История Великой Отечественной войны до сих пор остаётся по-настоящему не написанной. И с научной, и с человеческой, и — что, может быть, важнее всего — с художественной точки зрения. Ни одна из возможных точек там до сих пор не поставлена, сплошные многоточия… А значит, она, эта война, всё ещё идёт, и не случайно мы так остро видим её черты, слышим её дыхание, ощущаем соприкосновения с ней в ходе нынешней спецоперации на Украине, в длящихся попытках Запада лишить нашу страну и всех нас Победы 1945 года.
Похоже, оба момента: отсутствие настоящей истории Великой Отечественной и реальная незавершённость этой войны — две стороны одной ещё не отчеканенной медали. Но когда такая медаль всё же появится на свет, в списках награждённых ею обязательно будет значиться имя воина и писателя Юрия Васильевича Бондарева (15 марта 1924 — 29 марта 2020), для которого эта война началась в 17 с небольшим лет, а завершилась на 97-м году жизни. Почти 80 лет в строю, в непрерывных боях за Россию, за нашу Родину. И, что важно, Бондарев в этих боях умел маневрировать, умел при необходимости отступать, но никогда не сдавался в плен и не предавал — даже если, казалось, иного выхода уже нет, даже во время самых тяжких поражений.
Ведь "всякое предательство — это духовная смерть". Так было сказано Юрием Васильевичем в романе "Горячий снег", а слова у него, по большому счёту, не расходились с делами. И дело здесь даже не столько в звезде Героя (Социалистического Труда), полученной им к своему 60-летию за литературное творчество, и не в двух фронтовых медалях "За отвагу", сколько в знаменитом вопросе, заданном писателем на XIX конференции КПСС в 1988 году: "Можно ли сравнить нашу перестройку с самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка?"; сколько в защите Союза писателей России от захвата либеральной бандой уже после краха ГКЧП, в руководстве этим Союзом с декабря 1990-го по июнь 1994-го, то есть в самые чёрные годы либерального ельцинизма…
"Бондарев необоримый" — назвал одну из своих статей о нём Александр Проханов, где точно и ёмко указал на главную сущность феномена Бондарева: "Он занимал высшие посты во властных структурах Советского Союза. Заседал в самых высоких и почётных президиумах. Его грудь украшали самые блистательные награды. Он был значительнее секретарей ЦК, маршалов, директоров военных заводов. Вокруг него двигались энергии, порождаемые жизнью государства. И он сам создавал эти энергии. Находясь среди ослепительных вспышек славы, среди непрекращающихся аплодисментов, всё тем же острым, зорким взглядом артиллериста он узрел неуловимые перемены, тлеющие в обществе, едва заметные трещины, появившиеся в монолите государства. Он уловил тревогу и ропот в русских сердцах и создал череду романов, связанных с этой тревогой: романы-предсказания, романы — мучительные предчувствия, которые сбылись и подтвердились в период горбачёвской перестройки".
Эту сущность чувствовали и либеральные недруги Юрия Васильевича, пытавшиеся выдать его творчество 1970-х—1980-х годов за далёкую от запросов и нужд современности "секретарскую литературу", а самого автора — за "литературного генерала", спекулирующего на памяти о давно прошедшей и законченной войне. Ложь здесь была во всём: и в том, что реальная война Бондарева завершилась, и в том, что он стал "генералом", пусть даже литературным. Невзирая на звания и чины, Юрий Васильевич оставался прежде всего солдатом и довоёвывал свою войну до конца.
В 1952 году Борис Слуцкий написал стихотворение "Голос друга", посвящённое памяти погибшего на Великой Отечественной войне поэта Михаила Кульчицкого, где были такие сразу ставшие хрестоматийными строки:
И мрамор лейтенантов —
Фанерный монумент —
Венчанье тех талантов,
Развязка тех легенд…
"Лейтенантская" поэзия о Великой Отечественной войне уже была: тот же Михаил Кульчицкий, Павел Коган, Семён Гудзенко, Сергей Орлов, сам Борис Слуцкий… До появления "лейтенантской прозы", с её обжигающей "окопной правдой", было уже не так далеко. И этот шаг от лирики до эпоса в осмыслении Великой Отечественной войны одним из первых сделал Юрий Бондарев. Навсегда.
