Американская мечта глазами русского

Слова «американская» и «русский» в названии статьи одинаково важны для понимания предмета исследования. Вполне допускаю, что американская мечта (в кавычках или без них) видится совсем иной самим американцам или представителям иных этносов. Поэтому прежде, чем обратиться к «американскому», начну с «русского».

Общим местом в размышлениях о природе России и русского характера давно стали понятия «противоречия», «крайности», «extremes».

«Икона и топор» - такое символичное название носило исследование истории русской культуры директора Библиотеки Конгресса США Джеймса Биллингтона, прослужившего в этом качестве 28 лет при пяти президентах, от Рональда Рейгана до Барака Обамы.

Джордж Кеннан (1845-1924) – американский журналист, путешественник, писатель, автор книг о Сибири и сибирской ссылке – называл противоречия и контрасты «сутью России»: «Запад и Восток, Тихий и Атлантический океаны, Арктика и тропики, сильный холод и сильная жара, длительная праздность и неожиданные взрывы энергии… показное богатство и унылая бедность... одновременная любовь и ненависть по отношению к тем же самым объектам… Русские не отвергают эти противоречия. Они научились жить с ними и в самих себе. Для них они – соль жизни... Американский ум не воспримет Россию, пока не будет готов философски признать законность противоречий».

Парадоксально, но говоря о «противоречиях» России, Джордж Кеннан противоречил самому себе, что весьма характерно для некоторых якобы «объективных» американских наблюдателей в отношениях с русской реальностью, когда, с одной стороны, они призывают «американский ум» воспринимать Россию как она есть, а с другой – сделать всё, чтобы сломать нашу страну через колено. Кеннан был известен своей критикой общественно-политического строя России и поддержкой российских революционеров и террористов. Публичные разоблачения тяжёлых условий содержания политзаключённых в сибирской ссылке стали толчком к созданию в США «Общества друзей русской свободы» (1891-1919). По сути, Кеннан стал одним из флагманов первого американского «крестового похода» против России, когда – в отличие от предыдущего столетия – американцы всё меньше считали Россию «далёким другом» и начали бороться за «освобождение» русских от царизма во имя политической и религиозной свободы, а также экономической модернизации. Символично, что именем Джорджа Кеннана назван крупнейший институт российских исследований в Вашингтоне (Kennan Institute for Advanced Russian Studies).

В значительной степени контрастом для таких настроений и усилий по дерусификации и американизации России, призванных «цивилизовать» нашу страну, «втянуть Россию на Запад» (pull Russia to the West, как называет этот процесс один из наиболее упёртых представителей нового «крестового похода» Майкл Макфол), представляется позиция внучатого племянника Кеннана – Джорджа Фроста Кеннана (1904-2005) – посла США в СССР (1952), автора концепции «сдерживания» Советского Союза (именно сдерживания, а не агрессии) и активного оппонента расширения НАТО на Восток после распада СССР.

Не будем забывать и о том, что частично благодаря действиям России, отказавшейся предоставить войска Великобритании для подавления американской революции, США обрели независимость. А в ходе Гражданской войны 1861-1865 гг. русский царь Александр II занял правильную сторону истории и поддержал Север республиканца Авраама Линкольна против демократов-рабовладельцев Юга.

Священник Джедайдиа Морз (1761-1826) посетил Россию в начале 1790-х годов и оставил свои воспоминания: «Ныне французские и английские джентльмены могут комфортабельно жить в России, так же, как и в любой части Европы. Сами русские весьма редко посещают иные государства – это объясняется их страстной любовью к родным местам. Однако русских дворян ныне можно найти при любом европейском дворе. Русские печально прославлены своей жестокостью, варварством и многообразием наказаний. В то же время, если внимательно изучить этот вопрос, можно выяснить, что в результате жестокого обращения в России погибает не больше преступников, чем в иных европейских странах».

Вторая часть комментария не совсем корректна. В то время как в Англии в конце XVIII века, согласно классику английского конституционализма Уильяму Блэкстоуну, количество составов преступлений, караемых смертной казнью, равнялось 160, а к началу XIX века достигло 223, «Воинский артикул» Петра I предполагал применение смертной казни в 123 случаях, однако реально смертная казнь применялась только за мятеж, убийство и измену (в остальных случаях практиковались телесные наказания, ссылка на каторгу и клеймение). На деле смертная казнь в России почти не применялась. Согласно наиболее полному 500-страничному исследованию С. Ушеровича 1933 года «Смертные казни в царской России», в годы царствования Александра I (1801-1825) число лиц, казнённых за уголовные и политические преступления, равнялось 24 (по 1 человеку в год), при Николае I (1825-1855) – 41 (включая декабристов), при Александре II (1855-1881) – 31 и при Александре III (1881-1894) – 33 (включая 14 террористов). Эта статистика не включала число репрессированных в ходе подавления восстания в Польше, однако в любом случае была несопоставима с аналогичной статистикой в «просвещённой» Европе и куда менее просвещённой Америке.

Посол США в России при президентах Линкольне и Джонсоне (1863-1869) Кассиус Клэй (1810-1903) так писал о нашей стране: «Нет более щедрого и гуманного народа на земле, чем русские. В России никто не умирает от бедности, как это происходит в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Везде действуют благотворительные общества, и российские аристократы собирают колоссальные средства, чтобы помочь нуждающимся. В России все места – даже самые прекрасные парки – открыты для увеселения и прогулок всего народа. На их воротах никогда не вешают табличку «бродягам вход воспрещён», как это делается в Англии и Америке. В России аристократы крайне вежливо говорят со своими подчинёнными – в Англии и Америке даже домашних слуг оскорбляют. Улицы Санкт-Петербурга в сотни раз чище, чем улицы Ричмонда (столица расположенного рядом с Вашингтоном штата Вирджиния. – А.Д.) Русские – наиболее радушный и гостеприимный народ на земле. Правда, что русские разделены различными рангами, но духовность в России уничтожает все искусственные барьеры. Это причина того, почему русские никогда не эмигрируют из своей страны. Это причина невероятной храбрости русской армии, демонстрирующей стойкость и героический патриотизм».

С американскими наблюдениями XIX века солидаризируется в своей книге «Русские» профессор Сассекского университета Робин Милнер-Гулланд: «Любой, кто воображает, что курс русской предсовременной истории был особенно варварским или кровавым, должен помнить о почти полном отсутствии, по сравнению с западными землями, охоты на ведьм, крестовых походов, узаконенной смертной казни (упразднённой при Елизавете в середине XVIII века). Жестокие эпизоды периода царствования Ивана Грозного и Петра Великого были травматичными, потому что они были не характерными».

Однако в целом современные западные оценки России, её культурного, духовного и исторического наследия отличаются такими же крайностями и «экстримами», как приведённая выше цитата Джорджа Кеннана. Если, по словам французского поэта, «всё умрет и сохранятся только останки Древней Греции и России XIX века – то ничего не будет потеряно» (Поль Валери), то американский учёный утверждает, что у России и русских полностью отсутствует «культурный капитал» (Ричард Пайпс).

«Скифский комплекс» России (как его иногда называют в Европе и Америке) – диалектическая дихотомия. С одной стороны, являться неотъемлемой частью европейской цивилизации, а с другой – исторически находиться в противостоянии с ней; влечение к «Западу» и отчуждение от него; восторженная восприимчивость ко всем культурам, естественный и абсолютно органичный мультикультурализм («всечеловечество» по термину Достоевского) и традиционная российская подозрительность к «чужому»; двуглавый орёл как исторический символ России; непрекращающийся диалог между теми, кого очень условно можно назвать «западниками» и «славянофилами», проявляется в различных формах общественной жизни и общественных дискурсов, в том числе в нашем, русском отношении к мифу об «американской мечте», не составив корректного представления о котором невозможно понять ни российскую цивилизацию, но современную Америку.

Российский литературовед, культуролог, доктор филологических наук Георгий Гачев является создателем нового понятия: «природина». По его словам, «природа каждой страны – это не географическое понятие, не окружающая среда, environment, для нашей эгоистической человеческой пользы. Природа есть мистическая субстанция, «природина» - мой неологизм, природа и родина, мать-земля своему народу… Что тогда история? История – это супружеская жизнь народа и «природины». Культура – чадородие их брака. Природа – это текст, скрижаль завета, которую данный народ призван прочитать, понять и реализовать в ходе истории. В этой драме является новый актёр – труд, который является создателем культуры на этой земле. Труд работает в соответствии с природой и в то же время дополняет то, чего не дано стране от природы».

«Природина» России, большая часть которой располагается около или за Полярным кругом, в зоне вечной мерзлоты, имеет мало общего, кроме географических просторов, с «природиной» Америки или Европы.

Даже в южных областях Сибири средняя температура в январе составляет минус 20 градусов по Цельсию. Только полярная территория Сибири в 10 раз больше территории Франции и в 15 раз больше Германии. Северные штаты США – Монтана, Вашингтон, Северная Дакота, Мэн – находятся на той же широте, что и южные регионы России, являющиеся основными сельскохозяйственными регионами. Северные границы канадских провинций –Манитоба, Британская Колумбия, Альберта, Онтарио, Квебек – находятся на одной параллели с Петербургом и Южным Уралом. Если в Ванкувере средняя температура в январе составляет минус 2 градуса по Цельсию, то в Иркутске – минус 30. При этом север Канады абсолютно пуст. Население Аляски, самого большого штата США, – 740 тысяч человек. При этом население Анкориджа, самого крупного города штата, составляет 300 тысяч человек. (Для сравнения, в Техасе, хотя он вдвое меньше Аляски, проживают 28 млн. человек). Благодаря Гольфстриму, Скандинавия также намного теплее, чем Россия: если в Норвегии средняя температура в январе составляет плюс 2 градуса по Цельсию, то в находящемся на той же параллели Якутске – минус 45. Столица США город Вашингтон – далеко не самый южный город страны, 39 градусов северной широты – находится всего на полградуса севернее Ашхабада и Душанбе.

В целом, области с благоприятными условиями для сельского хозяйства (Северный Кавказ, Центрально-Чернозёмный район, Среднее Поволжье) занимают чуть более 5% территории нашей страны, и вегетативный период для основных сельскохозяйственных культур длится всего 50-60 дней. По обеспеченности теплом и влагой Россия значительно уступает США, чей агроклиматический потенциал выше в 2,5 раза, или Франции – в2,25 раза. Если французскому или американскому фермеру требуются пять гектаров земли для того, чтобы накормить свою семью из четырех человек, то русскому крестьянину – 20-30 гектаров.

О чём это говорит?

Исторически американский фермер мог работать на своей «природине» в одиночку – при наличии огнестрельного оружия (что гарантировала одна из главных – Вторая! – поправка Конституции США), чтобы отбить попытки покуситься на его надел земли. Отсюда традиционно более развитое обеспечение индивидуальных (личных и гражданских) прав жителей США. Тогда как на русской «природине» можно было жить и выживать только коллективом, общиной. Отсюда – столь же традиционно, ещё до советской власти, более развитое обеспечение коллективных (социальных и экономических) прав русского народа.

Именно поэтому Георгий Гачев говорил не только о «самосделанных» американцах (self-made men), но и об Америке, как «самосделанном мире» (self-madeworld), искусственной американской цивилизации, построенной переселенцами из Англии и основанной на талантливом труде и восхитительной американской природе и природных богатствах.

Что до России, есть определённое соответствие между необъятностью русской земли и русской души, между географией физической и духовной. Такая же необъятность и устремлённость в бесконечность, как в русской равнине, есть в душе русского народа. У народов Америки всё более определённо, но русский народ обращён к бесконечности.

За более чем 60 поездок в США – от Вашингтона, Нью-Йорка и Гарварда до Айовы, Оклахомы и Колорадо – автор этих строк не раз задумывался над вопросом: «Какая она, «американская мечта» (American Dream)?». Само понятие часто используется для описания некой общенациональной идеологии, объединяющей американцев. Однако чёткого определения «американской мечты» не существует.

Квинтэссенцией американской мечты принято считать представление о том, что каждый человек, обладающий способностями, энергией и трудолюбием, способен честным путем преуспеть в жизни, что каждое следующее поколение будет жить лучше, чем предыдущее, что успехи человека зависят от его личных способностей и честного труда, а не от изначальной принадлежности к определённому общественному классу или группе.

По мнению многих исследователей, основой феномена американской мечты является принцип индивидуальной свободы. В США никогда не было официальной религии, что также отличало их от подавляющего большинства стран мира. Жизнь американца не сковывали сотни и тысячи формальных и неформальных законов, традиций и обычаев. Таким образом, гражданин США получал невиданную для остального мира свободу – самовыражения, творчества и предпринимательства. Именно в XIX веке США начали называть «страной свободы», причём это определение исходило отнюдь не от самих американцев.

Неслучайно миллионы жителей Европы и Азии предпринимали серьёзные усилия, пытаясь иммигрировать в США. Журналист и писатель Дэвид Брукс, автор книги «В поисках рая», резюмирует: «Европейцы представляли американские колонии будущей утопией. Они отправлялись в Новый Свет в поисках не только мифической «золотой страны» Эльдорадо, но и в поисках источника вечной молодости». Заслуга в формировании подобного социального устройства новой страны принадлежала первым европейским поселенцам, во многих случаях из гонимых в Европе религиозных общин. Своё переселение в Новый Свет они расценивали как избавление от мук: переселенцы считали, что североамериканские колонии должны стать «раем на земле», поскольку в Европе власть принадлежит самодержавным деспотам. Огромное влияние на создание культуры США оказали именно эти воззрения, опиравшиеся на религиозные каноны (во многих случаях Библия выполняла роль неформального свода законов и представлений о правилах повседневной жизни).

Квинтэссенцией этого мировоззрения стала символическая фраза «Град на холме» (Cityupon a Hill), принадлежащая проповеднику Джону Уинтропу и навеянная Евангелием от Матфея. В 1630 году Уинтроп призывал создать мир, в котором каждый мог бы найти себе средства для пропитания, мог бы сам выбирать способы приложения своих сил, где голос каждого мог быть услышан, а собственность человека не могла быть отчуждена от него в результате произвола сильных и богатых. Пуритане, к которым обращался Уинтроп, должны были стать создателями нового мира, возвышающегося над миром старым, в котором грех и несправедливость торжествовали чаще, чем святость и добро. Общепризнанность идеи «Града на холме» позволила историку Сэквану Берковичу прийти к выводу, что США стали уникальным образцом страны, основанной на коллективной фантазии. Или мифе, о чём я уже говорил.

В момент образования США в 1776 году жители страны могли гордиться тем, что американское общество было обществом «относительной свободы и относительного равенства» (оценка историка Элис Джонс, автора книги «Богатство нации»). Страна была мало населена, рабочие руки были в цене, и любая попытка использовать наёмного работника на кабальных условиях быстро пресекалась – работник бросал плохого хозяина и уходил искать счастья в иные места. Естественно, это было верно лишь в отношении людей с белым цветом кожи. США предоставляли прекрасные возможности для обретения богатства: неисследованные недра, плохо развитая экономика и т.д. Человек мог преуспеть благодаря случаю: например, открыв месторождение золота или реализовав оригинальную бизнес-идею.

В 1870-1900-е годы США превратились в индустриально развитую страну и стали одной из ведущих промышленных держав мира. Некоторые предприниматели – иногда их называют «баронами-разбойниками» (robberbarons) – стали реальными символами «американской мечты». Однако «американская мечта» не была мечтой о миллионах долларов. Миллионеров в США было относительно немного: в XIX – начале XX вв. американские богачи, как правило, были намного бедней британских аристократов.

Сама фраза «американская мечта» появилась из-под пера историка Джеймса Траслоу Адамса, который в 1931 году опубликовал книгу «Эпика Америки» (The Epic of America). Адамс так описал американскую мечту: «Это мечта о земле, на которой жизнь будет более богатой и более полноценной для всех. Где каждый имеет равные возможности и при желании может полностью реализоваться. Американская мечта – это не только надежда на высокие заработки, но и на общество, в котором каждый сможет добиться наивысших результатов и обрести признание».

Дэвид Брукс резюмирует: «Американцы проживают свою жизнь, мечтая о будущем. Чтобы понять Америку, необходимо серьёзно относиться к центральному клише американской жизни – американской мечте. Несмотря на то, что мы сталкиваемся со скукой и банальностью повседневности, эта мечта оживляет нас, придаёт нам сил и заставляет работать так много, переезжать так часто, изобретать так активно и меняться столь стремительно. Мы продолжаем стремиться к новому и необычному, даже несмотря на то, что это не всегда приносит нам пользу и удовольствие».

Ныне достаточно распространена точка зрения, что американская мечта –отмирающая идея. Многие жители США считают, что труд далеко не всегда приводит к достатку, а честность – к уважению окружающих. Впервые появились серьёзные опасения, что следующие поколения американцев будут жить хуже, чем их отцы и деды. Известный писатель Гор Видал назвал этот процесс «эрозией американской мечты».

Американскую мечту ругают за её «приземлённость» и «материалистичность», то есть за то, что счастье представляет собой определённый уровень достатка. Неимущих обвиняют, что им были предоставлены все условия для успеха, однако они не захотели ими воспользоваться. Последствия этих взглядов прослеживаются и в социальной политике, которую реализует американское государство: противники расширения программ социальной помощи неимущим априори считают, что бедность является доказательством лени.

Предполагается, что отсутствие внутренних границ и «каст» в американском обществе позволяет людям менять свой социальный статус и уровень достатка. Улучшение материального положения сына по сравнению с отцом всегда являлось доказательством реальности американской мечты.

Однако есть и менее оптимистичные оценки: по данным журнала «Бизнес Уик», в 1973 году 23% американских «детей» заметно улучшили своё материальное положение по сравнению с «отцами» и передвинулись в социальную группу с более высоким уровнем дохода. В 2004 году аналогичного результата удалось достичь лишь 10% «детей». В 2010-х эта тенденция ещё более усиливается.

На протяжении большей части американской истории сохранялась следующая пропорция: примерно 18% национального богатства принадлежали 1% населения страны (периодически эта пропорция менялась, обычно в сторону большей концентрации богатства в руках элиты). Однако по последним исследованиям, с 1973 по 2000 гг. средний доход 90% наиболее низкооплачиваемых американских налогоплательщиков уменьшился на 7%. В то же время доход 1% наиболее богатых жителей США увеличился на 148%. Американская элита всё более замыкается в себе, передавая капиталы по наследству, а малоимущие получают всё меньше шансов конкурировать с ней.

Конечно, надо признать, что США многого достигли в борьбе с неравенством. Да, американки получили избирательные права позже, чем женщины в Советской России, и в значительной мере– как реакция на Октябрьскую революцию. Да, чернокожие вплоть до Закона о гражданских правах 1964 года оставались американскими «унтерменшами», недочеловеками. Но ситуация коренным образом отличается от 1787 года, когда Конституция США гордо начиналась со слов «мы, народ Соединённых Штатов… содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы»… с небольшой поправкой: «мы», «нам», «нашему» относилось исключительно к богатым белым мужчинам-протестантам. США успешно абсорбировали десятки миллионов иммигрантов со всего света, причём многие из них – включая выходцев из Российской империи и СССР – преуспели и стали новыми символами американской мечты.

В значительной степени – пусть и с большими оговорками – миф под названием «американская мечта» доказал свою внутреннюю, на территории США, жизнеспособность. Но что нам, русским, до него? «Что ему Гекуба, что он Гекубе?» Дело в том, что у американского мифа есть своя внешняя составляющая, и она имеет непосредственное отношение к России.

Я уже говорил о первом «крестовом походе» США против России. Кроме сугубо экономической составляющей – некоторые крупные американские компании пытались открыть для себя выход на русский рынок, получить дешёвый доступ к нефтяным месторождениям и т.д. – он имел значительно более глубокий, нематериальный подтекст.

Лучше всего об этом рассказано в книге «Американская миссия и «Империя зла». Крестовый поход за «Свободную Россию» с 1881 года» профессора Университета Ратгерс Дэвида Фоглсонга. По его мнению, Россия стала «особым» проектом США и, в конечном итоге, «тёмным двойником» (the Dark Double), «демонической противоположностью» Америки.

В конце XIX – начале XX вв. в США сформировалась идея: несмотря на то, что Россия и США имеют разный исторический опыт и политическое устройство, Россия на самом деле похожа на США, и поэтому ей суждено идти американским путём. Это убеждение американцев основывалось на нескольких факторах. Во-первых, и Россия, и США, занимали большие территории на огромных континентах, что, как считалось, подразумевало общую широту характеров американского и русского народов. Считалось, что основные черты американского этноса были сформированы в результате территориальной экспансии США от атлантического побережья к тихоокеанскому, что и привело к возникновению традиций демократии, эгалитаризма и индивидуализма. Сработали ещё два фактора: раса и религия. Всё тот же Джордж Кеннан постоянно подчёркивал, что русские – белые люди, иногда даже называя нас арийцами. Это представление способствовало возникновению мнения, что русские намного более, чем азиатские народы, годятся для того, чтобы пойти по американскому пути демократии, современной экономики и христианства.

Среди миссионеров, считавших православную церковь «отсталым» и «крайне суеверным» видом христианской веры, в то время было популярно мнение, что русские, которые исповедуют лишь «номинальное» христианство, смогут быть обращены, как они считали, в «настоящее» христианство, поскольку тысячелетие православия подготовило русских к «полной и подлинной» христианизации.

Намерение «освободить» Россию возрождается в США снова и снова. Каждая кампания по «преобразованию» и «реформированию» России заканчивалась большим разочарованием, однако со временем чувства восторга и надежды снова проявляются в США.

Эйфория началась в 1917 году, когда крах царской автократии США восприняли с восторгом – его посчитали внезапным началом «демократизации России». Тогда считалось, что Февральская революция в России являлась воплощением американских принципов 1776 года.

В третий раз некоторая эйфория возникла в период Второй мировой войны. В то время, когда США и СССР были союзниками в борьбе против нацистской Германии, появилась идея, что американское влияние на сталинскую Россию может привести к появлению «новой России». Опять-таки есть три причины этого. Экономическая: в рамках программы ленд-лиза США передали СССР оружия, товаров и сырья на 11 млрд. долларов. Бытовало мнение, что Советский Союз станет хорошим рынком для американских товаров и, более того, американские товары окажут влияние не только на экономическую модернизацию СССР, но и на преобразование всей страны. Были и религиозные факторы, потому что во время войны Сталин прекратил преследование православной церкви, и это было истолковано в США как знак того, что Россия вернётся в лоно христианской цивилизации.

Следующая история такого рода произошла только в конце 1980-х и в начале 1990-х годов, когда многие поверили в возможность быстрой реорганизации России.

«Что является обескураживающим, - пишет Дэвид Фоглсонг, - это привычка американских политических и журналистских кругов очернять тех россиян, которых они считают ответственными за то, что Россия не становится более похожей на США. Однако русский исторический опыт очень отличается от американского… Американские журналисты и политики склонны всё упрощать и оценивать события в России на основе американских стандартов… Слишком часто Россией пытаются играть в политический футбол, слишком часто её уподобляют капризному ребенку и делают козлом отпущения».

Книга Дэвида Фоглсонга поднимает ещё более важную проблему. Продолжающееся полтора века – то есть более половины истории современной Америки – стремление «освободить» Россию сделало нашу страну «тёмным двойником» или «воображаемым близнецом» Соединённых Штатов и привело к тому, что Россия играет всё более важную роль в самоидентификации самой Америки, а мы, русские, стали своего рода зеркалом американцев. По словам автора, Россия сыграла роль насыщения постоянной потребности Америки в самоуверенности.

Сравнение двух обществ (российского и американского), интеллектуальное «выяснение отношений» с Америкой на протяжении десятилетий в диапазоне «любовь – ненависть» - явление вполне естественное. Противоречивость восприятия россиянами Америки характерна для всей истории российско-американских отношений. Для СССР и советского руководства в отношении США была характерна особая амбивалентность. Осуждая «реакционный» общественно-политический строй США, оно признавало вместе с тем передовой характер американской техники, достижения которой вполне могли быть позаимствованы самым прогрессивным в мире советским общественно-политическим строем.

Известно противоречивое отношение к США Н.С. Хрущёва. С одной стороны, он поставил исторической сверхзадачей «похоронить Америку», а с другой – выдвинул в качестве основополагающей цели своего правления «догнать и перегнать Америку». Одно несомненно: лозунг «догнать и перегнать Америку» экономически стал во второй половине XX века своего рода «великой советской мечтой».

Теперь понятно, почему в последние годы – особенно в ходе недавней президентской кампании в Америке и после победы Трампа – именно Россия, как «тёмный двойник», «воображаемый близнец», «гарсон номер два» – играет столь важную, если не сказать ключевую, роль во внутренней политике США.

Неудивительно, что протестующие против сноса памятнику генералу-конфедерату Роберту Эдварду Ли (1807-1870) в городке Шарлотсвилл (штат Вирджиния) скандировали: «Россия – наш друг!».

И хотим мы того в России и Америке или нет, но, как пелось в известном шлягере 1970-х, «Нам не жить друг без друга!».