Павел КРУСАНОВ. Железный пар. Роман (серия "Проза нашего времени"). — М.: АСТ, 2016. — 283 с.
Современная российская (да, не "русская" и не "русскоязычная", а именно "российская", во "внутригосударственном" смысле) литература, особенно — литература художественная представляет собой удивительное зрелище.
Матрицы слов, но не сами слова. Голограммы объектов, но не сами объекты. Сквозь неё, разноцветную и многомерную, можно пройти, как сквозь сон, даже не заметив. Любое произведение, любая книга, коснувшись предсказанного ветхозаветным пророком Даниилом и реализованного глобальной компьютерной сетью "последнего царства, наполовину из глины, наполовину из железа", далее несут на себе печать этой виртуальной "никогдавечности", неизбежного электронного двойника, андерсеновской ли "тени", гоголевского ли "носа"…
Эта "сердечная недостаточность" литературы, вполне ощутимая уже Александром Блоком ("Молчите, проклятые книги! Я вас не писал никогда!..") и Николаем Гумилёвым ("И, как пчёлы в улье опустелом, дурно пахнут мёртвые слова…"), сегодня стала уже привычной, нормальной и даже единственно‑возможной, ибо — а как же иначе?
Но если вдруг какой-то особо чувствительный мастер слова внезапно ощутит: "что-то здесь не так", — на свет может появиться нечто наподобие "Железного пара" Павла Крусанова. Конечно, это не "роман", если подходить к данному произведению с классическим определением жанра. Всего два плана повествования: описание "туристической" поездки в Среднюю Азию питерского историка, похоже, так и не названного автором по имени, и "записки сумасшедшего" — его брата-близнеца Руслана Викторовича Грошева, профессионального книжного переплётчика, а по совместительству — автора концепции "смены человечества" на планете Земля.
"Химические вещества природы из горящих копей, заложенные в материалы переплёта, взаимодействуют с брожением идей, заложенных в переплетаемую книгу, таким невероятным образом, что многократно усиливают в читателе готовность их, эти великие идеи, принять!" — такое открытие делает Руслан Грошев и "по стечению обстоятельств" даёт задание своему "небратскому брату" привезти из "печи Аллаха" в Янгобской долине эти самые "природные вещества".
"Может быть, мой слух дремал, и я не разобрал, что приказ в действительности отдан? То есть я его услышал не так, а — как блажь одержимого брата. А брат — просто труба, в которую дул тот, кто имеет право. Дул для меня. Он дул, а я видел брата и не слышал трубача…"
В образной системе "Железного пара" данная магическая схема, несмотря ни на что, "срабатывает" — в эпилоге правильно переплетённая книга Руслана Грошева (описание технологических тонкостей сходящего на нет из-за умирания печатной книги переплётного дела занимает около десятой части текста) всё-таки попадает на стол российскому президенту (в котором, само собой, легко угадывается Путин), изменив сознание всех, кто с ней соприкасался, включая помощника президента (в котором, само собой, угадывается Сурков)… Честно говоря, картина иллюзорная и лишённая реального смысла. Голограмма, матрица… Президент ("Через него говорит небо… явился большой отец. Долго не был, и вот — пришёл… Трудно будет, но он победит. Как не победить, если с ним — небо?") поглядывает на "волшебную" книгу — возможно, он её всё-таки откроет. Занавес.
Магия, алхимия, удачная (удачная ли?) попытка исправить испорченную природу самого слова "правильными" веществами типа серы, квасцов и так далее…
Хотя литературных аллюзий, что для творчества Павла Крусанова вообще свойственно, — вагон и маленькая тележка. Можно изучать, а иногда получается хорошо.
"Моя страна — океан раскалённого газа. Его не запрёшь в голубую трубу и не пустишь налево. И мы в океане этом — всякие. Одни — витающий свинец, другие — медь воздушная, а третьи — пар из чистого железа.
Мы не тверды, но горячи и не ржавеем.
Солнечный русский — конденсат железного пара, то, что произойдёт с лучшими из нас, когда мы, одолев глубины, достигнем дневной поверхности земли".
Или из "записок сумасшедшего": "Самый великий позор человечества — в том, что, вознеся технический прогресс до седьмого неба, оно, это цивилизованное человечество, так и не победило голод на планете! Человек — Мономахова шапка природы — до сих пор тратит дорогое время жизни, промышляя где-то в поисках обеда!.. Чем же тогда мы, нынешние люди, спустя сотни и сотни миллионов лет после рождения на планете жизни, отличаемся от незатейливых образований, занятых на заре времён совершенно тем же самым?"
Оттуда же — относительно расплаты бывшим членам КПСС, позволившим уничтожить советский проект и принявшим в этом деле активное или пассивное участие: "На каждом заседании суда рядом с преступником будет пришпилен уклонист, выбранный произвольно (путём жеребьёвки), — он поровну разделит участь с осуждённым. Если, к примеру, суд приговорит злодея за нарушение правопорядка к 15 годам исправительных работ (каторга строгого режима), то и преступник, и сидящий с ним на скамье подсудимых уклонист, как его условный соучастник (в действительности — совершенно неизвестный злодею человек) получат каждый сроки по 7,5 лет. Но без права на амнистию или досрочное освобождение! Таким порядком уклонист понесёт ответственность за деятельность (былую) своей партии, не позволившей построить на планете общество справедливости и смысла, а следовательно, повинной в том, что данное злодейство сегодня вообще произошло".
Конечно, терзающую проблему "бессилия" писательского слова Павел Крусанов не решил. Но обозначил и поставил её как проблему, за что заслуживает, как минимум, уважения и признательности — у подавляющего большинства его собратьев по перу нет даже этого. Возможно, просто сообщество человеческое стало больше и сложнее, а потому воздействие на него проявляется не сразу и не очевидно? "Царствие Небесное нудится" — и сегодня более, чем когда-либо.
