***
Бабушка не прожила ста —
не позволил рак.
В майский день её не стало.
Упокоен прах.
В небо вознеслась душа.
Дом пришлось продать.
Он ведь сыпался, ветшал.
Велика ль беда?
Это очевидно вроде,
в свой урочный час
всё проходит и уходит,
покидая нас.
Но в тот дом, почти остывший,
вновь пришло тепло,
детским криком, духом пищи
всюду затекло,
по холодным разливаясь
комнатам его.
Он молчал и волновался.
Больше ничего.
Тихо скрипнет половицей,
стукнет ставней. И
радуется, веселится,
что в него пришли.
И затеплил дом надежду:
– Жить бы, поживать!
А о тех, кто были прежде,
начал забывать.
Рук касания отцовых,
и корицы дух,
и походку, и лицо
деда, даже двух,
и давнишний крик младенцев,
мой, и трёх сестёр –
нешто всё куда-то делось,
нешто память стёрли?
Нет, он помнит, ждёт и любит.
Мы? А мы чего?
Мы замотанные люди —
мул, осёл и вол.
Но случается история:
думаем, что сон,
кто с небес, кто из-за моря,
кто с каких сторон,
мы слетаемся под утро,
чтобы погалдеть.
Дом сердитый наш и хмурый
говорит:
— Спят дети.
Мы смеемся, он вздыхает,
словно квочка-мать.
А потом все улетают
по чужим домам,
небесам в сады и кущи
или что там есть.
– Нам пошлёт ли день грядущий,
свидеться?
– Бог весть.
Дом оцепенел, дом замер.
Вот уже рассвет.
Будто залита слезами,
крыша — вся в росе.
На стене царапки ноют
от кривых гвоздей.
Рост здесь меряли мы свой:
Вова, я, Сергей.
Юный пёс зальётся лаем,
отзудит стена.
— Я твоим жильцам желаю,
чтоб ушла война.
февраль 2025г
