Виктор ПЕЛЕВИН. S*N*U*F*F. — М.: ЭКСМО, 2012, 480 с., 150 000 экз.
Если проводить какую-то линию или плоскость, или границу, отделяющую беллетристику от литературы, игру словами от жизни в словах, то Пелевин всегда пытается быть сразу по обе стороны этой границы. Хотя, конечно, его «родина» — belles-lettres, а не литература как таковая. Поэтому тексты Пелевина намного лучше читать в электронном, чем в традиционном для книг бумажном виде: «как пишется, так и читается».
Рецепт успеха, оказывается, не слишком сложен: «Надо постоянно смотреть все новости,.. чтобы знать, куда ветер дует. Тогда можешь взять небольшое упреждение и поразить всех свежестью взгляда». Что, собственно, «брендовый», он же «культовый», автор привычно и демонстрирует своим читателям
«Если на клетке слона прочтёшь надпись „буйвол“, не верь глазам своим» (Козьма Прутков). На титульном листе издания обозначен его уникальный жанр — «утопiя». Видимо, для того, чтобы тем самым специально подчеркнуть: ни утопией, ни антиутопией «S*N*U*F*F» «на самом деле» не является. Жанр любого произведения определяется, говоря бахтинскими словами, его хронотопом, а вовсе не набором использованных в нём художественных приёмов. Если бы это было не так, то пелевинский «S*N*U*F*F», где гротескная основа расшита множеством аллегорий, аллюзий и контаминаций, следовало бы признать даже не памфлетом, а басней — в том же самом смысле, в котором Пушкин именовал «Евгения Онегина» романом, а Гоголь «Мёртвые души» — поэмой.
«Рван Дюрекс, уже запятнавший себя кровью восставших орков (звено телекамер успело предотвратить масштабное кровопролитие ракетным ударом, но на совести кагана остались коллатеральные жертвы)», — буквально списан с видеорепортажей Си-Эн-Эн, Би-Би-Си и прочих ревнителей демократии и прав человека. У Пелевина полное слияние инструментов информационной и обычной, деформационной войны уже произошло. Равно как и слияние носителей информации, денег и смыслов (маниту).
Как справедливо заметили почитатели творчества Виктора Пелевина, в английском языке понятия «стрелять» и «снимать фильм» выражаются одним и тем же словом: shoot — стрелять, shoot a film — снимать новости.
«Официальной версией убийства [уркагана Уркаины Рвана Дюрекса. — В.В.], которую предложил „B INSIDE B“, были разборки в верхнем эшелоне глобальных урков. Но мне сразу всё стало ясно. Это был привет всем оставшимся внизу вертухаям, глобальным и не очень. Рван Дюрекс сильно ошибся со своей газовой бомбой. И другие должны были усвоить урок». Урок для урков, у которых «полно газа». Что и кто там говорил на «верхне-среднесибирском» насчёт «энергетической сверхдержавы»?
В конце концов, всё кончается для жителей «офшара», воплощающего собой, «к сожалению, то лучшее, что есть в этом мире», очень плохо. «Через месяц... нас взорвали... Это сделал тот самый Рван Контекс [не Дран Латекс, это важно. — В.В.], от которого все ждали перемен. Ну, вот он их и устроил... Почему он это сделал? А потому, что убили Рвана Дюрекса. Наши думали, они дадут всем будущим оркским каганам острастку, и никто больше не решится использовать газ в качестве оружия. А Рван Контекс сделал прямо противоположный вывод — решил, что, в конце концов, его точно так же сбросят на Оркскую Славу вниз головой. И решил сыграть по-крупному... Копать орки умеют, газ у них тоже есть. Не надо загонять собак в угол, даже служебных. Они начинают кусаться». Ага, как же-как же, и крыс тоже не надо — помним по книжке «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным».
Сам по себе взрыв оркскими газовыми бомбами «стены Цирка» — ерунда, но он, оказывается, случайно «повредил опорный соленоид гравитационного якоря, или как там это называется...», и в результате верхний мир больше не может существовать в прежнем виде «офшара» — и вынужден спуститься вниз, к «оркам-уркам». Необходимые, прямые и косвенные, аналогии с реальным современным миром каждый читатель вполне способен провести самостоятельно.
То есть, что касается непосредственно текста — информационный выстрел с упреждением и поражением у автора "S*N*U*F*F«`а, несомненно, получился. А вот его попытка одновременно подарить своему читателю — видимо, в качестве «бонуса» — и выход в пространство художественных смыслов настоящей литературы, увы, нет. Как и любая попытка совместить, условно говоря, мультипликационную анимацию с классическим театром.
Но это уже, как говорится, совсем другая история... Возможно — история совершенной «суры» (суррогатной женщины, она же — одно из божеств индуистского пантеона) Каи. В пелевинской интерпретации античного мифа о Пигмалионе сбежавшей от своего «углеводного опекуна» за пределы супервысокотехнологичного «мира Маниту» — туда, где еще существуют добро и зло, должное и недолжное. Не исключено, что автор "S*N*U*F*F«`а примеряет схожую судьбу на себя. Не знаю, состоится ли когда-нибудь у Виктора Олеговича подобный «побег из постмодерна в реализм», и возможен ли он вообще, но если это произойдёт, современная русская литература, впавшая в некий анабиоз, несомненно, получит новый и весьма мощный импульс. Во всяком случае, «года к суровой прозе клонят»...
