Мода на "русскую национал-демократию" возникла где-то в середине "нулевых", в разгар "путинской восьмилетки". А вот в 90-х годах было модным позиционировать себя как "национал-авторитариста", апеллируя к "сильной руке". И, кстати сказать, именно тогда русское национальное движение что-то собой представляло. Вспомним хотя бы РНЕ, объединившее тысячи молодых националистов. Это, конечно, не идеал, но это все же нечто существенное. Да и лимоновское движение было намного сильнее, когда его лидер равнялся на вождизм, на Сталина, Муссолини, Троцкого.
Несколько тысяч членов насчитывала и Национал-республиканская партия России (НРПР) Николая Лысенко. Опять-таки, кстати сказать, НРПР возникла в 1990 году — как национал-демократическая Республиканская народная партия, попытавшаяся взять на вооружение "идеи Солженицына". Однако очень скоро "народные республиканцы" перешли на позиции национал-авторитаризма — с явным уклоном в социализм. И это только усилило партию.
Сегодня ничего подобного нет и в помине. Из всех националистических структур хоть каким-то влиянием пользуется лишь аморфное ДПНИ, объединенное по принципу "дружбы против". Оно, правда, подвержено влиянию национал-демократии, однако там сильны и национал-имперцы. Еще существует довольно-таки яркое течение интеллектуалов (Константин Крылов, Сергей Сергеев и пр.), которое сегодня группируется вокруг журнала "Вопросы национализма". Именно эти интеллектуалы и генерируют идеи национал-демократии, под влиянием которых находится большинство политически активных националистов. (Правда, на "бренд" национал-демократии претендует еще и экзотическое направление "русских регионалистов", чьим идейным и поэтическим вдохновителем выступает Алексей Широпаев. Это крыло нацдемов ратует за создание разного рода русских республик — Залесской и т. д. Но тут уже не может быть и речи о русском национализме, ибо любой национализм предполагает наличие единого национального государства).
Сегодня русский национализм ставит во главу угла протест, поэтому он и подвержен влиянию национал-демократии. При этом многим сама идея демократии не очень-то и нравится, но она вполне подходит для протеста. Именно поэтому русские националисты ныне слабее, чем в 90-е годы. Тогда протесту также уделялось достаточно внимания, но на первый план всё же выдвигалась идея установления "русского порядка" (успешнейший бренд РНЕ). Отсюда и серьезные достижения, которые, впрочем, так и не были сохранены.
Причиной тому стала некоторая трансформация режима (в основном в плане подачи образа), который стали воспринимать как едва ли не авторитарный. Сверху заявили о долгожданном наведении порядка, что дезориентировало очень многих. Большинство восприняло перемены как долгожданное "возвращение государя" и успокоилось.
На самом деле порядок был наведен очень и очень относительный, причем сегодня его островки стремительно заливаются беспорядком. И никакой автократии реально нет, а есть бесконечные элитарные игры различных политико-финансовых кланов. Эти игры порождают хаос, который похож на "бюрократический произвол", столь раздражающий оппозицию. В реальности же мы имеем дело с "бюрократической анархией", которая слепо мечется в разные стороны — когда успешно попадая куда надо, а когда — и не попадая туда совершенно. Так, пресловутый "центр" довольно-таки жестко прессует националистов, которые теоретически могли бы стать его верной опорой, но одновременно пускает на самотек ситуацию в Чечне. Но опять-таки представить себе "центр", действующий по-пиночетовски хотя бы и в отношении националистов, — невозможно. Любая жесткость нынешнего "режима" — относительна, тогда как его слабость — абсолютна.
При этом создание "тандема", чреватого двоевластием, разбалансировало систему до крайности. С 2008 года одни считают "самым главным по стране" Медведева, другие — Путина. А это уже опаснее некуда — особенно в России, с её автократическими традициями. Сегодня, как никогда, впору требовать наведения традиционного "русского порядка" посредством создания сильной власти русского правителя. Только такая власть, собственно, и способна обуздать "произвол-беспорядок" различных кланов, раздирающих Россию на части. И не надо только говорить о том, что "авторитаризация" приведет к дальнейшему усилению бюрократии. Чиновничьим кланам невыгодна реальная власть главы Государства, ибо она ограничивает и даже упраздняет ее собственную власть. Властный ресурс, как и любой другой, всегда ограничен, поэтому усиление одного-единственного носителя власти неизбежно приводит к ослаблению различных властных групп. Вот почему нам жизненно необходима автократия, которая одна и способна подняться над всеми группами и выразить все их интересы.
Могут возразить, что сегодня нет фигуры, которая могла бы стать реальным правителем или хотя бы повести людей к автократии. Но, спрашивается, откуда возникнет такая вот фигура, если среди политиков всех рангов и калибров на нее нет почти никакого спроса? Вот сегодня даже и националисты активно ратуют за демократию. Конечно, при этом они говорят о демократии национальной, но, как видно, под "национальным" понимается исключительно желание "русифицировать" олигархов и партийных политиканов. Никакой специфики в области политических институтов и традиций не замечается. И это уже большой шаг назад даже по сравнению с национал-демократией 80-х годах. Она хоть ориентировалась на Солженицына, который пытался оригинальничать, выступая за беспартийную демократию, всякие там "земства" и т. д.
Национал-демократы строго ориентированы на демократию западную, считая ее самой эффективной моделью национального бытия. Аргументы типа — "демократическую Европу сегодня наводнили "афро-азиаты" — ими отметаются с порога. Дескать, дело здесь не в демократии, а в отсутствии национализма. Соедини национализм с западной демократией (как это было еще недавно, в колониальную эпоху) — и дело в шляпе.
Беда национал-демократов в том, что они, раздраженные (а раздражение — плохой помощник) положением дел в нынешней России, упускают из виду тенденции мирового экономического развития. Как известно, хозяйство становится глобальным, что приводит ко всё более нарастающему стиранию национально-государственных различий. Демократия неразрывно связана с капитализмом и буржуазностью. И развитие капитализма через интернационализацию капитала неизбежно воздействует на западную демократию. Из национальной она превращается в транснациональную, что неплохо видно хотя бы на примере ЕС. Впрочем, есть проекты и посерьезнее — так, на Западе активно обсуждается проект создания Трансатлантического политического совета. А в прошлом году римский папа в своей третьей энциклике напрямую призвал к созданию "мировой политической власти".
Вот это и есть основной вектор политического развития западных демократий. И не исключено, что вместо них попытаются создать единую мировую диктатуру. Олигархии, которая станет силой, способной претендовать на управление миром, игры в демократию могут просто-напросто надоесть.
В этих условиях выдвигать лозунг демократизации как минимум наивно. Это то же самое, что требовать мясные блюда в меню вегетарианского ресторана. Напротив, сегодня самым националистическим является требование социализма. Именно социализм — и не какая-нибудь розовая социал-демократия — способен бросить вызов процессу глобализации. Само собой речь не идет о вчерашнем социализме марксистов, чаявших отмирания государства и стирания национальных различий. Да он уже давно лишился какой-то пассионарности, полностью капитулировав перед либерализмом. Большинство западных коммунистов перешли на сторону Социнтерна, образовав левый фланг прокапиталистической социал-демократии. Вообще, это весьма характерно — в послесталинский период, многие десятилетия, европейские компартии (а среди них были такие гиганты, как итальянская, французская и т. д.) оппонировали социал-демократам, но провозглашали воистину кретиническую верность основам парламентско-партийной западной демократии. Они, в обозримом будущем, желали лишь подправить ее, сделать более "народной" и "трудовой". И вот, демократизм перемолол коммунистов, сделав их подпевалами социал-реформистов, которые давно уже откровенно не желают слома капиталистической системы — даже в отдалённой перспективе. Сохранились, правда, более-менее радикальные силы. И в их среде происходит осознание того факта, что надо бороться за национальный суверенитет — против глобализации.
И выход здесь, думается, только один — национальный социализм, основанный на автократии. Без нее любое социалистическое государство станет легкой добычей различных олигархических кланов, которые все вернут на старые капиталистические рельсы. Так, собственно говоря, и произошло в СССР после смерти Иосифа Сталина и последующего "разоблачения" "культа личности". Причем сама автократия вполне сочетается и с местным самоуправлением, и с корпоративным (профессиональным) представительством. Более того, без бюрократической и партийно-парламентской олигархии народ получит реальные рычаги выражения своих интересов. Спрашивается, зачем слесарям или строителями партийные политиканы-посредники, тогда как их союзы могли бы пользоваться собственным представительством в национальном собрании?
Крайне левые, что называется, сдулись, это факт. Но аналогичная ситуация сложилась и в лагере правых. После войны, страшась и малейших намеков на "национал-социализм", большинство правых лидеров примирилось с западной демократией, ограничившись требованием некоторой ее коррекции. В основном же всё свелось к правому популизму — дескать, давайте ограничим миграцию, а большего и не надо. Но для демократии, основанной на капитализме, даже и такая коррекция совершенно неприемлема. Главное — это выгода. Вчера было выгодно эксплуатировать колонии, сегодня — использовать дешевую рабочую силу из бывших колоний. И демократическое западное общество, хоть и недолюбливает "цветных" мигрантов, но неизменно придерживается политкорректности — не идти же чистить помойки самим?
Конечно, на Западе, как и везде, можно найти сегмент реально недовольных, способных бросить вызов системе. Но для этого данному сегменту нужно указать на реальную альтернативу. Ограничение и запрет на миграцию — это лозунг для чуть-чуть недовольного обывателя, желающего лишь подправить ситуацию. А вот указать на то, что безудержная миграция — это порождение капитализма с его демократией — это уже реальный ориентир для реальной альтернативы. Между тем, правые популисты типа Жан-Мари Ле Пена таких ориентиров страшатся, поэтому их движения никакой опасности для системы не представляют. Наши национал-демократы хотят свести русское движение к заурядному правому популизму. Но вот только уже много лет, как у них не получается чего-то даже отдаленно похожего на Нацфронт Ле Пена. И не удивительно, ведь Россия всегда отторгала демократизм западного типа. Даже и сейчас капитализм развивается у нас в рамках бюрократического "беспорядка-произвола", сильно отличающегося от западной системы, основанной на бизнескратии и парламентском политиканстве.
Можно, конечно, попытаться совсем изнасиловать природу и попытаться привести нынешний капитализм к западным стандартам. Но это приведет к возникновению новой, еще более страшной бюрократической химеры — как уже бывало. Вспомним, что демонтаж советского бюрократизма привел к тому, что бюрократов стало еще больше, и они перестали ощущать свою социальную ответственность перед кем-либо.
Нет, никакой национал-демократии у нас не будет — даже и на уровне европейских правопопулистских партий. Слишком уж чужеродна России демократия, да и время ее проходит. (Либерализм держится за счет западной подпитки.) Нацдемы пытаются вырастить на русской сосне свои яблочки, занимаясь самой настоящей лысенковщиной. Ну, и плоды вырастут там соответствующие.
Так не лучше ли перестать чудить и вспомнить технологии, проверенные временем?
