«Елена» (Россия, 2011, режиссёр — Андрей Звягинцев, в ролях: Надежда Маркина, Андрей Смирнов, Елена Лядова, Алексей Розин, Игорь Огурцов, Евгения Конушкина, Юрий Борисов, Рустам Ахмадеев, Анна Гуляренко, Василий Мичков).
Жила-была одна баба (Надежда Маркина). И звали её Елена. И был у неё муж-пенсионер Владимир (Андрей Смирнов), который имел холодное сердце и много-много денег. Утро заставало супругов в разных спальнях огромной московской квартиры. Елена обречённо смотрела в зеркало, закалывала тусклый пучок волос, шла на кухню и долго готовила Владимиру завтрак. Затем — либо магазин и уборка по дому, либо — поездки в пригород, где на выселках проживают непутёвые родственнички: безработный алкоголик-сын с женой и детьми, которые вечно нуждаются в денежном подспорье. Елена с радостью отдаёт им свою пенсию.
Когда семнадцатилетнему внучку-хулигану потребовались большие деньги для нелегального поступления в ВУЗ — иначе армия, Кавказ и верная смерть — Елена обратилась за помощью к мужу. Тот, пережив инфаркт, отказался спонсировать чужие проблемы. И, более того, решил завещать имущество своей циничной дочери (Елена Лядова), оставив жене лишь пожизненную ренту. Тогда бывшая медсестра Елена начала пристально изучать инструкции к препарату «Виагра». И цель её была далека от стандартного выполнения супружеского долга.
Третий фильм режиссёра Звягинцева, пройдя тернистый путь «Возвращения» и «Изгнания», на этот раз нашёл живые отклики и у простого зрителя, и у многих всегда чем-то недовольных кинокритиков. И те, и другие восхитились лаконизмом этой — крайне простой истории (приз за лучший сценарий в «Санденсе»), её современностью. Отметили, что на этот раз «режиссёру нашлось, что сказать по существу». Выразить дух нашего времени, вернее — отсутствие такового в нём.
«Елена» легко уместилась в пустующей нише российского социального кино. В этом «ящике Пандоры» безрадостной действительности, где стала очередным «значимым событием», «картиной для вдумчивого зрителя». Вдумчивый зритель — видимо, тот, кто за время просмотра успевает подумать обо всём: о политической нестабильности мира, о личной бытовой неустроенности, об отсутствии перспектив, только не о самом фильме. А что ещё делать человеку, которому на протяжении энных минут экранного времени вместо динамичного действия показывают статичные интерьеры или хождения по улицам совершенно неинтересных людей?
Успех «Елены» в обществе стремительно мутирующего населения прост, как диагноз ОРЗ в районной поликлинике. В предыдущих фильмах Звягинцев мучительно и крайне серьёзно ставил философские вопросы бытия, конструировал притчи, толковал библейские смыслы. И разбираться в этих многозначительных нагромождениях искренне хотелось лишь единицам. В «Елене» же искрится хребтами безумия этакая уменьшенная до бытовой проблемы своеобразная теория вечного льда. Края, где даже любовь между родственниками вызывает чувство крайнего отвращения. Почему у нас так полюбили омерзительный ненавистный холод эмоций, отсутствие любого нормального человеческого чувства, остаётся загадкой. Пребывающий в массовом забвении фильм Олега Погодина «Дом» — тому пример.
В этом отношении отсутствия даже намёка на эмоцию «Елена» имеет некоторые параллели с балабановским «Кочегаром». Те же повторяющиеся долгие проходы героев под навязчивую музыку (только вместо эстрадного Дидюли у Звягинцева звучит тревожный Филипп Гласс), та же невыносимая несправедливость, толкающая на преступление и тот же экзистенциальный «холод полярных льдин». Но если у Балабанова героем движет чувство потери любимой дочери, персонажи «Елены» олицетворяют собой социальное торжество паразитирующего «быдла» над гедонизмом «сильных мира сего», знающих толк в деньгах и красоте.
Что касаемо социального отечественного кино, которого якобы у нас нет, то многие уже успели позабыть отличный фильм Ларисы Садиловой «Требуется няня». Там речь шла о том, как скромная, бездетная и незамужняя бывшая учительница по протекции стервозной тетки устроилась няней для девочки в семью «новых русских». День за днём героиня сталкивалась с пренебрежительным отношением к себе и закономерно начала испытывать классовую ненависть ко всем окружающим. Реакцией на несправедливость стала хитроумная интрига, изощрённая месть и неизбежное наказание для обидчиков. Фильм говорил о том, что в современном обществе нет чёрно-белых тонов, и, порой очень, сложно понять, кто более неприятен — новая формация богачей или загнанные в тупик, готовые на преступление представители «простого народа». У Садиловой был сюжет, данный в развитии. Скульптурный слепок отечественной действительности, не сведённый до уровня бессознательного примитива.
Совершенно очевидно, почему Звягинцева так любят в Европе. И почему там же, к примеру, были обласканы чудовищные псевдоязыческие «Овсянки» Алексея Федорченко. Главное в этих фильмах — дистанция. По отношению к земле, к людям, к достоевско-чеховскому надлому мучительного осознания себя русским. Герои Звягинцева — типичные современные европейцы, давно утратившие «связь времён». Недаром в первоначальном варианте сценария фильм должен был называться «Хелен», и действие его должно было происходить в Лондоне.
Но сними Звягинцев этот сюжет в Британии, его успех у себя на родине был бы под большим вопросом. Современному россиянину куда ближе очередная байка о «мерзких русских варварах» — персонажах, которым невозможно ни сопереживать, ни сочувствовать. Интересно и то, что исполнитель роли Владимира, известный режиссёр Андрей Смирнов, только что снял нашумевший фильм «Жила-была одна баба», где вопрос о «нормальных русских» также не ночевал. Ситуация далеко не новая, но уже совершенно невыносимая. Превращающая профессию кинообозревателя в процесс, напрямую угрожающий духовному и нравственному здоровью.
