"ЗАВТРА". Недавно общественность была сильно озадачена тем, что после выступления "Барто" на митинге в защиту Химкинского леса вам поступил вызов в правоохранительные органы, группу заподозрили в экстремизме. Что произошло и как вы попали на эту небесспорную акцию?
Алексей ОТРАДНОВ. Лозунгом акции было — "Все мы живём в Химкинском лесу". А мы единственные из участников-музыкантов митинга, кто действительно живёт в лесу. Дом, в котором мы живём, выходит в лес. Мы подумали, что если хотят вырубить Химкинский лес, то и до нашей Малаховской лесополосы могут добраться. Так что за лес стоит побороться. Мы пришли и исполнили три песни. Полноценную электронную программу играть технически было невозможно, выступали в формате Шевчука, под гитару. Одна из исполненных песен — "Готов". Маша её продекламировала, она не исполняется под гитару — это речитатив. Сыграли и сыграли. Но через две недели позвонили из отдела по борьбе с экстремизмом и пригласили Машу "на опрос".
Мария ЛЮБИЧЕВА. Я была на Петровке, 38. Постаралась разъяснить, что в тексте песни никакого призыва к совершению экстремистских действий не содержится. "Готов" — однозначно песня о любви. Сейчас идёт лингвистическая экспертиза, хотя порой у меня возникают ощущения, что весь сыр-бор не из-за песни, но из-за участия в митинге. Очень надеюсь, что вся эта ситуация благополучно разрешится, и мы продолжим заниматься музыкой, а милиция преступниками.
"ЗАВТРА". Как вы прокомментируете сам факт претензий к песне?
Алексей ОТРАДНОВ. Я их не понимаю. По сути, песня носит романтический характер. Мы по образованию историки, нас всегда интересовала традиция народовольцев, людей, которые жертвовали собой ради идеи. От них можно перекинуть мостик к историям про Бонни и Клайда, "прирождённым убийцам" из фильма Оливера Стоуна. То есть историям любви героев, которые не могут себя найти в окружающем мире, и реализуют себя через агрессию по отношению к социуму. Если транспарировать на сегодняшний день, то аналогом такого поведения для "Бонни и Клайда" наших дней может быть агрессия по отношению к объектам, ассоциирующимся с системой.
Но в этой песне нет призыва, вроде "убивай, насилуй, клевещи, предавай", нет повелительного наклонения. Идёт диалог двух лирических героев — я ради тебя, нашей любви готов на всё. Постоянно цитируется строчка про "машины ментов", но сам текст совсем не про них.
Мы столкнулись случайно осенью
Как и сейчас, шёл дождь.
Демонстрации, флаги —
я всё это вижу,
А ты смотришь и никого не ждёшь.
Любовь как сигарета,
зажатая в дрожащих пальцах,
Любовь как протест.
И вот уже утром мы греем пальцы
о картонные стаканчики с кофе —
Вечером арест.
"ЗАВТРА". Когда "Барто" появилось — точнее, даже ворвалось на сцену, сразу возник вопрос: как вы себя самоидентифицируете? "Барто" — это музыкальный коллектив, арт-группировка или политический проект, который через доступную привлекательную музыку беспокоит общество?
Алексей ОТРАДНОВ. Это точно не было политикой. Мы — не Шевчук, который воздействует на массы. Всё-таки нас слушает ограниченное количество людей. Скорее, это проект "на злобу дня".
Мария ЛЮБИЧЕВА. Мы поём о том, что нас волнует. Но мы — музыканты, а не политические или даже общественные деятели. Художественная составляющая для нас принципиальна. У нас есть ещё один проект — романтический, "Огни Святого Эльма", но такого, что "Огни" — это музыка, а "Барто" — чистая провокация — нет, качество подачи важно везде.
"ЗАВТРА". Обычно в аналогичных проектах тексты пишет барышня, а музыкальная часть — мужское дело. У вас же наоборот: тексты Алексея, а композиторская работа за Марией.
Мария ЛЮБИЧЕВА. А я тексты писать не умею, я играю на синтезаторе. Всегда хотела писать, но не получается, поэтому не лезу. Более того, Лёша бил меня по рукам, дабы я не вставила четвёртый аккорд в песню и не сбила строчку.
Алексей ОТРАДНОВ. Наша любимая современная группа — "Ансамбль Христа-Спасителя и Мать Сыра-Земля". Но у них десять альбомов, а все песни так или иначе похожи друг на друга. Мы же пытались писать песни мелодичные, которые можно будет напеть, которые могут быть востребованы даже на танцах.
"ЗАВТРА". Касательно характеристики вашего направления мнения разные, но частенько используется определение — панки.
Мария ЛЮБИЧЕВА. Мы действительно во всех отношениях — панк, пусть и не играем живыми инструментами. Групп, которые поют, что вокруг всё плохо, всё надоело — хватает. Но их никто не слышит. Мы сделали программу, которая в форме дискотеки, в сатирической манере, выносит проблемы на широкую публику.
При этом, как ни крути, мы остаёмся маргинальной группой.
Алексей ОТРАДНОВ. Во многом "Барто" — это была реакция на рубеж девяностых и нулевых, когда появилась куча групп, которые пели ни о чём. "Вечно-молодой, вечно пьяный". В каком-то смысле это был ответ на "Наше радио", на засилье однообразной, бессмысленной и беспощадной музыки, которой было очень много, и которая выдавалась за некую альтернативу. Дома у нас нет телевизора, всё это я лицезрел, когда приезжал к родителям. Проходит месяц, снова приезжаю и вижу, что групп, которые заполняли собой "ящик", уже нет; появились новые, при этом они ничем от прежних ни отличаются. И зачем это тиражирование нужно, совершенно непонятно. Настолько было грустно, что решили записать с улыбкой альбом. Когда записывали, сами смеялись, как дети.
Думаю, нас можно определить как арт-панк.
Мария ЛЮБИЧЕВА. А я вот не понимаю, что значит — арт-панк…
"ЗАВТРА". Долгое время фиксировался уход энергии из слова, бесполезность прямого высказывания. Но "Барто" активно работает со словом, да и прямое высказывание порой имеется.
Алексей ОТРАДНОВ. В нашем случае, оказалось, что так надо, и это востребовано. Когда "Барто" начиналось, году в 2006-2007, скорее это было для себя и для друзей. Но реакция неожиданно оказалась массовой. Позвонил Троицкий, позвали на гастроли, первый немосковский концерт был сразу же в Минске. Оказалось, что это созвучно не только нам. Мы удивились.
Мария ЛЮБИЧЕВА. Мы ориентировались на то, что нас задевает и интересует. Но было приятно — записываешь голос, а звукорежиссёр сидит за пультом и хохочет.
"ЗАВТРА". Существуют ли границы вашего высказывания, есть ли, условно, табу?
Алексей ОТРАДНОВ. Мы всегда исходили из позиции Эрика Картмана из мультфильма "Южный парк" — делаю, что хочу. "Барто" стало тем проектом, в котором мы делали, что хотели, пели, что хотели. Речь не шла о каких-то матерных эскападах, просто было ощущение свободы, возможность делать то, что нам нравится, смешно и интересно. Границ не было — пели о том, что нас волновало. Не как Лотреамон испытывали мир на прочность, просто сочиняли и радовались. Всё было очень естественно, рефлексий о том, что мы можем себе позволить или не позволить, не было. Проблемы, что есть некоторая грань, которую мы не перейдём, не существовало.
Мария ЛЮБИЧЕВА. Мы двигались по наитию — писали, то, что писалось. К тому же жизнь регулярно подкидывала сюжеты.
Идейно-эстетически на нас повлияло несколько явлений. Во-первых, Андрей Машнин и его "МашнинБэнд", который говорил о том, что нас волнует. Также альбом группы "Запрещённые барабанщики" — "По ночам". Это было гениально — "Москва—Махачкала", "Бородино-2000", "Случай в Макдональдсе". Одновременно реалистично, жизненно, остро, но и здорово переработано, подано. Настоящее искусство. А окончательно подтолкнул Михаил Краснодеревщик и группа "Красное дерево". По текстам он никак с нами не пересекается, это такой пацанский хип-хоп, но способом высказывания и мыслями он, несомненно, повлиял на наш способ выражения.
"ЗАВТРА". На вас направлено внимание публики, выходит новый альбом "Ум, совесть, честь". Мыслите ли вы себя в контексте будущего, допустим, пятнадцатого альбома, возможно ли такое вообще? Или "Барто" — это "здесь и сейчас"?
Алексей ОТРАДНОВ. Возьмём The Beatles. Начинали они всё-таки с довольно простых вещей типа "She loves you". А через три-четыре года вышли пластинки, которые стали признанными шедеврами — "Revolver", "Sgt.Pepper's Lonely hearts club band". Ни одна русская группа так не развивалась, чтобы можно сказать о каком-то восхождении. Зачастую наоборот, "Мумий Тролль", Земфира начинали с лучших альбомов, а потом скатывались.
Мария ЛЮБИЧЕВА. Я не согласна. Скорее, публика с готовностью воспринимает новые вещи, а впоследствии относится более равнодушно. Мы существуем в той системе координат, которая есть. То, как СМИ влияют на население — это просто уныло и ужасно. Публика воспитывается в совершенно тупом образе. И как можно прошибить эту систему — непонятно. Мы пытаемся воздействовать через провокационную подачу, через яркие живые выступления.
"ЗАВТРА". При этом определённая часть аудитории восприняла ваши проявления как "прикольно". Вы даёте систему координат, а "съедают" те люди, которые и являются объектами ваших выпадов.
Алексей ОТРАДНОВ. В определённом смысле — да. Мы играли в Томске, и один наш поклонник, местный владелец заводов, газет, пароходов, говорит: "У меня есть стрип-клуб, и мои девочки любят танцевать под ваши песни".
Я хватаюсь за голову. Получается как с "Кровостоком" — бравые ребята-художники сделали стёб-проект. Но "считали" его пацаны, и "Кровосток" зазвучал из каждой покоцанной восьмёрки, стоящей на обочине.
Или на одном сайте довелось прочитать, что "гимном нашего клуба признан трек "Танцпол". Мария ЛЮБИЧЕВА. С одной стороны, ситуация для нас не особо позитивная. Мы писали совершенно в обратную сторону, а песня получила такое прочтение. Поп-культура сегодня съедает всё. Но ты-то знаешь, о чём говоришь, и какая-то часть публики, которая тебя слушает, это тоже знает и понимает. Это ценно. Важен даже один человек, который тебя понимает. Я всегда готова петь — в зале один человек, тридцать или пятьсот. По большей части мы играем для себя. И то, что ещё приходят люди и нас слушают, и нас принимают — это прекрасно.
Да, мы оказались созвучны модной тусовке. Но наш слушатель очень разный. Действительно есть убеждённые посетители дискотек. Вплоть до бандитов. Но хватает и другой аудитории. А то, что люди разные — это хорошо, это радует. Творчество ты неизбежно отпускаешь на волю, и песни живут своей жизнью.
Алексей ОТРАДНОВ. Можно сказать, дух дышит, где хочет.
"ЗАВТРА". Существует поговорка — человек есть то, что он ест. Творчество довольно многих художников — это истории потреблённых и переработанных культурных артефактов, истории библиотек и фонотек. "Барто" — это культурный пласт или, скорее, жизненные впечатления?
Алексей ОТРАДНОВ. Здесь нельзя противопоставлять одно другому. И музыка оказывала влияние, и действительность. Точно нельзя сказать, что повлияла какая-то конкретная музыка. Влияет внешний мир, и музыка, как его часть, но не в качестве некоей жанровой, эстетической формы.
Наше творчество — столкновение "Барто" и внешнего мира. Мы — люди наслушанные, но в какой-то момент наступило пресыщение. Одно время был трип-хоп. Мы покупали весь трип-хоп, ещё на кассетах, всё подряд. Но спустя десять лет очевидно, что кроме центровых людей типа Tricky, Massive Attack, слушать нечего. Всё остальное можно было сразу выбрасывать в помойку, а деньги раздавать нищим, особенно, если бы они выставили картонку с надписью "трип-хоп".
Мария ЛЮБИЧЕВА. Был период, когда меня позвали ди-джеем и я слушала очень много современной музыки для того, чтобы быть в курсе и играть вещи актуальные. Масса музыки за неделю. И всё плохо. То есть вся музыка отличная, качественно сделанная, но не задевающая.
Алексей ОТРАДНОВ. Неизбежное влияние оказало и наше историческое образование. Я писал диссертацию на тему трансформации крестьянского менталитета в период военного коммунизма, Маша занималась Ортегой-и-Гассетом, теорией масс. Но мы скорее дети Розанова, чем Ортеги-и-Гассета…
