Муаммар КАДДАФИ. Завещание. — М.: Алгоритм, 2012, 320 с., 2000 экз.
После гибели от рук "ливийских повстанцев" в октябре 2011 года Муаммар Каддафи из числа политических лидеров перешёл в тот, не слишком многочисленный, но известный всему современному человечеству ряд мучеников-подвижников, "символов идеи", где находятся Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, Эрнесто Че Гевара и Сальвадор Альенде. Так что всё, написанное и сказанное им, приобрело совершенно особый смысл и значимость.
Каддафи — не герой, он именно подвижник, то есть, человек, для которого деяние подвига является не чем-то исключительным, из ряда вон выходящим, совершаемым в неких особых условиях, а постоянным фоном и даже необходимостью его существования. А его "Слова прощания", поразительный человеческий и исторический документ обращены не только к своим соотечественникам, но буквально к каждому из нас.
"Именем Аллаха, Милостивого Аллаха!
Вот уже 40 лет или больше, не помню, я делал всё, что мог, чтобы дать людям дома, больницы, школы; когда они были голодны, я кормил их, даже превратил Бенгази из пустыни в плодородную землю. Я противостоял атакам этого ковбоя Рейгана: пытаясь убить меня, он убил мою ни в чём не повинную приёмную дочь — ребёнка, у которого не было ни отца, ни матери.
Я помогал моим братьям и сёстрам из Африки средствами для Африканского Союза, делал всё, что было в моих силах, чтобы помочь людям понять идею настоящей демократии, где, как в нашей стране, правят народные комитеты. Но этого было недостаточно, говорили мне: ведь даже те люди, у которых дома на 10 комнат, новая одежда и мебель, не были довольны. В своём эгоизме они хотели получить ещё больше и, общаясь с американцами и другими нашими гостями, говорили, что нуждаются в "демократии" и "свободе", абсолютно не понимая, что это — закон джунглей, где всё достаётся самому большому и сильному. И всё же их зачаровывали эти слова. Они не понимали, что в Америке нет ни бесплатной медицины, ни бесплатных больниц, ни бесплатного жилья, ни бесплатных образо- вания и пищи — за исключением лишь тех случаев, когда людям приходится просить милостыню или стоять в долгой очереди за миской супа.
Нет, что бы я ни делал, некоторым всё было мало. Другие же знали, что я — сын Гамаля Абделя Насера, который был единственным настоящим арабским и мусульманским лидером. Когда он постановил, что Суэцкий канал принадлежит народу, он был подобен Салах-ад-Дину. Я пытался следовать по его пути, когда постановлял, что Ливия принадлежит моему народу. Я пытался оградить людей от колониального насилия — от тех воров, что нас обкрадывали.
И вот я стою под ударами самой сильной армии во всей военной истории, а мой младший африканский сын Обама пытается убить меня, забрать наше бесплатное жильё, медицину, образование, пищу и заменить всё это воровством на американский манер под названием "капитализм". Все мы в странах "третьего мира" знаем, что это значит. Это значит, что странами управляют корпорации, что люди страдают, и поэтому у меня нет иного пути.
Я должен удерживать свою позицию и, если Аллах пожелает, я отдам жизнь за этот путь — путь, который обогатил нашу страну плодородной землёй, принёс народу здоровье и пищу и даже позволил нам помогать нашим африканским и арабским братьям и сёстрам работать с нами здесь, в Ливийской Джамахирии.
Я не хочу умирать, но, если это необходимо ради спасения моей страны, моего народа, миллионов моих детей, то так тому и быть.
Пусть это завещание будет моим посланием миру, свидетельством, что я сопротивлялся атакам натовских крестоносцев, противостоял жестокости, преда- тельству, выстаивал перед натиском Запада и его колониальных амбиций; был рядом со своими африканскими братьями, моими истинными братьями — арабами и мусульманами...
Я жил в скромном доме, в бедуинском шатре, и никогда не забывал своей юности, проведенной в Сирте; я не расходовал наше национальное достояние неразумно и, подобно нашему великому мусульманскому лидеру Салах-ад-Дину, освободившему Иерусалим ради ислама, довольствовался немногим.
На Западе меня называют "сумасшедшим", "безумным", хотя они знают правду — и всё же продолжают лгать. Они знают, что наша страна независима и свободна, что она — не в колониальных тисках; что моё видение, мой путь были и остаются ясными для моего народа и что я буду сражаться до последнего вздоха за нашу свободу, да поможет нам Всемогущий оставться верными и свободными.
Аллах Всемогущий поможет нам оставаться честными и свободными".
Таким он теперь и остался навсегда: верным, честным и свободным.
Но созданная Муаммаром Каддафи Джамахирия продолжает сражаться с оккупантами и их союзниками-коллаборационистами на ливийской земле. Но идеи, изложенные в его "Зелёной книге", не убиты, они остаются жить и обретать всё новых и новых сторонников.
На могиле Мартина Лютера Кинга была выбита надпись с его последними словами: "Свободен, свободен, слава Богу, наконец-то свободен!" "Я уверен — моя гибель не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству", — это последние слова Сальвадора Альенде. "Стреляй, трус! Ты всего-навсего убьёшь человека", — это последние слова Эрнесто Че Гевары. "Хэ Рам!" ("О, Боже!) — это последние слова Махатмы Ганди. "Слова прощания" Муаммара Каддафи очевидным образом перекликаются с великими современниками. Наверное, так и уходят из истории — в вечность.
