 2017 году возглавляемое им госинформагентство «Казинформ» (это как наш ТАСС или РИА Новости) издало карту, где к Казахстану наглядно прирезаны российские территории (Омск, Оренбург). Умаров уже заявлял публично по адресу русского населения Казахстана: «Не забывайте, что вы тут навязанная диаспора, а не автохтоны, и скажите спасибо, что ваши права соблюдаются и вас как колонизаторов в иных странах никто не гонит». Не гонит? Судя по тому, что русское население республики за тридцать дет потеряло половину своего состава, это далеко не так. Но то ли еще будет! Ведь именно с Умаровым связывают появление прошлым летом в Казахстане «языковых патрулей», которые на улицах требуют от случайных прохожих, чтобы они говорили на казахском языке или извинялись за его незнание. Подобные действия мы видели в 1990-е гг. на Украине, в Молдавии и других бывших республиках СССР, следствием чего был усиленный отток из них русских. Не случайно глава Россотрудничества Евгений Примаков в своем канале в Telegram назвал нового министра «русофобской дрянью» и уже отказался с ним сотрудничать из-за его слишком хорошо известных взглядов.
Не только Умаров, впрочем, приобрел дурную славу в России из членов нового казахского правительства: образованием в нем теперь будет заниматься Аскат Аймагамбетов, тесно связанный с ЦРУ и фондом Сороса, как повествуют об этом многочисленные публикации в СМИ. Не удивлюсь, если и некоторые другие министры под стать этим двум названным.
Поневоле приходится думать, что сугубая русофобия и западничество стали для Токаева критериями отбора в новую постназарбаевскую элиту Казахстана. И это немедленно уловили влиятельные казахи в самой России, в Москве. Так, председатель московского фонда «Казахская диаспора» (он же и председатель Центрального правления Московского дома национальностей!) Полат Джамалов публично назвал оккупацией ввод войск ОДКБ – он прекрасно понял, что такое заявление ничем не чревато для него ни здесь, ни дома.
Что ж, логика Токаева понятна: чтобы удержаться у власти, он сам должен стать крутым националистом, не уступающим по данному параметру ни ушедшему в прошлое Назарбаеву, ни лидерам путчистов. Он должен быть максимально лоялен по отношению к самому феномену казахского национализма, к этой поднимающейся грозной народной волне, воплощению пассионарности демографически успешного этноса. Чтобы не оказаться однажды в жалком положении г-на Януковича. Его маневр предельно ограничен, что бы ни заявлял он клятвенно коллегам в кулуарах ОДКБ…
Что будет, если Россия начнет давить на него, настойчиво требуя защиты прав и интересов казахстанских русских? Скорее всего, он будет вынужден перейти на крайние позиции и сам на этот раз возглавить новый, еще более радикально националистический путч, поскольку ничего другого ему попросту не останется. А это, в свою очередь, будет означать решительный шаг к окончательному расколу страны, за которым последует… что? Это будет зависеть только от позиции России.
Чего ждать, на что надеяться?
Сценариев несколько. Не секрет, что в России немало народу бредит восстановлением СССР. К примеру, глава Национально-освободительного движения, депутат Госдумы Евгений Федоров обосновал в подобном духе возвращение всей территории Казахстана в Россию. Всей! Естественно, со всем ее 12-миллионным казахским населением, стремительно размножающимся и русофобским по определению. Ничего ужаснее нельзя было бы себе вообразить, ведь это все равно, что подсадить здоровому организму – раковую опухоль, или заставить человека жить в обнимку с осиным ульем. Боже упаси! Но идея, несомненно, вызывает энтузиазм и надежды в определенных кругах.
Есть, однако, другой сценарий. Он предусматривает ввод российских войск на те территории, что были переданы Казахстану в свое время от Российской Федерации на условиях невыхода из СССР (вот тут могут пригодиться казуистические выкладки Федорова для юридического оправдания такого шага). И восстановление таким путем законного права на них со стороны России. Тут должен быть соблюден основополагающий принцип: взять свое, чужого не трогая. Верните нам наше, былые братья, а ныне небратья казахи, – и спите спокойно, и стройте себе что хотите, независимые вы наши…
Правда, в этом случае придется занять также Кызылординскую область с космодромом Байконур, поскольку надеяться на продолжение доброго сотрудничества в этой сфере будет вряд ли возможно. Хотя бывает всякое – к тому же, придется пожертвовать русской Алма-Атой, дотянуться до которой и контролировать которую мы не сможем (слишком далекий анклав), так что произойдет своего рода размен.
Нужно особо отметить, что такая политическая развязка по большому счету уже санкционирована российской властью. Причем с самого верху. Так, президент Владимир Путин, выступая в 2014 году на Селигере, сказал, явно в развитие главной идеи «Русской весны», что у Казахстана никогда не было государственности и значительная часть его территории – это «подарки» от России, сделанные во времена СССР. А уже в 2020 году в знаменательный день 22 июня Путин дополнительно заявил: «При создании Советского Союза в договоре было прописано право выхода, а поскольку не была прописана процедура, то возникает вопрос: если та или иная республика вошла в состав Советского Союза, но получила в свой багаж огромное количество российских земель, традиционно российских исторических территорий, а потом вдруг решила выйти из состава этого Союза, но хотя бы тогда выходила с тем, с чем пришла. И не тащила бы с собой подарки от русского народа».
Посыл президента был услышан, верно понят и подхвачен многими политиками, политологами, журналистами. В том числе такими чуткими, тонкими и точными уловителями политических ветров, как депутаты Госдумы Вячеслав Никонов и Евгений Федоров. Так, в программе «Большая игра» на Первом канале (эфир от 10 декабря с.г.) Никонов заявил, буквально вторя Путину, что прежде «Казахстана не существовало, Северный Казахстан вообще не был заселен. Они (казахи. – А.С.) существовали гораздо южнее. И, собственно, территория Казахстана – это большой подарок со стороны России и Советского Союза». Уместно напомнить, что с 2007 года Никонов – исполнительный директор фонда «Русский мир», назначенный на этот пост лично президентом России, а с 2011 года председатель правления этого фонда. То есть, его заявление – манифестация влиятельной организации, почти официоза, отвечающей за русский аспект этнополитики и состоящей непосредственно под патронажем государства. О Федорове сказано выше.
Что это все, если не мощная заявка на политику русской ирриденты? Так не пора ли эту заявку осуществить?
Конечно, всем понятно, что такое развитие событий чревато затяжной, в том числе партизанской войной с собственным «мягким подбрюшьем», как выразился однажды Солженицын. Не то, чтобы можно было сомневаться в исходе этой войны – это вряд ли. Но появление в таком не слишком защищенном месте России столь длинной линии фронта, за которой могут оказаться не только казахи, но и их разнообразные братья по вере, – это, спору нет, стало бы большой головной болью. Особенно с учетом близости исламистского Афганистана, где, между прочим, проживает не менее 45 тысяч этнических казахов.
Вариантом решения данной проблемы могло бы стать соглашение с Китаем о разделе Казахстана по вышеуказанным границам. Таким образом, казахское сопротивление разделу сразу превратилось бы из нашей проблемы – в китайскую, а в той стране накоплен гигантский опыт решения подобных проблем (взять хотя бы Тибет или Уйгуро-Синьцзянский район). Кто-то скажет, что такое решение опасно тем, что между Китаем и Россией исчезнет буфер, как исчез он в 1939 году между СССР и Германией с разделом Польши. Но на самом деле для нас мало что изменится, ведь у нас и без того самая протяженная граница с Китаем, так что мы ничего не теряем.
Такой исход назревающей проблемы российско-казахстанских отношений стал бы достойным и очень логическим продолжением «Русской Весны», воссоединения с Крымом и углубленной интеграции с Белоруссией. Если, конечно, смотреть вперед с позиций стратегических, не отвлекаясь на вопросы тактики и не позволяя зашорить себе глаза мечтами идеалистов о вечной дружбе народов а-ля «совок».
Впрочем, по-другому смотреть не нужно и вредно. Так что иные сценарии, пожалуй, не стоит и рассматривать.
