АПОСТРОФ

НОМЕР 8 (849) ОТ 24 ФЕВРАЛЯ 2010 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Владимир Винников
АПОСТРОФ

Юрий Павлов. Критика ХХ—ХХI веков. Литературные портреты, статьи, рецензии. — М.: Литературная Россия, 2010, 304 с., 1000 экз.
Рецензировать сборник статей критика, пишущего о критиках? Что-то здесь не так, что-то не совсем правильно. Поневоле вспоминаются сатирические стихи Джонатана Свифта в блестящем переводе Самуила Маршака:
Натуралистами открыты
У паразитов паразиты,
И произвел переполох
Тот факт, что блохи есть у блох.
И обнаружил микроскоп,
Что на клопе бывает клоп,
Питающийся паразитом,
На нем другой, аd infinitum.

Но считать критиков некими "литературными паразитами", или, чуть мягче, "несостоявшимися писателями", могут позволить себе, надо понимать, литературные "не-паразиты", или писатели "состоявшиеся", то есть — в нынешних условиях — успешно продаваемые. Другого мерила вроде бы не осталось. А там физиология простая: критики рекламируют творения писателей, издатели подсчитывают прибыли и раздают гонорары, все довольны. Читатели? Какие читатели? После того, как книга продана, мнение покупателя уже никого не интересует. Сколько раз встречал рекламные плакаты: "тираж 23 миллионов экземпляров во всем мире!.." "30 миллионов!.." "50 миллионов!.."
Памперсы вообще расходятся миллиардными тиражами, на них тоже что-то нарисовано и написано, но это — не книги, и это — не литература!
Впрочем, я отвлёкся...
"Критика ХХ–ХХI веков" посвящена в основном людям, которых можно назвать нашими современниками: Вадиму Кожинову, Михаилу Лобанову, Бенедикту Сарнову, Игорю Золотусскому, Владимиру Лакшину, Игорю Дедкову, Юрию Селезнёву, Владимиру Бондаренко, Александру Казинцеву, Сергею Куняеву, Дмитрию Быкову, Владимиру Пьецуху (перечисляю не по значимости и не по алфавиту, а согласно последовательности статей в рецензируемой книге). Но в этой боевой и нужной книге, где четко и последовательно проводится линия "свой/чужой" (а так оно и должно быть: "на войне как на войне"), явно выбивается из общего ряда один эпизод в эссе, посвященном Василию Розанову.
"Долгое время В.Розанов не мог преодолеть комплекс Белинского, одного из главных идеологов и идолов русскоязычной интеллигенции. Он создал свой миф о "первом русском критике", наделил его такими качествами, каких не было, или, если и были, то не в такой степени и концентрации... Его . — В.В. вклад — отнюдь не положительный — в развитие русской критики состоял в том, что он заложил основы вульгарно-социологического подхода к личности и к литературе вообще", — утверждает Юрий Павлов. И в доказательство приводит "из Белинского" цитату о Татьяне Лариной как "нравственном эмбрионе".
Уважаемый Юрий Михайлович, да чьи же это были слова насчёт "Евгения Онегина" как "энциклопедии русской жизни"? Кто же написал: "Едва ли не выше подвиг нашего поэта в том, что он первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину"? Да перечитайте вы еще раз "Сочинения Александра Пушкина. Статья девятая": "...среди этого мира нравственно увечных явлений изредка удаются истинно колоссальные исключения, которые всегда дорого платятся за свою исключительность и делаются жертвами собственного своего превосходства. Натуры гениальные, не подозревающие своей гениальности, они безжалостно убиваются бессознательным обществом как очистительная жертва за его собственные грехи... Такова Татьяна Пушкина... Натура Татьяны не многосложна, но глубока и сильна... Татьяна создана как будто вся из одного цельного куска, без всяких приделок и примесей... Да, такая женщина, как Татьяна, может пленять только людей, стоящих на двух крайних ступенях нравственного мира, или таких, которые были бы в уровень с её натурою и которых так мало на свете..."
Это, что ли, и есть закладка основ вульгарно-социологического подхода? Конечно же, нет. "Неистовый Виссарион", хорошо это или плохо, — далеко не такой одномерный и неизменный "русскоязычный" феномен, каким зачем-то пытается представить его Юрий Павлов. Надеюсь, в полной мере отдавая себе отчёт, "от какого наследства отказывается".
Хорошо, а как тогда трактовка Татьяны как "гениальной натуры", сочетается со словами о ней как "нравственном эмбрионе"? Да вот оно, это место у Белинского: "По мнению Татьяны, она более способна была внушить любовь тогда, нежели теперь, потому что она тогда была моложе и лучше!.. Как в этом взгляде на вещи видна русская женщина! А этот упрек, что тогда она нашла со стороны Онегина одну суровость? "Вам была не новость смиренной девочки любовь?" Да это уголовное преступление — не подорожить любовию нравственного эмбриона!.. Но за этим упреком тотчас следует и оправдание:
...Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой..."

На мой взгляд, подобная трактовка творчества Белинского и его значения для русской литературы и русской литературной критики мало того что стремится "вырезать" из их истории неудобные места, мешающие втиснуть их в прокрустово ложе той или иной принятой автором концепции, но и попросту не соответствует действительности. Или Бог уже не в правде, а в силе?