Александр ПРОХАНОВ. Виктор Гаврилович, я несколько раз видел и слушал твой хор, обожаю твой хор, восхищаюсь твоим хором. И нее считаю, что это пафосное выражением моих чувств и мыслей. Я считаю Кубанский хор такой же драгоценностью сегодняшнего русского сознания, как Эрмитаж, как Байкал, как Волга. Вот эти огромные базисные категории, которые оставляют нас русскими людьми, держат нас на этой земле, как представителей великого русского народа. Я хочу услышать, как этот хор складывался, как ты в него вошел? Как возникало это чудо?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. История Кубанского казачьего хора очень своеобразная. Он родился в составе тогда еще Черноморского войска, бывшего Запорожского. Казаки показали чудеса героизма в русско-турецкой войне, по возвращении с которой царица Екатерине II пожаловала им Кубанские земли на вечное поселение. С тех пор и образовалось Черноморское войско. В 1861 они слились с линейными, сугубо русскими, казаками и родилось Кубанское казачье войско.
В составе Черноморского войска родился певческий коллектив, который изначально стал петь казачьи песни. Естественно, его репертуар был духовный, его репертуар был народный. Но они осваивали и классику, русскую хоровую песню, зарубежную и несли культуру. В составе войска родился еще и оркестр, сначала духовой, потом симфонический. На тот момент ведь не было консерваторий, а Кубанский войсковой певческий хор и оркестр были своего рода образовательными учреждениями.
Я ведь сам всего этого не знал. Когда мне по промыслу Божиему предложили быть художественным руководителем Кубанского казачьего хора, я думал, что он родился в советское время (на самом деле, в советское время родилось сочетание Кубанский казачий хор). Это уже позже я познакомился с его поразительной историей. А когда познакомился, то делал все возможное, чтобы юридически, по всем правилам была утверждена преемственность.
Первым и вторым художественными руководителями хора были его бывшие регенты Григорий Концевич и Яков Тараненко. Как говорится, шапку сменили, а люди остались те же, равно как и внутренняя идеология. И когда я осознал это, то понял – необходимо, чтобы люди знали историю. Ведь я получал множество писем с вопросом: а правда ли, что вашему хору исполнилось двести лет или это красивая легенда?
Александр ПРОХАНОВ. Мне кажется, что вы нашли хор, а хор нашел вас.
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Абсолютно верно. Хор родился на праздник Покрова Пресвятой Богородицы 14 октября по новому стилю 1811 года. И я пришел в него тоже 14 октября. Более того, сегодня хору исполнилось 203 года и сорок дней, а я руковожу им сорок лет и сорок дней. И именно в этот день пришел к вам.
Александр ПРОХАНОВ. В этом есть что-то чудесное и таинственное, этакое обретение. А как в вас все это запело, зазвучало? Это произошло задолго до хора?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Теперь, смотря со стороны (а мы с вами можем себе это позволить в силу солидного возраста), я вижу, что моя биография уникальна. Я родился и семнадцать лет прожил в черноморской станице Дядьковской Кореновского района. В нашей станице даже радио не было. И поэтому я слышал только те песни, которые пели люди. И фольклор меня потрясал!
В 1941 году началась война. Я прекрасно помню, как 14 августа отца забрали на фронт. А вскоре пришли немцы. Маму с четырьмя детьми выгнали из дома. Помогли соседи. У них был погреб, куда бросили какой-то кожух, и там мы жили. Помню, уже когда наступали наши, мы, дети, смотрели из этого погреба на небо, красное от залпов. Я и сейчас это ясно вижу.
Так вот, в то время я слышал, как люди пели, насколько истово. Поют и рыдают – сколько всего накопилось! Ведь почти каждый день приходили похоронки. Мой отец, как потом оказалось, погиб 18 ноября 1941 года. А нам пришло «пропал без вести». И мама всю жизнь его ждала. А два года назад подполковник в отставке В.К.Хвалюк из Санкт-Петербурга нашел могилу моего отца в селе Красный Крым под Ростовом-на-Дону. Я приехал туда и, действительно, на обелиске увидел его фамилию. А мама так и не дождалась… Я перед этой поездкой взял с ее могилы горсть земли и высыпал ее на могиле отца. А землю с его могилы отвез на мамину. Пусть соединятся хоть сейчас.
За все эти трудные годы я настолько насытился музыкой, что иногда думаю: насколько я счастлив этим! Вот она – главная консерватория. Я – носитель фольклора, он во мне. Я не просто знаю слова песен, но помню душевное состояние людей, когда они их пели. И когда мне говорят какие-то комплименты относительно моей харизмы, энергетики, я всегда говорю, что это не мое. Это через меня проходит, и я передаю это хору.
В детстве я не знал нот. Я посмотрел два фильма, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. «Прелюдия славы», где итальянский мальчик дирижировал оркестром, и «Здравствуй, Москва», где маленький мальчик играет на баяне. И думал, - вот бы мне так!
Знаете, что я сделал? Написал письмо Сталину, излил ему все свои детские мечты. Подписал: Москва, Кремль, товарищу Сталину и отправил. Это было в конце 1949 года, а в начале 1952 года мне пришел ответ, но из райкома: «Дорогой Витя. В нашей стране все учебные заведения открыты для всех. Хорошо учись и все у тебя получится.»
Александр ПРОХАНОВ. Страшная война, еще могилы не просели, еще все дымится. А Сталин сделал две мистические вещи – приказал сажать сады по всей земле и создавать хоры. И после войны расцвели Северный хор, Уральский, Донской, Кубанский, Воронежский. Мне кажется, что сады – это райские сады, мечты о райской жизни, хотя все дымится и поломано. Люди должны были воскреснуть после страшных ран и боев. А песни хора – это песни ангелов. Ведь начало хоров откуда берется? Церковный хор – это ангельские хоры. Это была такая метафизическая религиозная огромная программа. Виктор Гаврилович, ведь ваша гармошка появилась после письма Сталину?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Нет, гораздо позже. Мама знала, что я мечтал о музыке. Она сказала: ты все лето пасешь теленка, а потом мы продаем его и покупаем гармошку. Так осуществилась моя мечта. Мы со старшим братом Николаем купили гармошку в соседней станице Кореновской. Я держал ее в руках, как маленького ребенка, и боялся отпустить. Не надо мне золотые горы – это дороже. Обратно шли пешком и заночевали в лесополосе. И вот, что интересно (перескочу немного вперед). Спустя много лет в этой станице одну из улиц назвали моим именем. И когда я приехал туда, то увидел, что это именно та улица, на которой мы тогда с братом заночевали.
Александр ПРОХАНОВ. Мир наполнен чудесами и знамениями. Они не сразу открываются нам. А под старость многое начинаешь понимать…
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Мой отец, несмотря на то, что был сапожником, очень любил музыку, еще перед войной купил патефон и несколько пластинок. И всегда мечтал, чтобы кто-то из детей стал музыкантом. Он очень любил нас. У меня сохранились два его письма-треугольника с фронта, в которых он писал, обращаясь к маме: «Наташа, продавай все, спасай детей. Война скоро кончится! За меня не переживайте. У нас тут все хорошо! А если вам будет грустно, поставьте пластинку, и я здесь услышу.»
Александр ПРОХАНОВ. А что же за пластинки были?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Хор Пятницкого. Много песен, в том числе и «Величальная Сталину», которая теперь практически не исполняется. Шаляпин, Лемешев.
Александр ПРОХАНОВ. У нас с вами похожие судьбы, у меня от отца тоже осталось два – три треугольничка. Он погиб в 1943 году под Сталинградом. Я недавно был там, нашел эти места. Тоже взял землю, привез на мамину могилу. Было такое волнение! Мне показалось, что они оба молодые встали из могилы, обнялись и пошли от меня куда-то в дождь, договаривая что-то свое, что не договорили.
У меня был период в жизни, когда я увлекался фольклором, ездил по русским деревням и собирал песни. Я не знал нотной грамоты, сам изобрел крюки, как старовер. Я знал около ста народных песен, которых не было даже в фольклорном справочнике. Штук десять помню и сейчас. Я пел в хоре. Мы собирались на квартире и пели. Кто не пел в хоре, тот не изведал настоящего счастья. В этом пении есть такой момент – не с первого круга, а где-то с четвертого – что-то происходит в душе, какая-то скважина раскрывается, и ты куда-то улетаешь в высоту. И там такая красота, такое счастье, как будто ты рай увидел. Один бы ты не улетел. Это такое счастье, такое головокружение. Это какое-то богоявление.
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Духовное единение…
Александр ПРОХАНОВ. Современные хоры – это резервуары, копилки огромной энергии. Леса, пока растут, собирают солнце, влагу, возникают стволы, кроны. Такие хоры, как Кубанский или Северный, тоже собирают всю восхитительную энергию из жизни и мира. А потом отдают ее. Иногда в жизни того уже нет, другое поколение, а хоры – они как солнца. Они поднимаются и озаряют людям жизнь, они возвращают им то, что те потеряли в этих каменных джунглях, в этих квартирах. Многие хоры увяли, некоторые еще теплятся, а Кубанский звучит, поет, танцует. У него есть огромная миссия, и русская, и казачья. Казачий-то мир переживает сегодня мучительное становление. Идет воскрешение казачества. Я сейчас был в Новороссии, смотрел – казаки воюют. Они кончили ходить в своих лампасах и жестяных орденах. Они наконец пошли на казачье дело. Хор-то это тоже сделал? Хор стоит за этими молодыми ополченцами?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Мы были в Крыму и до развала Советского Союза. Мы были в Крыму в феврале этого года, в марте, когда там проходил референдум. Мы пели в Севастополе на площади адмирала Нахимова. А вместе с нами вступал ансамбль Черноморского флота. Мы поддерживали референдум. Это часть нашей работы.
В свое время я записал в станице Дядьковской песню, там есть такие слова: «Эсминец суровый на рейде стоял,/ матросы с родными прощались,/ прощался с морячкой моряк молодой,/ навеки ее покидая./ Вот скоро возьмем Севастополь родной,/ к тебе, дорогая, вернусь я.» Мы пели эту песню и раньше, и сейчас. Эти песни отложились в наши души, и мы относимся к Крыму и Севастополю как к городам русской славы.
До семнадцати лет я не знал ни одной ноты. А потом Господь Бог послал мне самых выдающихся учителей. В.Н. Минин – патриарх отечественной хоровой музыки, человек одержимый. Это такая глыба, такой столп. По моему глубочайшему убеждению, ничего равного в хоровом искусстве нет. Все то, что накопилось в нас с детства, остается неким зарядом, или зерном, которое потом разрастается.
Мне Бог послал и другого учителя – Е.В.Гиппиуса, патриарха советской фольклористики. Получается, что на моем пути встретились и патриарх в хоровой музыке, и патриарх в науке. Именно Гиппиус предложил мне учиться у него в аспирантуре. Я даже не думал об этом. Я – такой эмоциональный, а наука – это что-то серьезное. Но он убедил меня, что я неправ. И сказал мне самое главное, что нужно научиться алгеброй проверять гармонию. Музыку, как высокое искусство, нужно проверять разумом.
После разговора с ним я спросил совета у Владимира Николаевича. И он поддержал. Знаете, я потом ни разу не пожалел. Гиппиус научил меня анализу музыки. И мне стало невероятно интересно. Я ведь в детстве играл в шахматы, а шахматы приучают мыслить.
Кстати, после окончания Новосибирской консерватории меня пригласили работать главным хормейстером Государственного сибирского русского народного хора. Там я прожил четырнадцать лет, записал тысячи песен, объездил всю Сибирь. И там же издал свою первую книгу «Песни села Балман». Так вот, когда я поступал в аспирантуру и сказал Гиппиусу, что, наверное, не подхожу для науки, он ответил мне, что я уже сделал открытие в науке. На мой вопрос «какое именно?» он достал эту самую мою книжку со словами: «а вы знаете, что песен одного села у нас нет? А вы зафиксировали все, что удалось собрать в одном селе.»
Александр ПРОХАНОВ. Когда я увлекался фольклором, то слушал большие государственные хоры. Поют какую-то величальную песню, или разбойничью, или походную – все поет во мне. Поют какую-то современную – чувствую фальшь, нет там вот этого. Как соотносится фольклорное и современное? Ведь современную песню очень трудно сделать такой, чтобы люди рыдали, чтобы под эту песню в атаку шли Богу молились. Фольклор-то не вечен, он уходит. Как внести в жизнь хора такую современную тему, но чтобы это не било и не унижало огненные основы фольклора?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Вы затрагиваете невероятно важную и в то же время сложную и тонкую тему. Фольклор – это искусство быта, все, что есть в фольклоре, есть в быту. А все известные хоры – они на сцене. Вот где самая главная проблема. Фольклор, причем, все его жанры: обряды, былины, пословицы, поговорки, песни, хороводы, свадьбы, вечерки, колядки, щедровки, игры есть искусство быта и только быта. Народ специально для сцены никогда не сочинил ни одой песни. А теперь фольклористы с фольклорными ансамблями своей главной целью ставят выступления именно на сцене, а не в быту, для чего и создавались фольклорные традиции каждого народа. Более того, руководители Фольклорного союза стали предъявлять претензии ко всем сценическим национальным государственным коллективам, которые, естественно, исполняют песни в собственных обработках, ибо народные песни в быту и народные песни на сцене живут по разным законам, о чем прекрасно знали наши композиторы-классики.
Что делать на сцене? Здесь идут настоящие битвы. В России имеется Союз концертных организаций России. Благое дело. Но получилось, что во всех документах этой организации представлены только академические коллективы. А все национальные коллективы, народные хоры, оркестры, ансамбли песни и пляски, - одним словом, все национальные профессиональные коллективы оказались вычеркнуты. Нас как будто нет.
И мы, руководители профессиональных национальных (народных) коллективов решили создать свой Союз. Я встречался по этому вопросу с вице-премьером О.Ю.Голодец и нашел у нее понимание и поддержку. Мы собрали руководителей национальных коллективов с Кавказа, с Камчатки, с Севера, с Урала и сказали: «Братцы, дорогие! Если у нас не будет Союза, нас затопчут. Надо объединяться!»
У нас существует Фольклорный молодежный российский союз. Прекрасное название. Богоугодное дело. Но смотрите, что получается. Они ездят по станицам, записывают песни. Но скажите, что лучше: потрясающие, гениальные «Курские песни» Г.Свиридова или аутентичные песни? Аутентичные песни – это великое искусство быта. Их пели за столом, на гулянке, на вечерках. Но на сцене Свиридов гениально поднял эти песни до всемирного звучания.
Песни – это наши корни, и хранить их – это Богоугодное дело. Но простите. На сцене песню нужно преображать. Если же вы считаете, что все, кто поет на сцене, искажают песни, то предъявляйте претензии Глинке, Мусоргскому, Чайковскому, Свиридову и другим. Они тоже обрабатывали.
Возьмите народную поэзию и Пушкина. Пушкин – это солнце поэзии, но корни его творчества – в народе. Глинка говорил, что музыку создает народ, а мы, композиторы, только аранжируем. Я бы сказал, что композиторы поднимают музыку на небо, а фольклор – это земное искусство. Я сам находился внутри всего этого. Видел, как люди рыдали, слышал похоронные причитания моей тети Лены над мамой и понимал, что это искусство. Но искусство быта. А на сцене надо не так. Натурализм на сцене не проходит, там нужен образ. Как там у Пушкина? «Над вымыслом слезами обольюсь».
Вот вы тоже наш разговор начали с образов, с образов Байкала, Волги, а не с того, что мы поем стройно.
Возвращаясь к Фольклорному союзу… Чего хотят его участники? Что их интересует? Я сам носитель песен, сам могу спеть и сыграть. Но их это не интересует, а интересует что-то другое. Я уже не говорю о том, что у них даже никакого специального образования нет, они просто поют. Я вижу во всем этом некую фикцию.
Я являюсь сопредседателем Народного фронта и доверенным лицом президента. На последнем заседании один из режиссеров задал вопрос: «как можно сейчас, когда Америка объявила нам санкции, показывать Голливудские фильмы? Нужно показывать наши.» Мне очень понравился ответ Владимира Владимировича. Мудро и просто: «Дело в том, что люди ходят. Если они не будут ходить, то не будем и показывать».
Совершенно согласен. Если мы запланировали концерт, а билеты не продались или продались всего двадцать. Наверное, ради двадцати человек мы не будем снимать Кремлевский зал на шесть тысяч мест. Что это значит? Люди не такие? Нет, это что-то у нас не так, раз на нас не идут. Искусство проверяется жизнью.
Я знаю, как заканчиваются наши концерты. Я же сам выстраиваю программу. Сегодня, например, прозвучит потрясающая песня «Письмо казака». Вообще будут звучать песни, которые мы еще не пели. И когда люди подходят со словами: «знаете, как я наплакалась!», я понимаю, что мы нужны.
Кубанский казачий хор выступал на всех континентах, поднимались на мексиканские пирамиды, пели в НАТО. В НАТО произошел интересный случай. У нас есть обряд, который называется прием в казаки. И вот мы предложили второму лицу этой организации принять его в казаки. Он вышел на сцену. Мы говорим: «по нашему казачьему обычаю, вам нужно встать на колени». Он встал. Дальше я беру плетку и опять же по нашему обычаю бью его несколько раз по заднему месту. Чем вы думаете, все это закончилось? На следующий день его отстранили от должности. Сюжет о том, как приехали казаки и выпороли высокопоставленного сотрудника НАТО, крутили постоянно. А диктор, комментируя слова одной из наших песен «едут, едут по Берлину наши казаки», заявил, что казаки, уезжая, сказали, что они сюда еще вернутся.
Александр ПРОХАНОВ. Сильный сюжет!
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Я хочу остановиться на нашей поездке в Израиль. Она долго не складывалось, все время что-то мешало. И вот, наконец, мы приехали. Собралось пятнадцать тысяч зрителей на открытом воздухе. С нами поехал мой духовник архимандрит Виктор. Я попросил благословения спеть «К Богородице прилежно» композитора А.Архангельского. И когда мы запели, я понял, что зал наш. Тишина стояла мертвая. После окончания концерта стали подходить зрители и среди них девчушка. Стоит и плачет. Я спрашиваю: «вы по-русски говорите? Как вас зовут?» «Наташа» - отвечает. «А у меня дочка Наташа, - говорю. Что случилось?» «Вы мне душу перевернули!»
Там я понял словосочетание русский еврей. Ничего не проходит мимо. Человек жил здесь и отпечаток этого остался, он никуда не денется. Нас, кстати, приняли и исконные евреи. Перед началом концерта я, честно говоря, опасался, вдруг освистят?
Я все время говорю хору, что если хоть кто-то подойдет и скажет, что наплакался, значит мы не зря прожили этот день и провели концерт. А если не было ни одной слезинки, значит, мы сделали вид, что якобы выступили. И если зрители не идут на ваш концерт, не надо их ругать. Ищите причину в себе.
Александр ПРОХАНОВ. Русский народ поет сегодня?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Мне самому хочется понять: вот этот шеститысячный зал может петь, или он может только слушать? И я на недавнем концерте провел эксперимент. Сказал: «хотите, чтобы мы что-то спели, не надо просто просить. Спойте» И ведь спели! Буду продолжать этот эксперимент.
Мы сейчас сделали программу «Большая казачья история». Здесь можно много рассказать, хватит на десять программ. Но я взял исторические песни. Мы поем «Боже, царя храни», песни времен Ивана Грозного.
Александр ПРОХАНОВ. Когда я приезжаю в города, то всегда спрашиваю местных руководителей: «У вас народ по селам, по деревням поет?». Оказывается, поют. Организовываются народные хоры, поют по клубам. В 90-х одах такого не было. И в 80-х не было. И у меня такое ощущение, что народ опять запел. А через музыку он соединяется с высокими небесными силами. Значит, в народ опять возвращается надежда, вера, сила. И женщины будут рожать, и воровства будет меньше. Поющий народ – это благой народ.
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Но здесь надо помнить, что все развивается. Поэтому просто копия – это хорошо, но это еще не искусство. Народная музыка – это желудь, из которого композитор может вырастить дуб. И относиться ко всему происходящему на сцене нужно с точки зрения сегодняшнего дня.
У меня уже больше тридцати лет есть кунак – Аслан Нехай. Очень заслуженный человек, народный артист России и Адыгеи. Когда меня принимали в кунаки, я, естественно, не знал, что такое куначество. Я даже советовался со своим духовником, спрашивал: можно ли, не грешно ли? Но батюшка ответил, что это хорошее дело и благословил.
И вот за столом, а происходило все в Майкопе, собралось человек двести – триста. А мне нужно ехать в Краснодар. Ну, ладно, думаю, посижу часа – два – три и поеду. Но оказалось, что это не так просто. Присутствующие начали произносить тосты, и пока все не сказали (никого не забыли!), меня из-за стола не выпустили.
В чем же суть куначества? Кунаки – это братья. Аслан мой младший брат. Мы разговариваем на любые темы, делимся самым сокровенным, раскрываем друг другу душу. У нас нет неудобных тем и секретов. Куначество сильно роднит людей разной веры, разного языка, разной культуры, разного менталитета. Но получается, что несмотря на то, что мы такие разные, мы можем быть братьями.
Аслан – прекрасный блестящий композитор, настоящий неоклассик. Мы с хором сделали адыгский танец на его музыку, а поставил его Аслан Ходжаев. Если помните, еще в 80-х годах в адыгском ансамбле «Нальмэс» танцевал и делал потрясающие трюки малыш. Он вырос и пришел в наш хор в танцевальную группу. Конечно, мы его сразу взяли. Сегодня он возглавляет этот коллектив. Нам пришла идея на музыку Аслана Нехая сделать танец. Почему? Адыги – наши исторические соседи. Уместно говорить и о культурном влиянии народов Кавказа на казаков. Бурки и черкески откуда взялись?
Возвращаясь к куначеству. Года три назад у меня родилась идея – почему бы нашему хору и чеченскому коллективу «Вайнах» не стать кунаками? Идею поддержал А.Г.Хлопонин и В.В.Устинов.
Наш Кубанский хор проехал абсолютно все кавказские республики, и везде делали совместные программы с их национальными коллективами. На концерты приходили люди разных национальностей. Но атмосфера в зале была удивительной. И за те два с половиной часа, что на сцене выступают артисты, у зрителей возникает потрясающее родство душ. Искусство-то роднит, искусство-то сплачивает.
Среди тех, кто поет в хоре, есть не только заслуженные артисты России, но и Украины, Абхазии, Адыгеи, Чеченской республики, Карачаево-Черкессии, Ингушетии, Дагестана…
Александр ПРОХАНОВ. Возвращаясь к идее куначества вашего хора и других коллективов. Ты посчитал, какое количество тостов будет произноситься за столом?
Виктор ЗАХАРЧЕНКО. Бесконечное! (улыбается). А если серьезно… мы сейчас создали Союз национальных (народных) государственных концертных коллективов России. Получается мощнейшая сила! Вроде бы и разные национальности, но в тоже время мы единый народ.
В одной нашей песни есть слова: мы сыны Кубани славной,/ древнерусски козаки,/ хоть сейчас готовы двинуть/ на врага свои полки./ Вспомним, братцы, Русь и славу/ и пойдем врагов разить,/защитим свою державу,/ лучше смерть, чем в рабстве жить. Вслушайтесь, какие здесь смыслы!
Русские – соборное понятие и в этом наша сила. Мы знаем адыгов, которые в в Великую Отечественную войну говорили: «мы – русские!». Это здорово! Но в тоже время мы, люди разных национальностей, должны знать культуру и искусство друг друга. В советское время было много хорошего. Возьмите декады культуры, литературы, искусства. Они кому-то мешали? Ведь иначе мы вряд ли узнали бы имена Муслима Магомаева, Махмуда Эсамбаева, Расула Гамзатова, Чингиза Айтматова, а там не узнали бы наши русские коллективы.
Связи нужно укреплять. Особенно, если мы строим государство многонациональное, с разными конфессиями, надо находить общий язык. И нести при этом одинаковую ответственность. Мы должны понимать, что мы представители разных народов, но нас объединяет наша история, Российское государство. Россия всегда была, есть и будет держава. Изначально это было Московское княжество, с которого начинал Иван Грозный. Почему многим нашим недругам не нравится Иван Грозный? Потому что при нем Россия стала большой, присоединили к себе новые земли. В книге С.В.Фомина «Правда о первом русском царе» есть карта, из которой видно, какой была наша Русь, когда Иван Грозный стал государем, и какой стала к концу его правления.
Мы же со своей стороны вносим посильный вклад в дело объединения наших народов. Свой концерт «Большая казачья история», о котором я уже говорил, мы шесть раз показали в Краснодаре, два в Ростове, концерт в Волгограде, в Астрахани, в Самаре, в Петербурге, в Минске и сейчас два концерта в Москве в Кремле.
Александр ПРОХАНОВ. Когда мы говорили об Иване Васильевиче Грозном, что он собирал все эти пространства и включал в русскую державу татар, ливонцев, прибалтов, у меня сразу возник образ храма Василия Блаженного. Ведь этот храм построил царь. И этот храм с одной стороны является символом русского рая, а с другой стороны – символом русской державности. Посмотришь на него и видишь, что там сидит татарин с пиалой, там сидит тюрк, там сидит русский воин. Я думаю, что этот союз хоров, союз народов, союз этих культур, союз представлений каждого народа о небесном, о высшем, о недостижимом, воплотился и в храме Василия Блаженного и в Кубанском казачьем хоре. Вначале я сказал, что Кубанский казачий хор – Эрмитаж, Байкал и Волга, а сейчас скажу, что он еще и храм Василия Блаженного.
На фото: Кубанский казачий хор на Зимних Олимпийских играх. Сочи, февраль 2014 года.
