«Я НЕ УБИЛ!»

НОМЕР 44 (780) ОТ 29 ОКТЯБРЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Владимир Смирнов
«Я НЕ УБИЛ!»

Газета подробно рассказывала о деле писателя Владимира Смирнова. Подвергшись нападению у себя в квартире, Владимир Олегович действовал по обстоятельствам, защитил свою жизнь и достоинство. Но был обвинён в превышении допустимой самообороны и арестован по обвинению в убийстве. Год назад Сергиево-Посадский городской суд Московской области приговорил Смирнова к восьми годам строгого режима, хотя писатель не признавал себя виновным.
Сейчас в этом деле установлены новые факты, которые недвусмысленно указывают на невиновность осужденного писателя. Публикуя данный материал, мы не только еще раз возвращаем читателя к делу Смирнова, но и диагностируем общее состояние правоохранительной системы в современной России.
Главе Следственного Комитета России Бастрыкину Александру Ивановичу
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу вас возбудить уголовное дело по факту подделки экспертиз при производстве уголовного дела №14871, которое было сфабриковано против меня прокуратурой г. Сергиева Посада Московской области в феврале 2007 года.
Суть дела в следующем. Моими соседями по лестничной площадке являлись лица, злоупотребляющие спиртным и не работающие. Между нами периодически возникали конфликты по поводу того, что они устраивают шум и скандалы.
25 февраля прошлого года один из посетителей притона, который фактически содержали мои соседи, ворвался в мою квартиру и пытался меня задушить. Обороняясь, я вынужден был применить силу и ножом ранил нападавшего в руку. После чего тот вышел из моей квартиры и скрылся.
Спустя примерно 15-20 минут в мою квартиру постучал один из содержателей притона и попросил вызвать "скорую помощь" (у них в квартире не было телефона, свет был отключён за неуплату). Я вызвал "скорую помощь" и зашёл к соседям, чтобы сказать об этом и посмотреть, кому понадобилась помощь. Я опасался человека, напавшего на меня.
Однако я увидел, что на диване лежит совершенно незнакомый человек, которого я впервые увидел. Мне показали его рану на животе. Я предложил, чтобы содержатели притона поудобней уложили своего собутыльника — он лежал ниже подушки, ноги свешивались на пол. Никто не подошёл к потерпевшему, что вызвало у меня подозрения, но я отнёс их равнодушие на пьяное состояние и сам, упершись бедром в диван, подтянул потерпевшего вверх на подушку.
Приехавшая "скорая" констатировала смерть. Следом появились сотрудники милиции. И тут один из участников пьянки указал им на меня и сказал: "Это он убил, смотрите, весь в крови". У меня, действительно, была испачкана кровью правая штанина на бедре, в том месте, где я соприкасался с диваном, и испачкан кровью правый рукав — ведь я просовывал руку под потерпевшего, когда подтягивал его на подушку. Меня буквально обуял ужас. Я понял, куда я вляпался, тем более, что у меня дома лежал нож, испачканный кровью, который я использовал при самообороне и, не чувствуя никакой вины, не спрятал, а просто выбросил в мусорное ведро.
Меня сразу арестовали. Я объяснял следователю, что на моей одежде действительно кровь потерпевшего, поскольку я оказывал ему помощь. Но на ноже кровь совершенно другого человека.
Мне не поверили, однако я утешал себя мыслью, что разберутся и отпустят. Была создана следственная группа из трёх человек. Но дело как будто застопорилось. Потом неожиданно, месяц спустя, следственную группу расформировали, и дело передали следователю Лавровой. Она взялась за дело прытко. 20 марта прошлого года был проведён осмотр предметов, изъятых у меня при обыске. В протоколе было отмечено, что на лезвии ножа имеются пятна в виде мазков бурого цвета. На следующий день Лаврова выносит постановление о назначении судебной медэкспертизы о принадлежности крови, обнаруженной на ноже. Все эти очевидные и необходимые мероприятия, то бишь следственные действия, проводятся спустя месяц после событий. Это при том, что из протокола осмотра места происшествия явствует, что в моей квартире нашли нож, лезвие которого "выпачкано веществом бурого цвета".
Протокол осмотра составляли 25 февраля. Почему же следственная группа из трёх следователей прокуратуры сразу не назначила экспертизу хотя бы по групповой принадлежности крови на ноже? Почему, когда подозреваемый утверждает, что ударил ножом другого человека?
Я могу предположить, что нож на экспертизу всё-таки отправили, но результаты экспертизы не подтверждали версию следствия и были аннулированы, а идти на прямой подлог следственная группа не решалась. Тогда группу расформировали, дело передали Лавровой, у которой всё пошло "успешнее".
Экспертиза устанавливает, что кровь на лезвии моего ножа принадлежит потерпевшему. Экспертиза по образцам крови, обнаруженной в моей квартире, показывает, что обнаружена кровь потерпевшего, т.е. человека с 3-й группой крови.
Я опять настаиваю на том, что не убивал потерпевшего, требую проведения молекулярно-генетической экспертизы, объявляю голодовку. Мне вначале отказывают, но потом вдруг соглашаются, проводят экспертизу в бюро при Минздраве, и эксперт Кочеткова даёт заключение, что кровь на лезвии ножа принадлежит потерпевшему.
Я, конечно, был ошеломлён, так как уповал на эту экспертизу и был уверен, что она подтвердит мою правоту, Меня, правда, настораживало то, что нож после этой экспертизы оказался чистым, без единого пятнышка крови, как будто кровь специально удалили, чтобы, что называется, замести следы. Но как оспорить результаты экспертизы?
1 ноября 2007 года состоялся суд, и мне дали 8 лет лишения свободы. Обвинение запрашивало 13 лет, но суд, учитывая "исключительно положительные характеристики", проявил ко мне милость. Это был для меня второй удар невероятной силы. Потому что, если бы я и убил потерпевшего, то сделал это после того как он, потерпевший, ворвался в мою квартиру и стал меня душить. Кроме того, потерпевший ранее шесть раз привлекался к уголовной ответственности, лежал на излечении в психиатрической больнице МоБП №5 (неоднократно) и характеризовался из больницы как человек злобный, агрессивный, подверженный алкогольному психозу. На момент события потерпевший находился в состоянии сильного алкогольного опьянения.
И вот, при таких обстоятельствах мне дают 8 лет по ст.105 УК РФ, хотя очевидно, что я оборонялся, — если бы вообще был причастен к смерти потерпевшего.
Московский областной Суд отменил в кассационном порядка приговор Сергиево-Посадского суда и направил дело на пересмотр в новом составе суда. И тут опять произошло очевидное и невероятное. Очевидное — ложь, невероятное — заключение экспертизы.
Лжесвидетель Зуйков, главный свидетель обвинения, вдруг заявил в суде, что он ходил в мою квартиру, чтобы смыть кровь со своей физиономии, якобы у них в притоне не было воды.
Но, во-первых, я бы никогда не пустил подобного типа на порог своей квартиры.
Во-вторых, ранее на протяжении всего следствия Зуйков, он четырежды давал показания, никогда не говорил о том, что он якобы смывал кровь в моей квартире. Теперь вдруг он пошёл на новую ложь. И сторона обвинения тут же попыталась эту очередную ложь использовать против меня и настояла на проведении молекулярно-генетической экспертизы образцов крови, которая якобы была обнаружена в моей квартире. Молекулярно-генетическая экспертиза, которую опять проводила та же Кочеткова, показала, что кровь, обнаруженная в моей квартире, принадлежит Зуйкову. Напомню, что ранее по делу проводилась экспертиза, которая установила, что в моей квартире кровь 3-й группы. У Зуйкова же кровь 1-й группы, о чём свидетельствует справка из станции переливания крови, которая получена по запросу суда и приобщена к делу… Таким образом, очевидно, что результаты молекулярно-генетической экспертизы, скорее всего, подделаны, так как кровь 3-й группы никак не может принадлежать человеку с кровью 1-й группы.
Расчёт, по-видимому, делался на то, что сторона защиты не станет делать запрос в независимые источники по групповой принадлежности крови Зуйкова.
Исходя из всего вышеизложенного, прошу вас возбудить уголовное дело по факту подделки экспертиз и провести расследование.
Я — патриот России, работал в издании патриотического толка. По большому счёту, у меня и за душой нет ничего, кроме России, поэтому мне невыносимо больно, когда именем Российской Федерации творится такое непотребство. Поверьте, говорю это с болью.