Передо мной на столе книга Андрея Юрьевича Пинчука, первого министра государственной безопасности Донецкой Народной Республики. Издана книга в 2017 году, но ко мне попала на днях. Союз Добровольцев Донбасса передал мне книгу с оказией, за что Союзу большое спасибо. И пусть книга вышла уже два года назад, рассказать о ней имеет смысл.
Книга – мемуары о том, что Пинчук запускал в Донецке Министерство государственной безопасности. Написаны воспоминания легко и интересно, автору нельзя отказать в художественном таланте. Многие данные, содержащиеся в книге, будут полезны журналистам и историкам, занимающимся Донбасской войной. Да и просто всем неравнодушным к Донбасской истории книга будет интересна.
Конечно, орфографическая ошибка на первой же странице книги («колона отъезжала») и ошибка в подписи под фото (подписано «Спасо-Преображенский Храм по ул. Артема», а на фото храм около донецкого ж/д вокзала) поначалу настраивают несколько скептично. И это при том, что далее в книге нет ни одной ошибки или опечатки вообще. Поэтому читать однозначно стоит.
Книга представляет немалый интерес не только как эмпирический материал (воспоминания автора), но и своими соображениями по поводу Донбасской войны в широком политическом контексте. Так, например, крайне ценны и важны с точки зрения интерпретации событий на Украине и в Донбассе рассуждения А.Ю. Пинчука о преемственности Украины. Оказывается, официально современное государство «Украина» считает себя правопреемником не УССР, а УНР (Украинской Народной Республики), которая существовала некоторое время после падения Царской России до образования УССР. Оказывается, в 1992 году последний президент УНР в изгнании Микола Плавьюк официально передал в Мариинском дворце города Киева первому президенту независимой Украины Леониду Кравчуку грамоту о том, что Украина является правовым преемником УНР. Юридические следствия из этого громадны, они полностью исключают всякие разговоры об «оккупации» Крыма Россией, а также претензии Украины на территории Одесчины и территории Донецко-Криворожской Народной Республики ДКНР). Дело в том, что последние никогда не входили в состав УНР, они входили в состав УССР. А раз современное государство по имени «Украина» является преемником не УССР, а УНР, то и претендовать на эти территории она не имеет решительно никакого права! Тем более что советский период не просто отрицается современной Украиной, но решительно криминализируется и отвергается на официальном уровне, т.е. современное государство по имени «Украина» признает незаконной деятельность государственных органов советской Украины и последствия принимаемых ими решений, в том числе и по присоединению к бывшей территории УНР новых земель! (с.120). Под новыми землями подразумевается Одесса и ДКНР (в которую входили Харьковская область, Екатеринославская, районы войска Донского). Отсюда убийственный для современной Украины по своей юридической взвешенности и холодной точности вывод Пинчука: «Это дает все исторические оснований ряду территорий Украины, в том числе и Донбассу, претендовать на возвращение в состав «родительских государств» (с. 122). Ведь это просто прекрасно! Можно долго и с силой и с надрывом говорить о том, что Новороссия это часть Русского Мира, но для либерально настроенных товарищей эти заявления не будут иметь силы юридической, для них это будет идеологические штампы, либералы будут яро отстаивать аргумент «законности», мол, это другое государство, и юридически мы не имеем никакого права «оккупировать чужие территории». Но если всерьез ориентироваться в политической и юридической подоплеке ситуации, то оказывается, что юридический аргумент как раз на стороне Русского Мира, и все либеральные истерики по поводу «оккупации» это чисто идеологические и политизированные заявления.
Хороши в книге характеристики некоторых персонажей Донбасской войны: Игоря Ивановича Стрелкова (впрочем, как мне показалось, характеристика чрезмерно строгая, хотя Андрею Юрьевичу, который работал со Стрелковым лично, лучше знать), Владимира Петровича Кононова, Александра Юрьевича Бородая, Владислава Юрьевича Суркова и др.
Вот как Пинчук характеризует Александра Бородая: «Рубаха-парень Саша Бородай в сложные минуты, экстремальные ситуации или моменты, когда ощущал агрессию или опасность, стремительно и кардинально менялся. Сквозь добродушную оболочку ощеривался совсем другой человек. Циничный, жесткий и жестокий авантюрист со своими представлениями о границах социальных норм. Абсолютно не задумываясь, прорывающийся в Донбасс через вооруженные заслоны, постоянно рвущийся на поле боя. Как однажды шутя сказал о нем Андрей Пургин, «Премьер с зелеными коленками», из-за запачканных травой вечных джинсов, в которых он ползал по «зеленке» на передовой. И вдруг оказывалось, что находящийся в окружении боевиков гражданский – совсем и не либерал вовсе, а обстрелянный, жадно вдыхающий воздух войны экстремист, постоянно играющий своей судьбой и жизнью и не жалеющий других ради большой идеи, которой он посвятил все, что у него есть. Это ощущали бойцы и командиры, тянущиеся к нему не только как к формальному начальнику, но и угадывая в нем своего» (с.127-127).
И еще короткая характеристика: «В товариществе Александр Юрьевич искренне раскрывался, демонстрируя предельную щепетильность и порядочность в отношениях» (с.127). И еще: «Бородая проявлял удивительную глубину знаний в области истории, литературы и философии в очень широком, выходящем за рамки образовательных и базовых научных стандартов спектре» (с. 127). Собственно, чего же можно было ожидать от сына известного советского философа Юрия Мефодьеича Бородая, друга Александра Зиновьева и Льва Гумилева, которых его сын Саша Бородай называл «дядя Саша» и «дядя Лева»? Философ-сын на практике реализовывал идеи философа-отца, заключает Пинчук. И с этим трудно поспорить, поскольку Ю.М. Бородай был не только интересным философом-танатологом и знатоком западной философии, но и одним из немногих советских философов, который озадачивался традиционными именно для русской философии вопросами – судьбе России и ее предназначении в истории. Александр Бородай, пишет Пинчук, «создал эксклюзивный исторический прецедент»: «Ни до него, ни после нет примеров, когда бы житель и гражданин РФ, москвич, пусть ненадолго, но возглавил какое-либо государство или территорию вне России» (с.135).
Вот еще некоторые удачные характеристики персонажей Русской Весны.
Андрей Евгеньевич Пургин: «К тому времени Пургин уже много лет отстаивал в регионе идеи Русского мира, регулярно преследовался и арестовывался украинскими спецслужбами и делом доказал свой авторитет»; при этом Пургин обладал «внешностью и повадками либерального полуалкоголика, которые не соответствовали его острому пытливому уму настырного пророссийского национал-патриота» (с.93).
Владимир Кононов, позывной «Царь», министр обороны ДНР: «Он был они из самых боеспособных руководителей стрелковской бригады. Впечатление производил абсолютно положительное» (с. 56)
Владислав Юрьевич Сурков: «Сурков вызывал интерес не только своей колоссальной ролью в глобальных процессах. Пользуясь репутацией самого умного чиновника современной России, он и создавал соответствующее впечатление. Худой, подтянутый, с длинными тонкими пальцами пианиста и ироничным прищуром, из категории вечно молодых, несмотря на налет седины, с умными глазами болезненно-одинокого человека, он постоянно режиссировал окружающий мир» (с.220).
Есть в книге, конечно же, и характеристика Александра Владимировича Захарченко. Например, Пинчук описывает несколько ситуаций, когда ему как министру госбезопасности приходилось вместе с Главой выезжать на боевые позиции. Попав под минометный обстрел, Захарченко со своими министрами возвращаются в штаб, вот описывает случай Пинчук:
«Мы мчимся в джипе.
- Саня, быстрее!
Задумавшийся Захар добавляет газу. Он абсолютно спокоен. Бывая с ним не раз на передовой, я всегда замечал это деревенеющее спокойствие. Его храбрость не наигранна и абсолютно естественна» (с.261).
В книге описаны еще несколько подобных ситуаций, когда министр госбезопасности заставал Главу Республики собирающимся на передовую, чтобы «посмотреть», как там ситуацию.
Имеются в книге и авторские соображения о войне в Донбассе в целом (соображения не просто стороннего наблюдателя, но человека, который уже видел другие войны, работал в условиях войны). «В чем отличие этой войны от других недавних?» – спрашивает автор. И отвечает: «Ни в одной локальной войне прошлых лет не было столь массированного применения артиллерии и боевой техники. Там чаще стрелковые бои. Иногда минометы. Здесь же война шла с армией самой большой европейской страны, которая из кучки деклассированного отребья под влиянием западных советников, иностранных денег, присылаемого вооружения и получаемого боевого опыта, хорошо организованной пропаганды по оболваниванию местного населения превращалась в пусть и перекошенную, но большую и собственную армию» (с.263-264).
Как, спрашивается, могла противостоять такой армии армия ДНР, которая была лишена всего этого? Автор дает ответ: «Вооруженные силы Донбасса стали уникальным явлением на постсоветском пространстве. Это единственная армия, которая полностью, на сто процентов, состоит из добровольно поступивших на службу, часть из которых не получает вообще никакого денежного содержания и беспечивает значительную часть своих военных и насущных потребностей либо за личный счет, либо на деньги благотворителей. Это мечта любого правительства» (с.135-136). Только такая армия может противостоять описанной выше многократно превосходящей по силам и техники украинскую армию. Эта армия родилась в горниле народного протеста Донбасса, а протест этот, пишет Пинчук, «был абсолютно искренним» (с.112). Такова же была (и остается) и армия, пишущий эти строки готов лично подтвердить это.
Не могу не привести замечательную мысль автора, о которой я и сам много раз сокрушался, из-за которой сам решил отправиться в Донбасс, из-за которой много раз ругался с товарищами (по большей части уже бывшими), коллегами, рэперами/артистами, писателями и журналистами, которые благополучно открестились от темы Донбасса, хотя и украинский нацизм тоже не поддержали, но попытались взять позицию «над схваткой»: «Нет сомнений, что если бы на этапе весны-лета 2014-го количество российских добровольцев и местных ополченцев было значительно большим, а общие цифры были бы соотносимы с силами, которые выставил Киев, то тогда у российского руководства возникло бы больше оснований принимать однозначные решения» (с.140). В этом нет сомнений и у меня. Я лишь дополню эту мысль соображением, что речь надо вести не только об ополченцах, которые защищали Донбасс с оружием в руках, но и о тех людях, чье непосредственное оружие – слово, т.е. о писателях, журналистах, музыкантах и в целом о деятелях культуры. Их поддержка Донбасса в глазах власти была бы не менее весома, чем десятки тысяч добровольцев, которые отправились в Донбасс для того чтобы положить жизни за други своя. Если бы в 14-15 гг. и даже в 16-17 образовалось бы такое всеобщее добровольческое движение, то у российского руководства действительно было бы больше оснований принимать однозначные движения в пользу Донбасса. Но это все «если бы», конечно…
То, что такое единый русский фронт не состоялся, связано, по мнению Пинчука, «не только с отсутствием интереса к событиям на Украине, сколько с состоянием самого общества. … Одномоментное восстановление пассионарности невозможно. И для достижения этого необходимо пройти этапы, одним из которых и являются события а Донбассе. И уже для будущих поколений событий перезагруженной страны нынешние российские добровольцы Донбасса станут первой волной новых героев» (149). Дай Бог.
В книге описывается интересный диалог автора с Бородаем: «Я спросил Бородая: «Александр Юрьевич, зачем ты там был? (имеется в виду очередная поездка Бородая в Чечню в 2001 году. – прим. АКЛ). Ты же был уже обеспеченным состоявшимся респектабельным человеком», - на что получил ответ: «Для себя». Очевидно, базовым мотивом для него был военный экшн и патриотизм. Самореализация» (с.133).
Воюют – для Родины, для народа, за народ. А это и значит – для себя, ведь ты часть Родины, незаменимая индивидуальная часть народа, без которой, как выражался Андрей Платонов, народ неполны. Здесь частное и общее смыкаются, судьба Отечества сливается с твоей Судьбой, и в этой смычке человек обретает свободу. В этом смысле все, кто воюет, по-настоящему, честно и смело воюет – воюет для себя. Думается, что и А.Ю. Пинчук мог бы сказать то же самое. Зачем Вы, Андрей Юрьевич, ездили в Приднестровье и Донбасс, запускали там министерства госбезопасности? Для России и для русского народа - ответ. А значит, что и для себя. «Донбасс много дал мне, - так заканчивает свою книгу Пинчук. – Я имел честь соприкоснуться с живой нитью истории. Увидел людей и события, являющиеся оголенным нервом настоящей России. События, в которых человек раскрывается по-настоящему, будучи способным проявить лишь лучшие или худшие качества, без каких-либо середин. … Увидел высшие формы человеческой жертвенности, поднимающие вроде обычных людей над мнимыми модераторами мира… Опыт этот бесценен» (с. 277-278).
Книга Андрея Пинчука ценна не только как мемуары непосредственного участника событий (т.е. эмпирический материал – для тех, кто будет писать историю Донбасской войны), но прежде всего, на мой взгляд, тем, что она дает определенную оптику на Донбасскую войну – не политическую, но этическую. Эта этическая оптика будет понятна добровольцам (Пинчук недаром является исполнительным директором Союза Добровольцев Донбасса, объединяющего защитников Донбасса), но будет совершенно непонятна людям, которые позиционируют себя «вне политики» и потому видят политику везде, - людям, «которым не место в таких неоднозначных военно-политических процессах, где свобода выбора и личные оценки, а не приказ сверху, являются базовым мотиватором» (с.139). Именно этой нравственной оптики на войну в Донбассе нам сегодня катастрофически не хватает, именно эта оптика свойственна пассионариям, которые отправились защищать Донбасс словом и делом. Эту оптику на Донбасскую войну на еще предстоит освоить, если мы хотим, чтобы наша Россия, наш Русский мир продолжал существовать.
Пинчук пишет: «Добровольческое движение в России изменило не только Донбасс и Украину, но и саму Россию» (с.157). Это так. Главное теперь не потерять то, что дали нам эти изменения, не потерять то, то дал нам Донбасс. Это приобретение, которым российское государство еще только должно правильно распорядиться, пишет Пинчук, и «тягчайшим преступлением отвечающих за этот процесс чиновников будет попытка его проигнорировать» (с.157). Я бы выразился даже жестче – словами одного донецкого автора: «Будет проклят обесценивший кровь, пролитую «за други своя».
