Манфред ШНЕПС-ШНЕППЕ. Немцы в России. — М.: Алгоритм, 2011, 352 с., 1000 экз.
Тот самый случай, когда название книги может ввести читателей в заблуждение. Никакого исследования или даже описания исторической судьбы немцев в России здесь нет и даже не планировалось. Автору был интересен именно латышский «мятежный род Баллодов» — хотя православный священник Давыд Баллод и его сын Пётр не состояли в прямом родстве с Карлом Баллодом, «российским и немецким экономистом и финансистом латышского происхождения».
Но куда важнее описанный автором фон российско-немецких отношений в Прибалтике последних 72 лет существования империи Романовых и первых лет революции. В нём находит место и полемика между Юрием Самариным и Карлом Ширреном, и деятельность латышского просветителя Христиана (Кришьяниса) Валдемара, который активно сотрудничал с «Московскими ведомостями» Михаила Каткова и вызывал ненависть со стороны «остзейской партии» своей пророссийской и антинемецкой позицией.
«Кто правит Россией: сами русские или немцы? Среди министров 15% немцев, среди членов Государственного совета — 25%, среди сенаторов — 40%, генералов — 50%, губернаторов — 60%. А поскольку губернаторы управляют Россией, то это и будет ответом на поставленный вопрос», — так писал он в статье 1869 года. Изумленный этими подсчётами Катков поручил своим сотрудникам провести проверку. Оказалось, что немцев-губернаторов в России того времени насчитывалось даже не 60%, а 63%, поскольку все российские императрицы, начиная с Екатерины II, были немками и, соответственно, протежировали «своих» в ущерб интересам русских. А уж в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии до второй трети XIX века единственным официальным языком был немецкий язык.
Дело доходило до анекдотов, самым известным из которых, пожалуй, стал ответ генерала Ермолова на предложение императора Николая I выбрать себе любую награду: «Сделайте меня немцем, Государь!»
Остзейские немцы, наследники ливонских баронов, составляли не только верхушечную, но и численно значимую, до 10%, часть дворянства Российской империи. Пока Германия представляла собой множество мелких государств, на фоне которых настоящим гигантом смотрелась небольшая Пруссия, такое положение дел было вполне терпимым. Но с началом создания единого Второго рейха вопрос о «немецкой лояльности» для Российского государства становился всё более острым, а с началом Первой мировой — и критическим.
Балтийские этносы, латыши и эстонцы, никогда не имевшие собственной государственности, неожиданно для себя оказались в самом центре немецко-русского конфликта. Вопросы языка, веры, истории в этом конфликте рассматривались и решались с диаметрально противоположных позиций, «Не раз клонилась под грозою / То их, то наша сторона» (А.С.Пушкин). Однако, в целом, немецкое присутствие и немецкое влияние в Прибалтике медленно, но верно уменьшалось.
Впрочем, как и российское. «Третьей силой» оказался глобальный финансовый капитал, уже во время Крымской войны направивший британские корабли в Балтийское море. «В 1855 году английская эскадра устроила блокаду Риги. Ожидалась бомбардировка и высадка десанта... В устье Даугавы 29 июля произошёл морской бой между рижским батальоном гребной флотилии и наступающим английским флотом. Силы были явно неравны. Флотилия состояла всего из 12 канонерских лодок, вооруженных пушками, они выстроились в устье реки. С английской стороны наступали два военных корабля, один из них — 84-пушечный с контр-адмиральским флагом. Но флотилия действовала так успешно, что их пушки повредили контр-адмиральский корабль и вынудили англичан отступить».
Впрочем, Великобритания после революции 1917 года взяла убедительный реванш, устроив на землях трех балтийских губерний Российской империи независимые государства Латвию и Эстонию, которые просуществовали около 20 лет. В 1940 году эти республики вошли в состав Советского Союза, а в 1991 году снова «обрели независимость», управляясь уже, правда, не из Лондона, а из Вашингтона.
Выход книги Манфреда Шнепс-Шнеппе, посвященной вроде бы частному вопросу «мятежного рода Баллодов», не только придаёт необходимую культурно-историческую глубину «балтийскому вопросу» — она через опору на идеи Карла Баллода выходит на проблему «особого исторического пути» России (глава «Автаркия против глобализма») и доказывает, что России «вряд ли удастся сохранить свою государственность без введения автаркии», различные варианты которой существуют уже сейчас, хотя и не востребованы государственной властью РФ.
