Юрий КОЗЛОВ. sВОбоДА. — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2012, 304 с.
Козлов — редкая птица на нашем современном литературном небосклоне. Чуждый самопиара, громких заявлений, модных сборищ, шествующий своим одиноким путем, вехи которого — его книги. "Одиночество вещей", "Колодец пророков", "Реформатор", "Проситель", "Почтовая рыба" — здесь перечислены далеко не все, но, кажется, мировоззренчески самые важные в творчестве прозаика. В книгах этих есть каждый из нас и общество в целом не только в последние четверть века российской истории, там присутствуют следы и символы предшествующих времен, имена и события, без каких непонятно многое из происходящего ныне. Там показаны мы в движении (падении?), и те, кто мятущимся сознанием пытаются найти в нем какой-то смысл, и те, для кого все определяет игра биржевых индексов или банковских процентов, и те, кому пока удается выгородить себе комфортную нишку, неважно где — в коридорах власти, на дачном огородике или в какой-нибудь "лакшери виллидж"…
В отличие от мрачной иронии "Почтовой рыбы", в романе "sВОбоДА" все искрится яркими красками, он остроумен и лёгок по стилю, даже пространные публицистические сентенции персонажей, "заумь" фантомов-блоггеров органичны, учитывая известный контекст нашей "фельетонной" эпохи. Мир виртуальный (плетущие в блогах интеллектуальные муляжи фантомы… изощренные "вбросы" в сеть, влияющие на карьеры и политические решения… подмена живой жизни безразмерными мусорными дискуссиями, управляемыми такими же фантомами…) и реальный (толпы на площади, разного ранга чиновники с их обслугой, бизнес-публика, реликты советского времени вроде девяностолетнего бывшего зека-правозащитника или "красного попа" отца Дракония) естественным образом совмещаются, и перед читателем разыгрывается шоу, которое можно назвать сатирой с налетом фантастики, если бы оно не было так достоверно в мельчайших деталях. До последней фразы роман держит в напряжении, и ты принимаешь любое абсурдное сюжетное допущение автора, потому что абсурд в действительности современной России — норма. И в массовом сознании, и в умах представителей пресловутой "властной вертикали" даже установился своего рода климат абсурда, способствующий "производству" немыслимого количества слов, практически утративших свою энергию и связь с тем, что они когда-либо означали. Мертвых слов.
Персонажи "sВОбоДЫ" живут без иллюзий и прочей "гуманитарной чепухи", вроде совести, поисков смысла жизни, любви, назначив всему цену и пребывая в убеждении, что людьми и страной можно управлять, обуздав развязанный ими же хаос, с помощью политтехнологий, перманентных реформ, ребрендинга и так называемых "нацпроектов". Они и живут, и ведут себя как посторонние. Непонятно, для чего они? Открывать при стечении толп модернизированные сортиры с банями в рамках очередного мегапроекта "Чистый город — чистые люди"? Опекать редкий вид тритонов-трубачей на райском островке в тёплом море? Последнее — тоже миссия, если бы это не было условием при покупке острова.
"Единственный способ не дать абсурду "вселиться" в тебя — это не извлекать из него пользы", — писал А. Камю. Но здесь-то всё происходит наоборот: из абсурда стараются выжать пользу по максимуму, в результате чего вырисовывается такая картинка российской жизни, которую пытается хоть как-то осмыслить одна из марионеток этого шоу: "Деньги плюс власть минус социальный контракт с населением — это что-то другое, это возможность сначала овладеть всем, а потом превратить всё в деньги. Это корпорация по распродаже выморочного имущества. Если их не остановить, будет продано всё, включая землю, воду, воздух, огонь и таинственный пятый элемент. Но я служу этой власти, — вздохнул Вергильев, — сам являюсь её ничтожной, точнее, вспомогательной частицей. Поэтому, собственно, нам не с чем бороться, кроме как с коррупцией, терроризмом и… Сталиным".
Роман Ю.Козлова обнажает отнюдь не экзистенциальное несовершенство мира, это рукотворное и добровольно приумноженное теми же людьми несовершенство, когда даже Deus ex machine в виде клюки отца Дракония в финале книги, ничего не решает, а лишь углубляет абсурд… В этой реальности нет трагедии, нет очистительного (несмотря на фантастический очистительный эффект "водяного дыма"), дающего надежду на выход из лабиринта дурной бесконечности хаоса — катарсиса… Здесь все, включая вагнеровского "Тангейзера", обрамляющего открытие в столице первого инновационного сортира, мнимые величины, участвующие в мнимо-дра- матических коллизиях. Лишь посыпанные укропчиком тонко нарезанные жареные баклажаны с брынзой — привет с далекого острова в теплом море — подлинны в разворачивающемся зловеще комическом карнавале.
Последняя фраза романа — как расцветший папский посох в финале "Тангейзера" — открывает момент истины во всем том, что происходит с его героями: абсурд настоящего сделался, наконец, их царством.
