ВЕРНОСТЬ МАТУШКЕ-ЗЕМЛЕ

НОМЕР 40(828) ОТ 30 СЕНТЯБРЯ 2009 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Александр Лысков
ВЕРНОСТЬ МАТУШКЕ-ЗЕМЛЕ

Среди множества героев Александра Арцибашева в его книге "По Ивдельской дорожке" (данные заметки — не исследование творчества, а диалог с одной книгой) особый интерес вызывает у меня образ самого автора — сердечного, пылкого, искреннего человека, любящего и глубоко знающего русскую деревню. Может быть, именно поэтому и книга его "По Ивдельской дорожке" стала для меня одной из тех, что держатся на расстоянии вытянутой руки. Подобно таблетке валидола под языком, открытая на любой странице в минуту упадка духа, в приступе острого одиночества, эта книга способна подзарядить авторской энергией, верой в русского мужика — а значит, и в русский народ.
Испытание этой веры происходит у Александр Арцибашева в поездках, командировках, хождениях по родному Северному Уралу. Оставаясь один на один с безжалостной действительностью, достигая мест предельных страданий русского народа в "сороковых кварталах" Ивдельлага, озираясь на останки бараков, он горько роняет: " Годы уходят, а с ними и очевидцы событий. Говорить нынче о старом не с кем"…
Но если бы только тридцатые годы были у нас — старыми. Туман времен сокрыл жизнь русской деревни и пятидесятых, и семидесятых лет. И о том времени поговорить уже не с кем. Да и сейчас, в наши дни, разве есть у общества сколько-нибудь ясное представление, каков он, современный русский мужик, чем дышит фермер, однодворец? Покажите мне еще одну книгу, подобную "Ивдельской дорожке", где бы столько любви и страсти, месяцев и лет жизни было отдано безвестным обитателям далеких русских деревень? Овечкин, Абрамов, Белов, Распутин, Алексеев, Можаев…Это был мощный отряд писателей-народников.
Сегодня Арцибашев бьётся в одиночку.
Почему он, человек послевоенного поколения, наделенный литературным талантом, вдруг оказался не в состоянии оторвать глаз от деревни? Сколько жанров! Сколько вокруг жизненного материала! Сколько тем, на которые так падки читатели! Сколько хорошо оплачиваемых заказов от издательств! А писатель объектом своего исследования выбирает "жука навозного", как презрительно говорят о крестьянине литераторы "высокого полета", и пишет о нем горячий очерк, трогательный рассказ, захватывающую повесть.
Ну, во-первых, конечно потому, что Александр Арцибашев обладает редким свойством слышать и внимать голосу крови, зову предков. Во-вторых, тут срабатывает закон детства. Первые десять осмысленных лет жизни прошли в деревне. А именно в это время в человеке вызревают основные реакции на окружающий мир, так называемый характер.
Хотя для многих уроженцев села факт деревенского детства как раз служит основанием для скорейшего забвения деревни — столь тяжела жизнь на земле: бесконечный труд родителей с утра до ночи, нелегкие обязанности детей в ведении хозяйства. И отсюда — распространенное мнение: уехать из деревни в город — значит, "выйти в люди".
И, в общем-то, во все времена взгляд деревенского жителя был обращен на город. До революции город притягивал отходничеством, возможностью приработка. В двадцатых годах город спасал от раскулачивания. В тридцатых-пятидесятых был заманчивым местом обитания "передового класса". А начиная с шестидесятых город для деревни означал уже один лишь комфорт, теплые места, благоустроенные квартиры, ибо крестьян, в прямом смысле этого слова, в деревнях уже не было, выросло новое поколение — сельхозрабочих. Возвращаясь в отпуск летом в родную деревню, городские "счастливчики" демонстрировали перед земляками свои наряды, свою успешность, глядели на них свысока, разговаривали в поучительном тоне, считали их неудачниками. Пропитывались со временем городской не культурой, но культурностью, и предпочитали не упоминать в разговорах свое крестьянское происхождение. Самозванно перебегали из крестьянского сословия в мещанское, растворялись в массе себе подобных. Но не все. Крепкие роды, сильные характеры сохраняли в себе свое земельное начало и в городе.
Шестерых детей вырастили на Северном Урале Арцибашевы: отец-лесник и мать-учительница. Все они тоже разъехались по городам, но каждый сохранил преданность своему роду, цельность натуры, благодаря чему стал личностью, русским человеком в городе. Особенно ярко это проявилось в двух братьях — Сергее и Александре. Говорю это не понаслышке. Я — постоянный зритель театра "На Покровке" под руководством Сергея Арцибашева. Хотите увидеть русскую постановку русской классики — идите на Покровку. Есть у вас желание окунуться в атмосферу огненной проповеди идеальной русской жизни — идите в театр имени Маяковского на вторую часть "Мертвых душ" в постановке Сергея Арцибашева и в исполнении им главной роли.
Братья как бы дополняют друг друга, воплощая в себе высоту духа и благородство исконно русского, деревенского человека в условиях мегаполиса.
А противоположный тип вышедшего из деревни городского человека Александр Арцибашев обрисовывает в повести "Стаканчики гранёные".
Я всё никак не мог понять, что же заставляет деревенского, или вообще провинциального человека из хорошей патриархальной семьи, увлечься "городской жизнью": деньгами, карьерой, недвижимостью. Почему он доверчиво принимает правила городских игр, в конце концов превращаясь в некое космополитическое существо? Какова химия этого процесса?
В "Стаканчиках гранёных" ясно показано, как деревенский парень Семен, вгрызаясь в городскую среду, теряет по капле… совесть. Расплескивает содержимое своего "стаканчика" — души. И вот в результате столь неосторожных движений миллионов бывших деревенских парней теперь все областные центры России, и тем более — столицы её, стали, мягко говоря, не совсем русским. По моим последним наблюдениям, эпидемия "пустого стаканчика" захватила уже и заповедные уездные, районные городки. Только люди земли: колхозники, фермеры, крестьяне-единоличники не расплескали еще свои этнические "стаканчики".
Механизм потери совести прост. Читаем у Арцибашева похвальное слово главного героя самому себе: "Погодь записывать Грабовых в простачки! Вон до каких краев допёрли! Отец, мать ничего, окромя навоза, не видели, хоть мы глянем на свет!.."
Тут в тексте что ни фраза, то ключ к душе Семена, деревенского парня, приехавшего в большой город навестить родню. Гордыня его распирает. Внутренне он уже предал родителей, презрел их. А какая у него цель? Самая праздная. "Глянуть на свет!" А там хоть трава не расти.
Дальше у Арцибашева : "В техникум Семен "проехал" на троечках… Стал ловчить: то у соседа контрольную спишет, то шпаргалкой запасется…"
С одной стороны, это, конечно, невинные студенческие шалости. Но по повести — еще один кирпичик в выстраивании образа в беспощадном замысле автора.
"Компания расселась за столом. Перед каждым игроком легли три карты… Семен не верил глазам. Они с братом и рубля-то в день не тратили, а тут за каких-то пять минут — десятка навара!.."
Сильнейшее озарение персонажа повести: деньги!
Затем логично — ресторан.
"Вот где настоящая жизнь, веселье, блеск!" — восхищается Семен.
Автор добавляет: "Об учёбе забыли. Одно было на уме: как бы еще нажить".
И следующее, очень важное, замечание автора: "А из дому по-прежнему слали им по десяточке".
Затем вхождение в семью высокопоставленных родителей невесты. Протекции тестя. И — жизнь удалась! "Начальник крупного отдела, член коллегии управления сельского хозяйства, приличный оклад, служебная машина — что еще можно желать Семену в неполные сорок лет?"
А я добавлю, впереди-то еще перестройка, "распил" государственного пирога между такими успешными деятелями, как Семен. Постройка коттеджей, счета в швейцарских банках…
Но пока что времена в повести застойные, и у Семена мечта — собственный "Жигуль". Чтобы не стоять в очереди на дефицитный автомобиль, он едет в родную деревню к дяде-фронтовику, которому машина положена без очереди, и уговаривает мужика порадеть за племянника, воспользоваться льготой, купить и выписать доверенность на владение.
По мнению Семена, это не должно составить для дяди никакого труда. Родственная услуга — не более. Он напорист, красноречив. Старик соглашается под его давлением. А ночью, осознав, что поступился совестью, — помирает.
В этом Максимыче открывается перед нами последний русский человек. Не путать со старым или новым русским.
Последний деревенский русский родился не позже десятого года прошлого века. Имел земельный надел с момента рождения (если мальчик). Являлся потомственным собственником недвижимости, скотины и тягла. Владел профессией земледельца в рыночных условиях. Другими словами, умел торговать покруче нынешних "азеров". Был пропитан тысячелетней историей и культурой своего сословия. Семейно плодовит. Живуч и малопьющ (в сравнении с последующими временами — почти трезвенник). Таков примерно и Максимыч из повести Арцибашева "Стаканчики гранёные". Ему был понятен такой порядок действий: заработал и купил. Или: продал и заработал. Но Семен-то ему предлагал совершить подлог, "подделать вексель". Это был первый звоночек настоящему русскому от русского нового, который на своих принципах выстроил весь сегодняшний капитализм. И Максимыч умер как вид.
Автор однажды в разговоре со мной заметил: "В моем Максимыче запечатлены судьбы миллионов русских крестьян, у которых отобрали всё: и землю, и лошадей, и кров, и, на войне, саму жизнь. А от тех, кто выжил, потребовали еще и совестью поступиться".
А настоящему русскому без совести — смерть.
По Ивдельскому тракту, символу бесконечного русского пути, автор едет то на "Урале", то на попутном грузовике. То вижу я его вдали от Большой дороги, в заброшенных деревнях с ружьем за плечами. То он на старом "УАЗе" пробирается к дальним поселениям. А вот он в поезде. Или в монастыре… Вот уж кто по завету Гоголя по-настоящему "проездился по России"! По словам Александра Николаевича, он побывал в каждом третьем хозяйстве страны. На этой его исследовательской страсти замешана вся книга.
"— Пирожки горячие…
— Кому пивка, воблочки?
— Малосольные огурчики!.."
Это поезд "Серов — Москва" остановился на маленькой станции.
В наше время перроны "зачищены". Иди пассажир в ларёк. Покупай цивилизованно что-нибудь в целлофановой упаковке, безликое и безвкусное. Сейчас людей малых городов на перроны "не велено пущать". Едешь по полосе отчуждения. А еще лет пять назад бурлили вокзалы своей вековечной жизнью и "в зеленых плакали и пели". Теперь из прежних прелестей дороги остались лишь вагонные разговоры.
Вот и в рассказе "Кулёк семечек из Чепцы" лирический герой наблюдает за соседями по купе — парой молодоженов, севших на маленькой станции, ведёт с ними беседу. И всё о деревне. Удивляется: в разгар сенокоса молодые оставили родных, махнули на юг. "Да! Отец сейчас, наверно, матерится, — соглашается молодой муж".
"Но ведь и в колхозе — страда", — замечает рассказчик.
"А-а, накосят… Наше молоко теперь никому не нужно. Хоть в канаву выливай, — подводит итог молодая. — Даром отдаем перекупщикам. Два рубля литр. А солярку по десятке покупаем…"
Опять станция. Называется Чепца. Опять сутолока на перроне. И старушка, торгующая семечками. "Вообще-то, у нас простой люд никогда хорошо не жил. Помню, еще до войны лапти стоили сто рублей, а я получала в месяц лишь восемьдесят. Никак не выгадывала на обувку".
Ночью в поезде — воры.
Дорога полна боли и тревоги.
А за окном — родина. И такие редкие нынче стада на пастбищах. Пастух верхом на лошади.
Какой же деревенский не любит лошадей!
Рассказ "Чалая Любава" навевает самые солнечные воспоминания деревенского детства. Мне одной фразы достаточно, чтобы открылся целый мир, во всех подробностях — цветах и запахах — вернулось ощущение незыблемого счастья. Фраза эта простая: " Деревня еще спала, когда они отправились на конюшню".
Это пастух с подпаском Петруней сонные, поеживаясь от ночного холодка, идут по деревенской улице. У каждого в сумке краюха хлеба. Рогожки подмышкой, если на пастбище застанет дождь.
Скрипят на всю деревню тяжелые ворота конюшни. Мальчику обротать лошадь не просто, чалая вскидывает голову, приходится взбираться в ясли. Тянуть ее за повод, не отдохнувшую еще, сонную, к колоде с водой. Вскидывать на холку тяжелое седло. Подтягивать подпругу, взнуздывать…Потом скакать весь день, заворачивая к стаду отбившихся коров.
Родная земля в этом рассказе Александра Арцибашева и в самом деле становится матерью-кормилицей. Вот трава, вот кобыла рвет ее, жует. А кобыла-то недавно жеребенка потеряла, и вымя у нее полно молока. "Петруня тронул сосцы — горячая струя обдала ладошку. Лизнул — сладко! И направил струю прямо в рот".
Ел хлеб и запивал кобыльим молоком.
Хорошо, если у человека есть такая родина, — где и ребенок, и жеребенок одним лугом вскормлены, одной рекой вспоены. И так из поколения в поколение. Какая прочная связь образуется с конкретным участком Земли! Какие силы тянут туда по весне из города! Те же, что и птиц перелетных.
Из какой земли вышел, в ту и уйти. Тоже счастье.
Кстати, а вы знаете, что за масть такая — чалая? Это когда круп белый, а грива и хвост черные. А соловый? Будто в песке вываляный. Буланый — круп желтый, а грива и хвост черные. Игреневый — шоколадный в яблоках, а грива рыжая… Эх, залетные! Где вы? Куда, в какую даль унеслись?
Разрушенные деревни не восстановить. Крестьянство не вернуть. Все надо заново строить, рожать и воспитывать. А вот порушенные церкви, монастыри чудесным образом восстают из пепла в первозданном виде. Ни один завод, ни одна фабрика, ни один скотный двор, будучи заброшенными, не принимают прежний облик, а церкви — тютелька в тютельку. Словно на ядерном полигоне смело Россию взрывной волной, а церкви еще ярче засияли. В них, наверное, только и сохранился тысячелетний русский дух. Туда тянет русского человека. А уж писателя — тем более.
Принимает второе крещение герой рассказов "Лития" и "Пошехонские проселки". Каждый из нас, в последние годы в какой-то мере приобщаясь к церкви, переживал это по-своему.
Вот и в "Литии" стоит человек в церкви на службе, крестится, молитвы кое-какие подпевает. Но все глядит на часы — спешит куда-то. Нетерпеливо спрашивает у прихожанина, скоро ли конец литии? "И вдруг словно его кто сзади осадил: "Стой и внемли!" Стало стыдно за свое невежество, боялся поднять глаза на окружающих. " Да ведь это сам Господь подал знак!.."
Типичный провинциальный батюшка отец Анатолий предстает перед нами в рассказе Александра Арцибашева "Пошехонскими проселками".
"Село Спас на Водоге, — пишет автор, — находилось не так далеко от большака — километрах в семи. "Не раскисну, — подумал про себя, и, поправив на плече ружье, осторожно ступил с гравийки на хлипкий студень тракторной колеи…"
Эти слова, "поправив ружье", мгновенно относят к "Запискам охотника". Хотя, конечно, тургеневское в прозе Арцибашева может быть и ограничивается лишь этим двумя словами. По признанию самого автора, ему ближе всего Мельников-Печерский, Чапыгин, Бунин, Лесков. Однако, на мой взгляд, влияние этих писателей на Александра Арцибашева более всего идейное. В манере письма нет ни тени подражания кому бы то ни было. Проза совершенно самостоятельная, оригинальная.
Ведь сколько разных священников, "очарованных странников" выведено Лесковым, а арцибашевский отец Анатолий ни на кого не похож.
"Старушки рады: у батюшки золотые руки. Надо печь переложить — не откажет, угол избы завалился — подправит, с дровами туго — на трактор и в лес"…
Мужик в рясе. Так и хочется сказать — вот он, настоящий хозяин земли! Чего вы ищете, чего мечетесь? Отдать ему эти земли даром, мужиков привести к нему и сказать: вот ваш начальник на веки веков. И через поколение расцветет край. И знаменитый пошехонский сыр опять пойдет на экспорт….
Но не царское это дело. Не возьмет отец Анатолий ни землю, ни мужиков в придачу, пока их души не окрепнут, не обретут они силу своих предков. А это уж дело времени.
"Поражает дикая смиренность наших пошехонских обывателей, — говорит отец Анатолий, — не успеваю им повторять: не ищите плохого в селе, а ищите худое в себе…"
Высокое качество любой книги, особенно сборника произведений разных жанров и объемов, определяется не только мастерством создания текстов, но еще и компоновкой произведений. Замечаю большой смысл в том, что открывается сборник "Ивдельской дорожкой", а заканчивается "Чердынской тропой".
Если вначале мы с автором по заброшенному тракту добираемся до развалин поселка ссыльных крестьян тридцатых лет прошлого века, то чердынская тропа выводит нас в середину восемнадцатого века, мы оказываемся в повозке лихого уральского ямщика Максима Походяшина, становимся свидетелями его "карьеры". Сперва он — подрядчик на возке соли. Рисковый откупщик, заработавший "стартовый капитал". Потом винокур. Миллионщик, организовавший металлургическое производство в безлюдной уральской тайге, с нуля! Да, были люди!
Работая над этим историческим эссе, Александр Арцибашев стал завсегдатаем Российского государственного архива древних актов. Изучил громадное количество документов из фонда Берг-коллегии. На основе этого эссе, мне кажется, он напишет бесподобный, многостраничный роман. Причём, как всегда, Арцибашев не пойдет дорогой коммерческих беллетристов, строящих свои исторические повествования на эффектных легендах и собственных фантазиях. Нет, его дорожка, его тропа вымощены правдой, как все пути русской литературы. И завершается фундаментальными художественными произведениями, в которых мы узнаем самих себя — таких, какие мы есть и какими нам надлежит быть.

ОТ РЕДАКЦИИ. От души поздравляем доброго друга и автора Александра Николаевича Арцибашева с юбилеем и желаем ему новых прекрасных строк о родной русской земле!

12 октября, пятница, 18.30
Союз писателей России
Московский академический театр им. Вл. Маяковского
Бюро пропаганды художественной литературы СП России
"ПОКЛОН ДЕРЕВНЕ"
Литературно-художественный вечер, посвященный 60-летию известного русского писателя и публициста Александра АРЦИБАШЕВА.
На вечер приглашены писатели:
Юрий БОНДАРЕВ,
Валерий ГАНИЧЕВ,
Станислав КУНЯЕВ,
Владимир КРУПИН,
Виктор ЛИХОНОСОВ,
Владимир ЛИЧУТИН,
Александр ПРОХАНОВ,
Валентин РАСПУТИН,
Валентин СОРОКИН,
Константин СКВОРЦОВ.
В вечере участвуют общественные и политические деятели:
Геннадий ЗЮГАНОВ,
Василий СТАРОДУБЦЕВ,
Григорий ИВЛЕВ и другие.
На вечере выступят мастера искусств: Государственный академический русский концертный оркестр "БОЯН", з.а. России Татьяна ПЕТРОВА,
з.а. России Надежда КРЫГИНА,
н.а. России Глеб НИКОЛЬСКИЙ,
н.а. России Василий ОВСЯННИКОВ, н.а. России Геннадий КАМЕННЫЙ,
худ. рук. Московского академического театра им. Вл. Маяковского Сергей АРЦИБАШЕВ,
н.а. России Александр ЛАЗАРЕВ,
пианист Сергей АРЦИБАШЕВ.
Ждем вас по адресу: Москва,
ул. Б. Никитская, д. 19, театр им. Маяковского (ст. м. "Арбатская"). Справки по тел.: 625-00-50.
Добро пожаловать!