Я встречался с главкомом флота адмиралом Сергеем Георгиевичем Горшковым лишь однажды. Он принимал меня в Москве в штабе флота. Невысокий, отяжелевший, говорил он медленно, тихо. Подвёл меня к большому глобусу и крутил его, показывая пути, по которым в открытом океане ходят корабли всех советских флотов. Казалось, он вращает земной шар, который повинуется его могучей воле.
Горшков был славен тем, что разработал концепцию советского океанического флота. Наш флот до этого держался побережий, не уходил в большой океан. Теперь же страна обладала мощью, которая была способна построить новое поколение великих кораблей. На всех советских верфях: в Николаеве, на Дальнем Востоке в Большом камне, на Балтийском море в Калининграде, в Ленинграде на "Северных верфях", в Северодвинске на "Севмаше", — строились эти могучие противолодочники, большие десантные корабли, авианосцы и подводные лодки. Недавно я видел на "Севмаше" старый заброшенный корпус с проломами в стенах, из которых, как из плодоносящей матки, выходило множество советских подводных лодок — стратегических и ракетных, которые бороздили океан у мыса Горн и у мыса Доброй Надежды.
Я чем-то понравился Горшкову — быть может, своей молодой пытливостью — и он предложил мне отправиться на Дальний Восток, где начинались военно-морские учения, разрабатывалась тактика уничтожения авианосного ордера. Авианосный ордер, состоящий из авианосца и сопровождающих его кораблей и подводных лодок, нельзя было уничтожить ударом ракеты. Для этого требовался комбинированный удар сразу нескольких могучих ракет, синхронное действие ракетоносной авиации, ракетоносных надводных крейсеров, ракетоносной подводной лодки и громадного по тем временам авианесущего крейсера, на котором базировалась эскадрилья штурмовиков, обладавшая могучим ракетным комплексом.
Во Владивостоке сразу с аэродрома меня подхватил вертолёт и перенёс в бухту Тихоокеанская, где в то время находилась главная база Тихоокеанского флота. Он опустился на палубе авианесущего крейсера "Минск". Это – громада из серой стали со множеством отсеков, лабиринтов, глубинных, спрятанных в нутро ангаров, где стоят плотно друг к другу штурмовики, опустив сложенные крылья. В хрустальной рубке — командир корабля и адмирал, руководящий учением. На мостике сигнальщика масляной краской нарисованы силуэты кораблей американского флота — их корветы, эсминцы, авианосцы, силуэты всплывших подводных лодок и летящих вертолётов. Поразителен взлёт штурмовиков с вертикальным взлётом. Из ангара подъёмник их выдавливает на палубу, у них расправляются крылья, начинает свистеть двигатель. Вокруг самолёта образуется стеклянное облако. На огненных струях, ударяющих в палубу, самолёт отжимается, медленно преодолевает притяжение, нависает над палубой, потом осторожно смещается в сторону, висит над морем. И оно от дыхания сопел волнуется, в море образуются глубокие ямы. Самолёт некоторое время висит, а потом стремительно уносится в сторону, его звук затихает, и он исчезает, сливаясь с всплесками моря.
Это были удивительные учения. Мы вышли на "Минске", рядом с нами параллельным курсом шёл ракетоносный крейсер. А ещё в отдалении, чуть видна, шла подводная лодка. Я чувствовал, как в рубке сжимается время, уплотняется пространство. Когда армада вышла на огневой рубеж, страшно грохнула ракета, обожгла палубу, сотрясла корабль и на белом огне ушла в океанскую даль. Рядом, раскатав над морем гул, крейсер выстрелил ракетой "море — море". Чуть дальше сверкнуло — это стреляла подводная лодка. В это время в небесах четырёхмоторный ракетоносец сбросил ракету, полетевшую в ту же сторону. Все ракеты почти одновременно ударили по мишеням, превратив их в крошку и дымный огонь.
Учение прошло на отлично, офицеры были довольны. Поздравляли матросов, выстроив на палубе. Возвращались обратно в бухту, и я думал, что вся эта мощь, эта жуткая красота, эта неодолимая сила — всё это адмирал Горшков, его сбывшаяся мечта. И было поразительно, как-то очень по-русски, когда мы уже совсем подходили к базе, громада авианосца остановилась, несколько офицеров спустились на резиновой лодке и на удочку ловили камбалу, у которой в то время был нерест.
Мы вернулись в базу, Горшков по рации связался со мной, и я благодарил адмирала. Мне казалось, его великая мечта создать советский океанский флот будет развиваться и крепнуть. Однако наступили чёрные времена, когда верфи остановились. Когда американцы привезли в Россию свои страшные гильотины и рубили на глазах офицеров подводные лодки; некоторые из офицеров стрелялись. Авианосец "Минск", на котором я ходил на учениях, хитроумными дельцами и алчными адмиралами был продан как железный лом южнокорейцам, которые перепродали его китайцам. А те, отбуксировав его к своим берегам, устроили в нём тематический центр. А что это за центр? Не является ли он развлекательным центром для иностранных туристов и китайских миллионеров? Может быть, в тех каютах, где я когда-то беседовал с блестящими офицерами, в том глубинном ангаре, пахнущем сталью и тонкими испарениями топлива, теперь игорные дома, сверкающие огнями казино, кабинеты, куда богачи водят проституток? И великий корабль находится в жестоком плену, и некому вызволить его из этого плена?
Я кланяюсь этому прекрасному кораблю. Кланяюсь памяти адмирала Горшкова. И верю, что его океаническая мечта не погаснет, что Россия вновь станет страной Мирового океана.
