Об Иосифе Виссарионовиче Сталине создано великое множество стихотворений. Все они очень разные, у каждого поэта — "свой" Сталин, чей образ запечатлен высоким и вдохновенным словом. Правда, были и стихотворцы, менявшие в разные времена свой взгляд и свое отношение к вождю народов, — но стихи их к тому моменту жили уже своей собственной жизнью, как продолжают жить и сегодня, как суждено им продолжить жизнь и в грядущем. Потому что поэзия в России — всегда религия, и "отречься" поэту от Сталина так же, наверное, невозможно, как немыслимо истинному верующему отречься от Всевышнего. Такие авторы есть и в этой подборке — они пережили трагедии, муки, тяжкие испытания, о чем мы знаем и помним, — но для нас они и их строки о Сталине теперь уже навсегда остаются такими, какими вошли они в жизнь и в литературу на пике светлой веры и творческого озарения. Так истинному поэту или читателю судьбой не дано отречься от Пушкина, Тютчева, Блока, от русского божественного глагола… А еще здесь представлены и поэты нынешних дней, чья приверженность Сталинской теме лишь вновь подтверждает ее непреходящие роль и значение в нашей поэзии и нашей истории.
Редакция "Завтра" благодарит известного русского поэта Станислава Куняева за помощь в подготовке этой публикации для номера газеты, посвященного очередной годовщине со дня рождения И.В. Сталина.
Анна АХМАТОВА
ПАДЕНИЕ БЕРЛИНА
(в кино)
Я в два часа четыре долгих года
Вновь прожила. Дыханье затая,
Я видела, о Родина моя,
Как спасена была твоя свобода.
...Пересекая чуждые равнины,
Шли наши танки, как идёт судьба...
И русской песни голос соловьиный
Плыл в музыке...
И всё, что нам мерещилось в тумане,
Что виделось сквозь мрак военной ночи
(В Саратове, в Челябинске и в Сочи), —
Всё ожило пред нами на экране.
Историей прославленные дни
Незабываемы, — уже не дни, а даты.
В дыму Берлин, на штурм идут солдаты,
Последний штурм... И вспыхнули огни.
И с отзвуком далёкого раската
Блаженная настала тишина,
И радость встреч, и нет тебя, война!
Мир — миру!
1949
Дмитрий КЕДРИН
СТАЛИН
Во дни всенародного горя,
С потухшею трубкой у рта,
Он смотрит: от моря до моря
Легла через карту черта.
Направо — печалью и гневом
Отчизны глаза налиты,
И пламя бушует налево
От этой тяжёлой черты.
Там враг засевает металлом
Просторы колхозов родных,
Там смерть, как поденщик усталый,
Работает без выходных.
Вот, кажется, трудно ли скинуть
Черту эту с карты? Но нет!
Её нелегко передвинуть
Хотя б на один сантиметр!
Черта эта движется снова,
К Москве, закругляясь, ползёт,
Но грохот с твердынь Подмосковья
Над миром смущённым встаёт.
И ключ телеграфный по ленте
Стучит, разбудив тишину:
Не спят сталевары в Ташкенте,
Не спят партизаны в Клину!
Страна напряжение множит,
Оружье победы копит...
Он пальцами хрустнул. Он тоже
Десятые сутки не спит.
И, глянув прищуренным глазом
На клеточки календаря,
Он ставит внизу под приказом
Седьмое число декабря.
Недаром за час до рассвета,
Всходя на кривой эшафот,
Кудрявая девочка эта
Сказала, что Сталин придёт!
1941
Осип МАНДЕЛЬШТАМ
***
Средь народного шума и спеха,
На вокзалах и пристанях
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.
Я узнал, он узнал, ты узнала,
А потом куда хочешь влеки —
В говорливые дебри вокзала,
В ожиданья у мощной реки.
Далеко теперь та стоянка,
Тот с водой кипячёной бак,
На цепочке кружка-жестянка
И глаза застилавший мрак.
Шла пермяцкого говора сила,
Пассажирская шла борьба,
И ласкала меня и сверлила
Со стены этих глаз журьба.
Много скрыто дел предстоящих
В наших лётчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...
Не припомнить того, что было:
Губки жарки, слова черствы —
Занавеску белую било,
Нёсся шум железной листвы.
А на деле-то было тихо,
Только шёл пароход по реке,
Да за кедром цвела гречиха,
Рыба шла на речном говорке.
И к нему, в его сердцевину
Я без пропуска в Кремль вошёл,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжёл...
1937
Константин СИМОНОВ
ДРУЖБА
Отрывок
Солдат устал. Десятый день не спали,
Десятый день шли первые бои,
Когда солдат услышал на привале:
"Друзья мои!"
Страшнее клятвы и сильней приказа
Звучали те слова, что он сказал,
Хоть не видал солдат его ни разу,
Лишь сердцем знал.
И шёл солдат в боях до Сталинграда,
И, насмерть став,
готовый к смерти сам,
Во имя дружбы не давал пощады
Своим врагам.
Когда на танк в три человечьих роста
Он как на зверя шёл, чтоб порешить,
Не потому, что был герой, а просто
Умел дружить.
Повсюду, где б он ни был, как вначале,
У волжской, у дунайской ли струи,
Ему слова бессмертные звучали:
"Друзья мои!"
1944
Наум КОРЖАВИН
16 ОКТЯБРЯ
Календари не отмечали
Шестнадцатое октября,
Но москвичам в тот день — едва ли
Им было до календаря.
Всё переоценилось строго,
Закон звериный был, как нож.
Искали хлеба на дорогу,
А книги ставились ни в грош.
Хотелось жить, хотелось плакать.
Хотелось выиграть войну.
И забывали Пастернака,
Как забывают тишину.
Стараясь выбраться из тины,
Шли в полированной красе
Осатаневшие машины
По всем незападным шоссе.
Казалось, что лавина злая
Сметёт Москву и мир затем.
И заграница, замирая,
Молилась на Московский Кремль.
Там, но открытый всем, однако,
Встал воплотивший трезвый век
Суровый жёсткий человек,
Не понимавший Пастернака.
1945
Николай ЗАБОЛОЦКИЙ
***
...Есть в совокупном действии людей
Дыханье мысли вечной и нетленной:
Народ — строитель, маг и чародей —
Здесь встал, как вождь,
перед лицом вселенной.
Тот, кто познал на опыте своём
Многообразно-сложный мир природы,
Кого в горах калечил бурелом,
Кого болот засасывали воды,
Чья грудь была потрясена судьбой
Томящегося праздно мирозданья,
Кто днём и ночью слышал за собой
Речь Сталина и мощное дыханье
Огромных толп народных, —
тот не мог
Забыть о вас, строители дорог.
1947
Александр ТВАРДОВСКИЙ
***
Глаза, опущенные к трубке,
Знакомой людям всей земли,
И эти занятые руки,
Что спичку с трубкою свели.
Они крепки и сухощавы,
И строгой жилки вьётся нить.
В нелёгкий век судьбу державы
И мира им пришлось вершить.
Усов нависнувшею тенью
Лицо внизу притемнено.
Какое слово на мгновенье
Под ней от нас утаено?
Совет? Наказ? Упрек тяжёлый?
Неодобренья горький тон?
Иль с шуткой мудрой и весёлой
Сейчас глаза поднимет он?
1951-1952
Ярослав СМЕЛЯКОВ
***
На главной площади страны,
невдалеке от Спасской башни,
под сенью каменной стены
лежит в могиле вождь вчерашний.
Над местом, где закопан он
без ритуалов и рыданий,
нет наклонившихся знамён
и нет скорбящих изваяний.
Ни обелиска, ни креста,
ни караульного солдата —
лишь только голая плита
и две решающие даты.
Да чья-то женская рука
с томящей нежностью и силой
два безымянные цветка
к его надгробью положила.
1964
Борис СЛУЦКИЙ
ЗОЯ
С шоссе свернули и в деревню въехали.
Такси покинем и пойдём пешком
По тем местам, где по крови, по снегу ли
Её тогда водили босиком.
Петрищево. А я в ней был уже,
В деревне этой многажды воспетой,
А я лежал на этом рубеже,
А я шагал по тропочке вот этой.
Вот в этой самой старенькой избе
В тот самый вечер, когда немцев выбили,
Мы говорили о её судьбе,
Мы рассуждали о её погибели.
Под виселицу белую поставленная,
В смертельной, окончательной тоске,
Кого она воспомянула? — Сталина.
Что он — придёт! Что он — невдалеке.
О Сталине я думал всяко-разное.
Ещё не скоро подобью итог.
Но это слово, от страданья красное,
За ним. Я утаить его не мог.
1957-1959
Николай РУБЦОВ
НА КЛАДБИЩЕ
Неужели одна суета —
Был мятеж героических сил,
И забвением рухнут лета
На сиротские звёзды могил?
Сталин что-то по пьянке сказал —
И раздался винтовочный залп!
Сталин что-то с похмелья сказал —
Гимны пел митингующий зал!
Сталин умер. Его уже нет.
Что же делать — себе говорю, —
Чтоб над родиной жидкий рассвет
Стал похож на большую зарю?
Я пойду по угрюмой тропе,
Чтоб запомнить рыданье пурги
И рождённые в долгой борьбе
Сиротливые звёзды могил.
Я пойду поклониться полям...
Может, лучше не думать про всё,
А уйти, из берданки паля,
На охоту, в окрестности сёл...
1960
Николай АСЕЕВ
ИЗ "ПОВЕСТИ ПЛАМЕННЫХ ЛЕТ"
И Сталин тогда представлялся нам,
не в пышном наряде — главным из главных, —
держался он с твёрдым достоинством. Сам
поэтов выслушивая, как равных.
Он нравился нам одеждой простой,
негромкой, раздельной, внушительной речью,
и я бы хотел не для славы пустой
постигнуть натуру его человечью.
Я Сталина так бы тогда описал:
он чуть рябоватый и чуть грубоватый,
просмолены солнцем его волоса,
но прежде всего он — не обыватель!
Вы Сталина сравниваете с орлом?
Что толку и чести равнять его с птицей!
Скорее — с гранёным алмазным сверлом,
которым гранитное время сверлится.
Он бродит один средь кремлёвских палат,
вживаясь в чужой стародавний обычай;
он носит шинель, как тюремный бушлат
без всяких особых петлиц и отличий.
Его до синя ненавидят враги,
не смогшие вбить в нашу спаянность клинья;
он носит короткие сапоги,
но шаг его твёрд, непреклонен и длинен.
И мы с ним сроднились — с шинелью его,
с курящейся трубкой, улыбкой усатой,
со всею фигурой его боевой,
грозящею старому миру осадой.
Вот так я писал тогда. Что ж о другом
послевоенном Сталинском облике, —
он вдруг поворачивается кругом,
скрываясь в хвалений курящемся облаке.
Начало 1960-х гг.
Станислав КУНЯЕВ
***
Мы с бабкой из сарая притащили
ведро угля и печку растопили,
глядим, как вихри синего огня
колышутся над чёрной грудой угля,
а бабка, плечи зябкие сутуля,
допытывает умного меня:
— Мне, золотко, сказала Пелагея,
что Сталина на днях из Мавзолея
убрали за жестокие дела... —
Я говорю: — А дочь твоя Полина
семнадцать лет аж дальше Сахалина
не по его ли слову провела? —
А бабка уголь кочергой шурует,
тот уголь внук на станции ворует:
— Я, золотко, не знаю ничего,
кто виноват. Но воины его
лежат в земле,
и мой Серёжа с ними... —
Молчим, глядим — огнями голубыми
охвачен чёрный уголь антрацит,
и в комнатёнке нашей стало жарко,
а бабке, вижу, всех на свете жалко.
Bcex, кто зарыт,
и всех, кто не зарыт.
1986
Татьяна ГЛУШКОВА
ГЕНЕРАЛИССИМУС
Он не для вас, он для Шекспира,
для Пушкина, Карамзина,
былой властитель полумира,
чья сыть, чья мантия — красна...
Чей белый китель так сверкает,
как в небе облачко — в тот час,
когда Спаситель воскресает
и смотрит ласково на нас...
И вот уже отверсты храмы,
и Лета Многая поют
тому, чья смерть — не за горами,
кого предательски убьют.
И он, пожав земную славу,
один, придя на Страшный Суд,
попросит: "В ад!.. Мою державу
туда стервятники несут..."
1994
Юрий КУЗНЕЦОВ
ТЕГЕРАНСКИЕ СНЫ
Вдали от северных развалин
Синь тегеранская горит.
— Какая встреча, маршал Сталин! —
Лукавый Черчилль говорит.
— Я верю в добрые приметы,
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем планеты
Меня назначили во сне!
Конечно, это возвышенье
Прошу не принимать всерьёз...
— Какое, право, совпаденье! —
С улыбкой Рузвельт произнёс. —
В знак нашей встречи незабвенной
Сегодня сон приснился мне.
Руководителем Вселенной
Меня назначили во сне!
Раздумьем Сталин не смутился,
Неспешно трубку раскурил:
— Мне тоже сон сегодня снился —
Я никого не утвердил!
1978
Виктор БОКОВ
***
Ненависть к Сталину меньше и меньше,
А был когда-то бурный накат.
История — не примитивные вещи
И не глупый затёртый плакат.
Сталинский след с Мавзолея не смыт,
Ни дождями, ни градом снарядным...
Он с рукой зашинельной стоит
И незыблемым, и громадным.
Тянется цепь его мрачных годов
Через молчанье кремлёвских башен.
Думал свалить его подлый Адольф —
Сам свалился! А Сталин бесстрашен.
Что теперь со мной — не пойму.
От ненависти пришёл я к лояльности.
Тянет и тянет меня к нему,
К его кавказской национальности!
1998
Михаил ШЕЛЕХОВ
ЗАКЛИНАНИЕ
Из гроба встань на час, товарищ Сталин!
И погаси горящую Чечню,
Как чертову Кавказа головню,
И как гасить нам деды завещали.
Товарищ Сталин, встань на час из гроба!
И погаси горящую Москву,
"Титаник", полумёртвый на плаву,
Проклятую и дымную утробу.
Товарищ Сталин, встань на час жестоко
К безумному и дикому рулю!
Дай роющему гибель кораблю
В пучине — императорское око.
Товарищ Сталин, встань ногой на выи
Бесстыжих сих — и смертью одари.
Всего лишь час на родине — цари!
...Но даже часа нет уже России.
1990-1991
Александр БОБРОВ
УРОКИ XX СЪЕЗДА
Когда Хрущёв почти в истерике,
На кузькину ссылаясь мать,
Грозил зажравшейся Америке
Догнать и даже перегнать,
Когда в канун Святого Сретенья
Он открывал XX съезд,
Ему не те подсунул сведенья
Какой-то Суслов или бес.
Генсек не просто культ развенчивал,
А бомбу толом начинял.
Державу славную развинчивал,
Вернее, только начинал.
Потом пришли шестидесятники,
И дрогнул русский исполин.
Хотя ещё остались ратники,
Солдаты, бравшие Берлин.
Со съезда всё пошло-поехало.
А первым стал, конечно, Крым...
Для нас с прорухами-прорехами
Призыв догнать — недостижим.
Плевать! Но с рухнувшего берега
Мы начинаем замечать:
Смешней, чем перегнать Америку,
Была попытка-развенчать.
Все, кто шинель вождя примеривал,
Хоть в "оттепель", а хоть — сейчас,
Такими кажутся пигмеями
Под взглядом этих рысьих глаз!
1996
Владимир КАРПЕЦ
"КРАТКИЙ КУРС"
Рыдая над орлом двуглавым,
Не помнить о судьбе самой...
Шёл за семнадцатым, вертлявым,
В безумии кроваво-правом
Метущий всё тридцать седьмой.
О дыме грёзы и о нови
Завесили и глубь, и высь,
И содомические крови
На лёд колымский пролились,
Чтобы навеки обесславить
Тоскливо многовековой
О счастии всесветный вой,
И часть шестую вновь восставить,
Где б варвар мог прийти и править
Конём над бездной мировой.
1986
Нина КАРТАШЁВА
"Прииди в помощь сродниках твоих побори борющия ны ".
(Из акафиста святому благоверному князю Александру Невскому. День памяти 6 декабря).
Папино детство... Господние страсти —
Злобные попрёки от советской власти,
Родителей отняли, из дома выгнали,
Учиться не дали! Травили, морили...
Но время пришло — оружие выдали,
Доверили... Хоть и опять укорили.
А он не корил.
Пусть Россия советская,
Но всё же Россия!
И в битвах кровавых —
Вот эти медали, два ордена Славы,
И в лёгком осталась пуля немецкая.
Израненный, лиха не помнил.
Рассказывал:
В день памяти Невского,
в праведной битве,
Вот здесь, под Москвой, —
выше сил, выше разума —
Победа далась по церковной молитве.
Вот когда вспомнил о Боге Сталин,
И снова в церквах
свободно молились —
С тех пор наступать мы
на фронте стали,
Вернулась за это
к нам Божия милость...
Папа теперь уж в небесном воинстве,
В светлой дружине святого Невского.
"Тёмную ночь"
спеть мне больше некому,
Но помню всегда
об отцовском достоинстве,
Но память храню
об отцовском мужестве,
Но плачу, вспомнив в священном ужасе,
Как дорого стоит "свобода совести".
1990
Всеволод ЕМЕЛИН
***
...Оказался чужим я на этом пиру
Пришельцев пиковой масти.
Тщетно шарит рука по бедру,
Ищет мой верный бластер.
Гляну сквозь стеклопакет
И, как всегда, офигею —
Вместо звёзд и планет
Горит реклама "ИКЕИ".
Грустно сижу на жопе
На их табуретке фанерной.
Нынче не время утопий
О покореньи Вселенной.
Я всё понимаю: Сталин,
Репрессии, пятилетки...
Но зачем мы Космос сменяли
На фанерные табуретки?
1996
Олег БОРОДКИН
***
выращиваю Сталина. он мал.
живёт пока что в хлебнице на кухне.
киндзмараули из напёрстка пьёт,
и трубочка его всё время тухнет.
но знайте, суки: Сталин подрастёт
и сделает крапивку всем уродам,
и всунет острый красный перец в рот
любителям порнухи и свободы.
сегодня в это верится с трудом.
прошло как будто время великанов.
и маленький мой Сталин лишь сопит
и режет бедных мух да тараканов.
но косится уже на воробьёв
и слушает, как каркают вороны.
да, есть у нас вредители-врачи,
троцкисты и германские шпионы.
полно интеллигенции гнилой,
полно билет порвавших коммунистов...
страдает русский, бедствует грузин...
пока терзают Родину садисты,
выкармливаю Сталина. он вновь
загонит много сволочи в могилу.
ведь сила наша — вовсе не в деньгах,
а в правде, только в правде наша сила.
1998
Александр ЛЮЛИН
СТАЛИНИСТ
Приблизились ночи хрустальные:
Идеи-курки взведены...
Восстаньте, наследники Сталина,
Чистейшие люди страны!
Очистим от нечисти Родину —
Воспрянет Отчизна моя!
Пусть Солнце горит ярким орденом
На пиджаке бытия.
Светлы ваши лики иконные,
Красногвардейцы зари;
О конница краснознамённая,
Апостолы новой земли!
Религия — идолология.
Да будут в веках золотых
И Ленин, и Сталин, и многие
Причислены к лику святых.
1998
