В нашей колонке две недели назад мы начали разбор статьи Анны Шмаиной-Великановой "Власти нужна Церковь как декорация", в которой автор предлагает "церковной интеллигенции" создавать "культурные общины".
Все ли благополучно в нашей Церкви? Нет, конечно. И, конечно, это неблагополучие вовсе не в том, что нужно или не нужно "власти". "Теплохладность" (всеобщая) и либерализм (богослужебный и нравственно-бытовой), экуменизм — вот проблемы. Нужны ли перемены? Да, несомненно. Но совершенно иного, противоположного, чем полагает "православный креативный класс", плана. И, конечно, всё это не имеет никакого отношения ни к выкладкам АИШ-В, ни к проходившей некоторое время назад конференции по "реформации", организованной С. Белковским и отколовшимися от Церкви "креативщиками", включая известного Лурье.
В целом все идеи "реформации" сходны. Не время и не место их разбирать. Говорить надо о главном. Кризис нашей Церкви, особенно на фоне погибельного движения к "Великому Собору" (который некому собирать), налицо. Однако начался он не в этом и не в прошлом веке, а, как минимум, в XVII, в эпоху раскола. И если мы хотим исцеления, это должно быть сказано в том числе со всех амвонов — кратко, но ясно.
"Когда мы говорим "Церковь и культура", между ними соединительный союз, как бы ни пытались нас в этом разуверить", — пишет А.И. Шмаина-Великанова. И далее: "Единственный выход — в создании независимых малых общин или братств, в которых культура и Церковь едины".
Но какая (точнее, с каким "культурным вкусом") Церковь и какая культура? Как вернуть Церкви ея естественное и изначальное первенство — и животворность — в отношении культуры? Путь один. Не говорю здесь о канонических требованиях, только о "культуре", хотя, конечно, все сие едино. Возвращение полноценного уставного Богослужения, а не "оглавления" к нему, по выражению одного из синодальных (!) архиереев XIX века. Возвращение канонической иконописи, в соответствии с требованиями Стоглава (митрополит Макарий Московский причислен в 1988 году к лику святых). Полный и всеодержный переход на знаменное пение. Этот вопрос принципиален в том числе с аскетической точки зрения: знаменное пение имеет отношение к верхней области сердца и посекает, в отличие от партесного и обиходного, страсти. Сколько ни призывай к целомудрию и воздержанию, если "гонять партесы", толку не будет.
Скульптуры В. Сидура, с которых начался спор, конечно, если пользоваться традиционалистской терминологией, суть "отворение закрытого яйца снизу", Да, это "чёрная онтология", но это всё же онтология, от каковой современная Церковь все более уходит в политику или мораль. Вкус к изучению Отцов утрачен. Конечно, не все могут "осилить". Но — в этом случае: "Паламу можешь не читать, а "Лествицу" читать обязан". Старообрядцы читают. Практически все.
Именно и только с исконным, родным старообрядчеством может и должна воссоединиться наша Церковь. Большинство предъявляемых к нам старообрядцами канонических требований, равно как и требование принесения покаяния за раскол, справедливы. С нашей стороны должно быть требование сохранения почитания великих святых, просиявших после раскола, — преподобного Серафима, Царской семьи… А общим чаянием — возвращение Кормчей, Стоглава, Правил Вселенских Соборов, богословского наследия Отцов.
Но. Не путать с тем "возвратом к отцам" который насаждала так называемая парижская школа и такие авторы, как Шмеман или Мейендорф. Возврат к Отцам нельзя превращать в "духовную халяву" — вне аскезы и строгого устава. Бояться того, что из Церкви будут уходить, не надо. Кто уйдёт, уйдёт всё равно. Кто-то будет ходить в храмы реже, исповедоваться и причащаться только в Великий пост, но зато серьезно. Молись, постись, трудись — по силам. Не все могут быть иноками (хотя иночество — идеал и образец). Можешь и "работать в культуре", писать, рисовать, снимать… Но никаких "культурных общин" — неизбежного пути в "прелесть". Никакого "малого народа".
Кроме, пожалуй, некоторых особых случаев. Например, если бы уважаемая Анна Ильинична со единомышленники приложили бы усилия к созданию "малых общин или братств, в которых Церковь и культура едины" на Святой Земле, с богослужением на иврите (библейском), а ещё лучше арамейском (разумеется, при полном подчинении канонической Церкви), автор этих строк отнёсся бы к сему скорее положительно. "Цветущая сложность" — прекрасно, в отличии от "смешения" и "разлития".
Но это последнее исключительно, и связано, скорее, с эсхатологией.
А в остальном — проще. Не реформы, а контрреформы. Твёрдые, но постепенные, вводящие церковный народ в почти уже утраченную традицию.
