Колокола моей души
Храм Святых Страстотерпцев и Великомучеников Бориса и Глеба обрёл голос
26 октября 2011 года Номер 43 (936)Светлое осеннее, воскресное утро, закончилась литургия, из церкви в золотых ризах торжественно, малым Крестным ходом шествует отец Дмитрий с паствой, а перед колокольней его уже ждут стоящие в два ряда от мала до велика десять новеньких, сдержанно поблескивающих бронзовых братьев-колоколов. Начался молебен на их освящение.
Я был сильно взволнован, ведь так много связано у меня и моей семьи с этими местами, этим храмом в селе Куртниково и его настоятелем — статным с военной выправкой длиннобрадым священником.
Этому событию предшествовали годы: от времён богоборческого разорения и забвения, запустения, начала восстановления, кропотливого воссоздания по крупицам, до сего знакового дня. Храм, наконец, обретает голос, такое событие, как сказал отец Дмитрий в слове перед молебном, бывает один раз в столетие, а если Бог даёт, и в столетия, Храм снова заговорит, Слава Тебе Господи!
Так уж случилось, что на этой Святой Земле — Русской Палестине и благодаря ей, воистину происходило движение и переплетение судеб очень близких мне людей, включая и мою.
Отец мой, ещё совсем молодым человеком, попал в эти места, и на всю жизнь оказался с ними связан, был озарён их несказанным Божественным светом, они дали ему заряд сил и мистических знаний, которые по сей день питают и поддерживают его.
В те, уже теперь совсем далёкие советские времена, он, будучи лесником, во время зимних обходов, скользя на лыжах мимо заострённых руин, оставшихся от Борисоглебского Храма, никак не мог предположить, что через полгода здесь, рядом, в селе Бужарово, распишется в загсе со своей спутницей жизни Людмилой, а спустя многие годы венчается с рабой Божьей Людмилой в селе Куртниково, где на месте этих развалин снова засверкает золотыми крестами прекрасная терракотово-белая церковь, и священник этого же храма крестит его мать, и он же будет отпевать его благоверную супругу, полвека прожившую с ним, завершая круг семейной жизни.
Здесь, в этих благословенных местах, он подружился с известным священником и историком отцом Львом Лебедевым, тогда ещё не рукоположенным — работником краеведческого музея при Новоиерусалимском Воскресенском не действующем монастыре, где воздух был пропитан Никоновской — мессианской идеей о перенесении мистического центра Святого Православия с холмов Палестины на русские холмы с последующим за этим здесь же Вторым Пришествием. И крестился мой отец тоже тут. А первые строки его будущих книг были начертаны в маленькой комнатке за печкой деревенской избы тётки Поли в том же Бужарове.
И моя сестра, так случилось, венчалась в уже обновлённом храме в деревне Бужарово, а наш дачный домик, на шести сотках близ деревни Алёхново, снова скреплял нас с этой землёй и водой (по топонимике Русской Палестины Истринское водохранилище является Галилейским морем).
В осеннем воздухе ощущается пряный запах ладана от кадила, Батюшка обходит кампаны, произнося слова молебствия, а после в воздух взметается кропило, и брызги от него летят на каждый колокол в отдельности и на прихожан. Радость и ликование на лицах людей, соединённых верой в Бога, во славу Его они творят дела бескорыстные, оставляя всё мирское за пределами этого прихода, здесь нет места сегодняшнему: ты мне я тебе, а есть только дела Богоугодные, добрые и нужные душе, поступки здесь не пропитаны ядом рационализма и лицемерия, чувствуется атмосфера единения и сплочённости вокруг храма и его настоятеля.
Отец Дмитрий попросил выйти благодетелей, которые материально помогали храму, и благодаря помощи которых колокола отлили в мастерских города Романова-Борисоглебского, ныне Тутаева.
И здесь всё сошлось: Борисоглебскому храму помог Романов-Борисоглебский, а хозяин этих мастерских Николай Александрович Шувалов знаком с моим отцом, и в газете «Завтра» с ним была большая беседа о его благородном деле, воссоздании традиции литья колоколов.
Благодетели по обычаю должны были первыми зазвонить в кампаны, и после присоединения колокольных языков они радостно, по очереди, каждый в свой колокол: кто с жёнами, кто с детьми, оглашали приход гулкими звонами. При этом каждый колокол приподнимал оранжевый стреловидный кран со звонким названием «клинцы», а руководил бригадой колокольных мастеров верующий ярославский бородатый мужичок, крепко сбитый и по-народному уклюжий. Выяснилось позже, что это Владимир Евгеньевич Дегтярёв — главный звонарь и слухач Ярославской епархии.
Когда череда благодетелей отзвонила в «сии благословенные кампаны», началось собственно поднятие колоколов на звонницу колокольни. Как сноровисто и умело действовала ярославская бригада мастеров. Ещё бы! Не один десяток колоколен был оснащён их руками, как стало известно, и Свято-Боголюбский монастырь тоже звенит шуваловскими бронзовыми богатырями.
Один за одним поднимались колокола ввысь, а там их встречали заботливые руки и лебёдка с блоком, все десять были подняты, последним водрузили 800-килограммовый благовестник…
А внизу, в трапезной шло чаепитие, все были довольны тем, что завершается ещё один этап восстановления храма. По просьбе настоятеля, бывшего морского офицера, казаки запели длинную старинную терскую песню «Как по морю, морю синему…» И я опять вспомнил своё родное: как после венчания мои матушка и батюшка вышли на шестивёсельном яле отца Дмитрия в открытое Галилейское море, и там, на парусах, под шум волн те же казаки протяжно пели «По морю синему хвалынскому…»
Всё сходится и здесь в одну точку.
Наверху, на колокольне, уже в отблесках тусклой зари, всё ещё шел монтаж колоколов, протягивались струны к языкам, трещала сварка, жужжала «болгарка», слышалось постукивание и побрякивание. Совсем стемнело, тусклый свет лампы освещал звонницу с протянутыми к колоколам нитями и уже готовым помостом для звонаря. Настал долгожданный момент, когда сверху возвестили, что всё готово, и мы с настоятелем поднялись на самую вершину колокольни.
Воздух был уже почти зимний, зябкий, вокруг мерцали разрозненные огоньки деревень, и стояла удивительная тишина, в которой отчётливо слышались завершающие пояснения, как и что нужно лучше подтянуть и настроить в звоннице. Но вот рука звонаря чудесным образом оживила ждавшие своего часа колокола и окрестные просторы наполнились серебряными звонами и переливами малых и больших колоколов, среди которых выделялся мощный густой бас благовестника, он был наполнен звуком, как тело человека душой, в нём оживали картины былого этого храма, он звал и искал своих утерянных старых братьев, зарытых где-то в земле… Поминал былых благодетелей, дворян Рукиных, поминал всех ушедших в вечность прихожан этого храма, поминал всех радетелей и страдальцев за Россию, и я поминал всех мне дорогих людей, связанных с этими местами. Упокой, Господи, души усопших раб твоих, Протоиерея отца Льва, Воина Евгения, Татиану, Апполинарию, Валентина и новопреставленную Людмилу и всех православных христиан, прости им прегрешения, вольные и невольные.
Глас колоколов разносился по всей русской Палестине и пел в ночном осеннем «воздухе звенящем, как струна».
Василий Проханов
