Авторский блог Редакция Завтра 03:00 8 сентября 2010

НАРОДНЫЙ ЗАСТУПНИК

НОМЕР 36 (877) ОТ 8 СЕНТЯБРЯ 2010 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Леонид Зольников
НАРОДНЫЙ ЗАСТУПНИК
Олег Пащенко: штрихи к портрету юбиляра
Дорогой Олег Анатольевич, славный наш друг, соратник, коллега! Родившийся в год Великой Победы, ты навсегда — её ровесник и её солдат. Поздравляем тебя, всегда помним и любим. Будь здоров!
Газета «Завтра»
Тебя, русский витязь, наш классик навек
Представил и верно, и веско:
«Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить!..» — ну, и дальше по тексту...

Евгений Нефёдов
Олег Пащенко — один из самых узнаваемых парламентариев Красноярского края. Основатель и издатель "Красноярской газеты", журналист, в прошлом подающий надежды писатель, он относится к тому редкому типу общественных деятелей, про которых и друзья, и недоброжелатели говорят примерно одно и то же. Правда, если первые комплиментарны, когда называют его, к примеру, "борцом за народное счастье" и "пламенным революционером", то вторые ехидничают. Но это и хорошо — ведь противоречивые, неоднозначные фигуры всегда интересны хотя бы как собеседники. Тем более, в Красноярском крае Пащенко стал известен задолго до его выхода на политическую арену, и говорить с ним можно не только о делах депутатских.
ЖИВЫЕ ЛЮДИ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРОСИТЕЛИ
Договориться об интервью с Олегом Анатольевичем просто — он открыт. Сложнее угадать, чтобы попасть к нему в относительно спокойный час и побеседовать, не отвлекаясь. В тот день депутат задержался. Придя, извинился, что заставил себя ждать:
— Был на заседании комитета по законности, не мог встать и уйти посередине. Слишком заметен, и мой уход могут воспринять как вызов.
В кабинете тоже поговорить удалось не сразу, депутата ждал посетитель — пожилой мужчина уже беседовал с Мариной, помощницей Олега Анатольевича. Когда он изложил депутату свою проблему и с обещанием в ней разобраться ушёл, Пащенко улыбнулся:
— Вот когда приходят подобные мужики, это для меня большая радость. Это живые, целеустремлённые люди, даже в их восемьдесят лет с ними приятно говорить, им хочется помочь. Другое дело, что частенько приходят профессиональные просители, мощно поднаторевшие, наступательные, психологически подготовленные. Приходит бойкая женщина и напрямую говорит: "Семь лет назад я уже была у Севастьянова, четыре года назад — у Захарова, в прошлом году — у Абакумова, вот и до вас добралась". Я спрашиваю: "И вы всё по одному вопросу к нам ходите?". А она: "Нет, по разным, хожу да хожу…". Бывает, приходят явные гадёныши, иногда — просто сумасшедшие, хотя внешне выглядят нормально. Это исключение. В основном идут НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬЮ униженные и оскорблённые. Мы — их последняя надежда. Как вот этот ветеран. Ему просто хочется разобраться, за что в своё время репрессировали его родственника. Теперь он хлопочет о реабилитации, но не знает, в чём же того обвиняли. Вот и книгу он написал от руки, почти тысяча страниц, между прочим. Постараюсь помочь, подключу знакомых. Приходят и с более серьёзными проблемами. Сейчас по судебным обидам, пенсиям, по детским садам много приходят, по жилью — кого-то обманули, квартиру на себя переписали…
У Пащенко интересная манера говорить. Длинные предложения с отступлениями и переходами делают речь напористой и быстрой.
— Я как-то сказал об Александре Андреевиче Проханове: человек вулканического происхождения. Это же могу отнести отчасти и к себе. С одной стороны, проявляем хладнокровие и взвешенность. При этом очень эмоциональны, многое делаем по наитию, многое угадываем, доверяем своей интуиции... Усс вот даже называет меня йогом.
СПЕРВА МОЛИТВА, ПОТОМ ЕДА
На вопрос о настроении после комитета Олег Анатольевич пожал плечами:
— Мы говорили сейчас о том, что молодёжи нужны социальные гарантии. Нужны. Но я убеждён, что без нравственного ориентира от них будет немного пользы. Как говорится, сперва молитва, а потом еда. А у нас теперь даже не наоборот и молитвы зачастую не знаем. Сейчас у нас господствует образ такого дегенерата, Смердякова из "Братьев Карамазовых", желания у людей только физиологические, идеал свиньи — полная кормушка, плоть, достаток, здоровье. А мораль, нравственность, высокие идеалы вроде как сами приложатся. Не приложатся, я в этом убеждён! Да и ни о каком здоровье при таком образе жизни речи не идёт.
Я помню своё детство в бараках, после войны, в многодетной семье. Еды было мало, но чувства недоедания у меня никогда не было. Да и люди почему-то были куда добрее, чем при нынешнем витринном изобилии. Не жратва ведь главное, а важно ощущение, что нас много, ты нужен, мы любим эту страну, этот язык, эту жизнь. Мы в СССР не были какими-то дебилами оболваненными и прекрасно понимали, что есть недостатки, недосказанности и противоречия. Нас объединяло чувство, что ты "один из". Сейчас "из" ушло, и каждый остался один.
Так что настроение у меня не очень хорошее, но надежда жива. Меня недавно, с месяц назад, попросили выступить в 49-й школе. И эта встреча с современными подростками для меня была чрезвычайно важна, важнее иных сессий Законодательного собрания, заседаний депутатских комитетов. Должен признаться, что я очень горжусь, что на встрече со школьниками разговаривал, как двадцать лет назад, и находил такие слова, что им было интересно, глаза у них горели. Я не заигрывал с ними, нельзя заигрывать, они ведь всё понимают. И думаю, что если я оказался интересен шестнадцатилетним гражданам, — не всё ещё потеряно.
САМОЛЁТЫ, БЕРЁЗЫ И ДЕТИ
Олег Богатин родился 7 сентября 1945 года в Томске — мать, сержант-радистка Александра Фроловна, приехала с фронта беременной, и новорожденного записали под её родовитой фамилией. Через год его отец, офицер-зенитчик Анатолий Иванович Пащенко, не без труда отыскал новорожденного, переписал его на свою украинскую фамилию и увёз на Кировоградщину, где стал работать лесничим, затем на Кубань, а затем в Татарию. Весной 1955 года семейство из пятерых детей, мал-мала меньше, переехало в Красноярский край — в Канск.
В Олеге с детства стали проявляться творческие начала — он хорошо рисовал, пел, писал стихи, играл на фортепиано. Рано выявился и ораторский талант.
— Свой дар рассказчика я очень ценил. Но при этом понимал, что магия вложенного в человека слова может быть очень опасной. Я видел, что меня слушают, замолкают, когда я говорю, и понимал, что это серьёзная сила. И нельзя её применять во зло, хотя говорить надо всегда прямо и честно. В 18 с половиной лет окончил строительное отделение Канского политехникума и полгода работал в Казачинском, строил коровники, телятники, школу. Под моим руководством трудилось восемьдесят рабочих, добрая половина — бывшие уголовники. Вот тут-то мне и пригодился мой дар слова. Кстати, трое рабочих — Матус, Козлов и Повраткин — написали мне в армию: "Мастер! Отслужишь — и давай опять к нам!". Недавно приезжал в эти места и увидел, что мои коровники, хоть и частично разрушенные, перестроенные, до сих пор стоят. А в Канске на улице 40 лет Октября стоит кирпичный дом, где я возводил стены.
В 1964 году началась трёхгодичная армейская служба. Вначале Олег боялся, что его, как строителя, возьмут в стройбат. На флот тоже не хотелось, о чём он и заявил в военкомате. Попросился в артиллерию или пехоту, но без сюрпризов не обошлось.
— Приезжаю на призывной пункт, входят два полковника — один в форме авиации, второй с артиллерийскими нашивками. Я приготовился быть лётчиком. Привезли в Нерчинск, подстригли наголо, вывели на плац и говорят: "Вы призваны служить в лучший вид войск — в Ракетные войска стратегического назначения. Нашим войскам всего 5 лет. Нашивки — легенда-прикрытие, наши войска секретные".
Почти перед дембелем у меня родилось короткое, всего в две строчки, стихотворение, но я считаю, что это лучшее из написанного мной за всю жизнь. Шёл в летний день с автоматом на пост и увидал местных ребятишек. Они часто подходили к забору нашей части и через колючую проволоку дразнились, махали руками. Смотрю — стоят берёзы, цветут ромашки, дети резвятся, и в синем небе над нами белой полосой прошёл реактивный истребитель. Я зашёл в караулку и записал в тетрадь: "Три великих чуда на свете: самолёты, берёзы и дети".
ПЛАМЕННЫЙ СОБИРАТЕЛЬ РОСЫ
Журналистский дебют будущего депутата состоялся уже после армии. Олег Анатольевич никогда не задумывался о приходе на это поприще, не учился газетному делу, но вдруг решил написать заметку "На сцене юные музыканты", описать лица детей, которые играют на скрипочке, и их родителей в этот момент.
— Принёс в абаканскую районную газету, редактору Борисевичу понравилось, он и говорит: "Пробуй дальше, но, по-моему, ты не журналист, из тебя скорее писатель может получиться". Ну я и продолжил — работал в районках Абана, Партизанского, посёлка Шира.
В то время организовали газету в Козульском районе и пригласили Пащенко ответственным секретарём. Параллельно он печатал свои материалы в "Красноярском рабочем", в "Красноярском комсомольце", сотрудничал на телевидении и на радио. Его заметили и забрали работать в Красноярск. Начались литературные опыты.
— Мой первый рассказ называется "Роса". Там склонного к пьянству механизатора сняли с трактора и отправили в деревню делать каменную кладку. Его подсобником был пожилой литовец Оскарович, у которого обезножила дочка. И однажды она увидела сон, что если собрать стакан росы в поле и выпить, то это её исцелит. Герой был грубоватый парень, но эта история вошла ему в сердце. Он вышел утром в поле собирать эту росу. Сперва взял гранёный стакан, но у него округлые края, по которым роса стекала, да и назначение у стакана несколько иное. Потом купил вазу с острыми краями и собрал в неё. Собирал и боялся, что кто-нибудь увидит и поднимет на смех. При этом он невольно уважал себя за то, что он делает. Он понимал, что старик и его дочка не обязаны верить тому, что он собрал росу, а не налил колодезной воды, но всё равно радовался своему порыву. У рассказа открытый финал, непонятно, как отреагировала эта больная девушка. Потом написал "Перламутровые пуговицы", "Осеннее цветение" и повесть "Родичи"… Тогда как раз, а было это в августе 1980 года, в Красноярск переселился из Вологды знаменитый Астафьев. Нас познакомили, ему "Роса" особенно понравилась. Помню, он похвалил меня за символизм и сказал, что труд писателя, да и любая другая творческая работа, — это сбор росы. Прозу сейчас, к сожалению, уже не пишу. Виктор Петрович говорил, что меня может подкараулить писательская беда, когда интереснее складывать и проживать сюжеты по жизни, нежели сочинять их на бумаге. Но в чём-то этот сбор росы напоминает моё отношение к жизни, которое я называю восхищённым удивлением, или удивлённым восхищением. Я очень люблю жизнь, и уходить из неё мне будет очень жалко.
Надо сказать, что Астафьев хвалил Пащенко далеко не всегда. Говорят, что уже в 90-е годы Виктор Петрович в сердцах бросил, что единственное, о чём он жалеет в жизни, что в своё время дал Олегу Анатольевичу рекомендацию в Союз писателей.
— В России идеологические разногласия всегда были самыми сильными, способные даже родных братьев ставить по разные стороны баррикад. Вначале мы очень дружили с Астафьевым, несмотря на разницу в возрасте. Но в 91-м году разругались — я, фигурально выражаясь, ушёл к красным, остался патриотом, он ушёл к оккупантам, стал белым — "демократом", лобызался с Горбачёвым и с Ельциным...
К чести Олега Пащенко, можно сказать, что он не относится к невылезающим из заграницы пламенным русофилам. За рубежом он был один раз — в ГДР и Польше в 1982 году в составе делегации молодых советских писателей, возглавляемой Лопусовым и Кизиловым.
— Нас тогда очень хорошо принимали, но даже там я по ночам слушал "Маяк" и от русской речи сердце замирало. Всё-таки я слишком патриот, слишком русский человек. Некоторые мои друзья по нескольку раз в год за рубеж ездят и удивляются, что я не с ними. А мне и здесь хорошо, дома. Но это не значит, что я не люблю отдохнуть. Бывает, что после тяжёлой сессии, заседаний комитетов и выхода нескольких удачных номеров "Красноярской газеты" поеду куда-нибудь в Загорье. Там в окрестностях у меня есть масса любимых мест — ложбинки, тропинки, речка Жура. Эти кусочки земли мне очень дороги. Люблю приезжать на озеро Тагарское, мне нравится деревня Балахтон Козульского района, я давно там не был. Очень люблю посёлок Красный Яр, где я "Росу" и написал. Я очень привязан к этим местам и другого края мне не надо.
МАЛЕНЬКАЯ ЧАСТНАЯ ГАЛЕРЕЯ
Консервативного, строгого депутата Пащенко иногда начинаешь подозревать, страшно сказать, в эпатаже.
— По убеждениям я — национал-большевик. — Видя стремительно ползущие вверх брови собеседника, депутат уточняет: — В особом смысле: большевик — это созидатель, творческий человек, при этом сторонник порядка. Но не тупого порядка "ать-два, ать-два!", а нормального, который нужен всем, просто чтобы спокойно жить и работать. Что касается моего национализма, то он не расового и кровного характера. Я — русский человек, и все люди, разговаривающие по-русски, разделившие свою судьбу с судьбой моей страны, — мои братья.
Ещё один момент, который может кого-то шокировать, а многих — как раз наоборот, расположить к юбиляру: Пащенко не скрывает своего восхищения такой исторической фигурой, как Иосиф Сталин. Над столом в кабинете депутата висит его портрет.
— В известном смысле он для меня образец, это был выдающийся деятель, многогранная личность. Он был сугубый практик, и это его основное отличие от реального мечтателя и административного романтика Ленина. У этого портрета интересная судьба. Мы с коллегой-депутатом Горловым купили его в антикварной лавочке через дорогу от здания краевой администрации, и мне рассказали, что его сберегли сотрудники одного из райотделов милиции Кемеровской области, и все эти годы он пролежал у них на складе. В редакции "Красноярской газеты" у меня есть ещё один удивительный портрет Сталина, который нарисовал репрессированный художник. Мне его подарили в штабе КПРФ — у них висел большой портрет Ленина, однажды он упал и из-под него из рамы неожиданно вывалился тяжёлый ватманский лист с изображением Сталина, который как бы сохранился за спиной у Ленина.
На другой стене кабинета висит внушительное полотно, на котором изображены лидеры избирательного блока "Наши": наш герой, Александр Усс, Вячеслав Новиков, Алексей Клешко и другие.
— Идею этой картины я задумал, когда блоку "Наши" исполнилось три года, и предложил Уссу. Решили, что нарисовано будет семь человек, меньше — мало, больше — уже толпа. Пригласили художника Костю Войнова, обдумали идею, обговорили цену. И тут он просит задать ему "самый важный для художника вопрос". Мы удивляемся — вроде всё уже обсудили, а он: "Спросите меня, за кого я-то голосовал в 2001 году?!". Мы спросили, а он нам с гордостью: за "Наших"! Хорошая идея у него возникла: на заднем плане за фигурами повесить карту края, на которой проступают лица. Вот за плечом у Усса его папа — Виктор Петрович, председатель передового колхоза, Герой Соцтруда. Над Лёшей Клешко — моя дочка Вероника и внук Ванька. Всё-таки у нас была тогда очень простая и верная платформа — если любишь свой край, ты наш человек. Мы ведь выступали на тех выборах даже не против Лебедя, который уже не держал никакие бразды правления и ни на что не влиял, а только продолжал громыхать афоризмами. Он почти сразу потерял контроль над регионом, а всем заправляли ловкачи, приезжавшие из Москвы поживиться. Мы погнали отсюда всю эту понабежавшую сволоту, политическую бражку. Физической смерти Лебедя мы никоим образом не желали.
Среди прочих изображений в кабинете выделяется ещё одно. Не размерами, а содержанием. Небольшая фотоинсталляция, изображающая крыльцо "серого дома", то есть краевой администрации, где находится кабинет депутата, через которое проступает деревянный фасад русской избы.
— Я очень рад, что мне подарили эту работу, мне она чрезвычайно нравится. Она напоминает о том, что мы, русская власть, должны помнить о простом народе. И не забывать, откуда, по сути, мы все вышли — из простой деревянной избы.

г. Красноярск


1.0x