ПРОШЛОЕ В БУДУЩЕМ

НОМЕР 10 (746) ОТ 5 МАРТА 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Владимир Винников
ПРОШЛОЕ В БУДУЩЕМ
Об одной забытой дискуссии
САМЫЙ ТОТАЛЬНЫЙ ДЕФИЦИТ, который испытывает сегодня российское общество, — это дефицит будущего. Мы настолько не уверены в его существовании, в его возможности, что эта неуверенность пронизывает буквально все стороны нашей жизни.
Это сказывается и на показателях естественного движения населения (рождаемости и смертности), и на социально-экономических показателях (рост доходов приводит к аналогичному росту личного потребления, норма сбережений у нас чрезвычайно низкая), и на практически полной политической апатии российского общества (официальные цифры явки электората на парламентские и президентские выборы — отдельный вопрос, на деле "от обратного" подтверждающий сказанное выше).
Даже отсутствие пресловутой "национальной идеологии" является всего лишь следствием отсутствия "национального идеала", образа желаемого будущего. Ведь тот "потребительский рай", который и вчера, и сегодня чаще всего рисовался в качестве такого идеала, имеет, скорее, не временное, а пространственное измерение — и наличие в стране хотя бы одного Романа Абрамовича, с его миллиардами, яхтами, самолетами и британскими футбольными клубами, — не просто подчеркивает, а вопиет к небу об этом. Как бы мы с вами ни упирались насчет народного благосостояния — на фоне 101 долларового миллиардера наши усилия будут выглядеть бледновато, а Россия — в лучшем случае выступать как плацдарм для "настоящей жизни", текущей в некотором отдалении от наших национальных границ. И ничего поделать с этим нельзя. Разве что глобальный финансово-экономический кризис, если таковой всё же разразится в ближайшее время, продемонстрирует, что мировой капитализм живёт "в долг у собственного будущего", в не меньшей мире, чем жил мировой социализм. Только чуть-чуть по-другому. Там ведь не обещали никакого "счастья для всех" (коммунизма) к конкретной дате. Но, исходя из хорошо известной и распространенной пословицы "Time is money" ("время — деньги"), попросту закинули большинство своих обязательств в будущее (акции и другие ценные бумаги, фьючерсные контракты и тому подобные финансовые инструменты).
Похоже, сегодня всему Западу "пришла пора платить по векселям", а платить оказывается нечем — только другими векселями (теми же долларами, например). И это обстоятельство дарит нам надежду на возвращение будущего —будущего, которое вовсе не сводится, да и не должно сводиться к выплате (получению) процентов и к прочим товарно-финансовым трансакциям.
Ситуация "возвращения будущего" выглядит не только гипотетической, но и травматичной — впрочем, в меньшей степени, чем "утрата будущего" образца 90-х годов.
Но всё равно — к этому возвращению лучше подготовиться заранее, чтобы не получить "ожога от будущего", по своим душевным симптомам весьма напоминающего физиологический "солнечный удар".
Хорошо известно существование в ряде языков — например, в английском — специального времени глагола, определяемого, как "будущее в прошлом" (the future in the past), и означающее такое действие в прошлом, которое относительно него рассматривалось тогда как будущее — конструкции типа "Вчера после работы я хотел сходить в кино".
Для характеристики возможного "ожога от будущего", наверное, следует применить обратный термин: "прошлое в будущем" (the past in the future), — когда для создания желаемого образа будущего в него линейным образом экстраполируется настоящее и прошлое.
СЕГОДНЯ Я ХОЧУ поговорить об одной забытой дискуссии 70-х годов. Вернее, одного-единственного, 1978 года, в одной-единственной "Литературной газете". Поясню, почему. Очень хорошо помню, какие страсти разгорались тогда вокруг подписки на периодические издания. С какой гордостью демонстрировал мой отец заветные квитанции на "Науку и жизнь", "Технику—молодежи", "За рубежом", ту же "Литературку".
Тогда это было показателем социального статуса — не меньшим, чем сегодня, скажем, фирменная одежда-обувь или обладание иномаркой средней руки. Но если "шмотки" с автомобилями изнашиваются, то "знания за плечами не носить" — в чем-то самом важном этот советский культ чтения был неизмеримо практичнее нынешнего культа материального потребления.
Что уж говорить о нас с младшим братом, которые каждый день, возвращаясь из школы, с нетерпением заглядывали в висевший на входной двери зеленый почтовый ящик, чтобы первыми, сразу, до прихода родителей, успеть прочитать любимую газету или журнал?!
А уж когда в "Литературной газете" 1978 года я увидел напечатанную петитом свою собственную фамилию (в ряду с добрым десятком других, зато с благодарностью редакции за присланное письмо), — тут уж в буквальном смысле слова земля просто ушла у меня из-под ног, и пришлось несколько часов бродить-парить по своему провинциальному городку, не разбирая дороги и пытаясь хоть как-то переварить ту беспокойную радость, которая охватила меня. Впрочем, тогда вашему покорному слуге стукнуло всего-то четырнадцать лет, а в таком возрасте подобные эмоции более чем простительны. Да и вспомнились они именно потому, что недавно, в связи с переездом перебирая архивы, я наткнулся на тетрадь, куда вклеивал вырезки из "Литературной газеты" всё того же памятного для меня 1978 года. С ответами читателей на анкету "Ваш сын, ваша дочь в 2000 году", переросшими в дискуссию "Человек будущего — каков он?" и целым рядом материалов, которые сегодня, вне всякого сомнения, были бы названы футурологическими.
РАЗУМЕЕТСЯ, СРЕЗ МНЕНИЙ,который был представлен этими публикациями, далеко не исчерпывает круга представлений о будущем, существовавших тогда в советском обществе. Однако он, вне всякого сомнения, выражает самые характерные и распространенные из них (с поправкой на цензуру и самоцензуру, конечно).
Что самое интересное, часть из них полностью укладывалась в рамки официальной советской морали, а часть уже явно выходила из них (вряд ли их публиковали только из соображений "дискуссионности"). К тому же, на страницах "ЛГ" не появилось ни одного отклика на дискуссию из прибалтийских, кавказских или среднеазиатских союзных республик. Наверное, это тоже неслучайно. Но послушаем эти давние голоса.
"Пусть в 2000 году мой мальчик или моя девочка будут уметь сочувствовать и сопереживать. Пусть всё, что построено руками моих детей, будет создано не на несчастье и унижении других людей" (Галина, 22 года, г.Химки, Московской области).
"Средства для достижения цели в жизни могут быть любыми — лишь бы не в ущерб окружающим. При этом надо уметь быть конкурентоспособным" (Александр, 21 год, г.Ленинград).
"Думаю, что к тому времени высшее образование станет обязательным и всеобщим. Хочу, чтобы к тому времени деньги ушли в прошлое. Сын сам (лучше с невестой) должен участвовать в строительстве своего будущего жилища. Зимой будут учиться и работать в городе, а с весны будут переселяться в сельскую местность" (Н.Аббакумова, 28 лет, инженер-литейщик).
"Я не люблю бессребреников. Это просто недотепы и неудачники... Деньги — это много, это помогает в главном — полноценно жить... Пусть будет терпеливым, умеет выжидать и умно наносить удары. Пусть умеет предолевать трудности, побеждать хамов силой, без стеснения" (Л.А.Л., 43 года, женщина, физик, г.Ленинград).
"Хочу, чтобы мои дети умели сильно любить и сильно страдать, чтобы они понимали свою причастность к делам своих ближних — землян и всегда были готовы и к обычным, обыденным делам, и к подвигу во имя своих собратьев, во имя земной красоты" (И.Симон, 19 лет, студентка, г.Новосибирск).
"Хочу, чтобы он (ребенок. — В.В.) был четко мыслящим человеком, знающим, чего он хочет и последовательно идущим к своей цели... Нравственные качества у него пусть будут такие, какие будут особенно цениться в его время. Ведь, по сути, это просто правила игры, только, в отличие от футбола или шахмат, нравственные правила меняются вместе с эпохой... Не желаю своему сыну зависти к чужим успехам, пусть довольствуется своими. И еще я не хотел бы, чтобы он оказался в ситуации, когда его будут жалеть... Цель в жизни? Признание того вклада, который он внёс в науку, достижение тех материальных и жилищно-бытовых удобств, которыми государство обеспечивает заслуженных ученых. Средства? Любые, в рамках закона, то есть установленных правил игры. И пусть не мельчит, это опасно" (О себе: инженер, высшее, 41 год, мужчина).
"Я хочу видеть своих детей и внуков людьми творческими, а значит — смелыми; робкий человек не творец уже потому, что он никогда не скажет: "Не боги горшки обжигают!" Не откроет нового правила человек, свято верящий в правила, но, с другой стороны, не зная правила, не найдешь исключений из него... Я хочу, чтобы каждый человек в 2000 году имел собственную комнату, где мог бы думать... Человек будущего — это работящий, честный человек. И самокритичный" (В.Борисов, профессор).
"Мы не можем покупать своим детям сверхмодные наряды, дорогую детскую железную дорогу, постоянно возить их в бассейн. Но мы не считаем, что наши дети чем-то обделены... У нас порой лимит материальных средств и всегда лимит времени (нет ни бабушек, ни дедушек!). Но на духовное воспитание "счет открыт". Во всяком случае, наша дочь-пятилетка любит своих младших братьев, она говорит шепотом, если кто-то из них спит и всегда поделится лакомством. Она увлекается рисованием, книгами, мультфильмами и твердо знает, что "папе на работе интересно". Она бережет свои платья, потому что "маме трудно стирать и гладить" (семья Мумриковых, г.Москва).
"Каким же видится нам Петр Петрович из коммунистического далека? Ну, наверное, он белозубый, загорелый... Он занимается чем-то гравитационным. Ну да, он ученый, только — страшно вымолвить! — без степени... Главное вознаграждение для него — чувство удовлетворения, которое он получает от работы... А почему, собственно, он ученый? Разве мало других, не менее уважаемых профессий? Пусть будет наш Петр Петрович агрономом из акваграда — подводного города. Или колонистом, обживающим суровую планету Марс. Или просто учителем" (Е.Войскунский, писатель).
"Мы уверенно смотрим вперед и знаем, что придем к обществу полного материального благополучия. Но это ставит ряд важных вопросов. Прежде всего, как долго сохранятся деньги?.. Ведь именно погоня за деньгами, которые "не пахнут", порождает порой такие отрицательные явления в нашей жизни, как хищения, спекуляция, паразитизм, стяжательство и т.п... Мы ввели всеобщее среднее образование. Что же, следующий шаг — всеобщее высшее образование? Но ведь понадобится оно далеко не всем, да и государство, общество, по-моему, не заинтересованы во всеобщем высшем образовании. Нам остро нужны водители троллейбусов и продавцы в магазинах, разнорабочие и уборщицы. Должен же кто-то мести улицы! Как будет решаться эта проблема?.. Мы знаем, что при коммунизме будет осуществляться принцип "От каждого — по способностям, каждому — по потребностям". Но каковы будут потребности, если они беспрерывно возрастают?.. Сегодня уже бессмысленно напоминать людям, как радовались они, когда были отменены карточки (а так ли давно это было?). Они тут же забыли, как еще десять лет назад мечтали об отдельной современной квартире, сейчас им нужны гарнитур, красивый ковер, цветной телевизор и машина, а без этого — жизнь не в жизнь. А завтра что им будет необходимо? Как угнаться за этими неуемными желаниями?" (В.Герасимов, бригадир 1-го Государственного подшипникового завода, г.Москва).
НАВЕРНЯКА, МНОГИЕ из авторов этих писем живы до сих пор — прошло ведь всего-то тридцать лет. "Не все мы умрем, но все изменимся", — сказано у апостола Павла. Сегодня все мы живем уже в другое время, в другой стране. И проблемы, которые волновали людей тогда, кажутся, мягко говоря, неактуальными — "довлеет дневи злоба его".
Но если посмотреть на эти позднесоветские упражнения в футурологии с позиций "прошлого в будущем" (the past in the future), то мы увидим, что, по большому счету, ничего не изменилось, да и не могло измениться.
Нравственные ценности по-прежнему могут рассматриваться или как высшее проявление человеческой сущности, или как некие условности, вытекающие из неё же. Наверное, излишне говорить, что представления о человеке в этих системах координат полярно противоположны — говоря словами одного из персонажей Ф.М.Достоевского (да простит меня за это А.Б.Чубайс!): "Тварь я дрожащая, или Право имею?"
Всего-навсего через пятнадцать лет после дискуссии на страницах "Литературной газеты" в споре между этими полюсами, казалось, была поставлена жирная точка: расстрел Верховного Совета означал полное и безоговорочное торжество "конкурентоспособной" части нашего общества над "неконкурентоспособной", "неуемных потребителей" над "альтруистами", "условных правил игры в обществе" над "непреложным нравственным законом внутри нас".
Но прошло еще пятнадцать лет — и вот уже это торжество обнаружило всю свою временность и фальшь. А те, кто рукоплескал выстрелам ельцинских танков, полутора тысячам убитых защитников Верховного Совета и призывал "раздавить красно-коричневую гадину", плачут о судьбе несчастных Алексаняна и Морарь, о разгоне "маршей несогласных" и проклинают "кровавую гебню". Граждане и господа, вы же сами хотели такого будущего — вы его и получили.
"Бумеранг истории", "маятник истории", "волны истории" — все эти и другие, аналогичные им, популярные образы не столько отрицают, сколько дополняют представления о линейном течении исторического времени представлениями о его цикличности или, если угодно, спиральности. В движущемся вперёд колесе ровно половина его "материальных точек" движется назад, и если глядеть только на них, о направленности реального движения можно составить абсолютно неверное мнение.
Это я — о соотношении "прогресса" и "регресса" в истории. Ведь чаще всего то, что кажется прогрессом одним и регрессом другим, на деле представляет собой нечто "третье", для понимания которого нужно выйти в совершенно иную систему координат. А такие выходы почти всегда оказываются сопряжены со сломом той "исторической ниши", в которой изначально пребывают сами рассуждающие. У нас в стране этот слом был обозначен 1993 годом, на Западе его предвестником — только предвестником! — стало обрушение башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Поэтому лично я совершенно уверен в том, что новейшая отечественная футурология не просто может, но должна разительным образом отличаться и от советской, и от "современной" западной футурологии. И уж тем более она должна исходить не из апатии и страха перед будущим, которые доминируют в нынешнем российском обществе, а из безусловного приятия его — что, несомненно, потребует и приятия прошлого, а значит — восстановления цельной картины всей предшествующей отечественной истории. Мы должны будем отказаться и от абсолютизации "конкурентоспособности" в ее технократически-прагматичном аспекте, и от абсолютизации "всечеловеческого братства", ибо, бывает, "восстает брат на брата", и "враги человеку ближние его" — чем ближе, тем злее, что доказывает опыт всех гражданских войн мира.
СЕГОДНЯ, НАВЕРНОЕ, уже мало кто вспоминает, с каким размахом на Западе не так давно встречали "миллениум", 2000 год. К этой дате, "закрывавшей" не только ХХ век, но и всё второе тысячелетие, так или иначе было привязано множество различных прогнозов. Сомнения в осуществимости которых стали появляться уже в 70-е годы.
"В последнее время у нас в стране и за рубежом выходит много работ, посвященных прогнозированию научно-технического прогресса. Сложилось даже новое направление науки — прогностика. Но вот я листаю книги-прогнозы, вышедшие сравнительно недавно, и что же вижу? Пришла или близится пора многих намеченных в них событий, но события эти почему-то не осуществились или почти наверняка не осуществятся в срок.
Вот несколько примеров:
А.Кларк. "Черты будущего". Перевод с английского. Издательство "Мир". М. 1966 (оригинал — 1962 г.): 1970 год — расшифровка языка китообразных, ядерные ракетные двигатели; 1980 год — открытие гравитационных волн, высадка человека на планеты Солнечной системы.
"Горизонты науки и техники". Перевод с английского. Издательство "Мир". М. 1969 (оригинал — 1962-1966): 1974 год — создание домашнего робота-уборщика; 1980 год — скорости полета самолетов гражданской авиации — 5000 км/час.
Х.Байнхауэр и Э.Шмакке. "Мир в 2000 году". Перевод с немецкого. Издательство "Прогресс". М. 1973 (оригинал — 1970): 1975 год — широкое использование грузовиков с газотурбинными двигателями, 1980 год — непрерывное производство стали (из руд в полуфабрикаты), 8% мирового потребления энергии — за счет ядерного топлива; дирижабль с атомным двигателем на 500 пассажиров; со дна море добывается 40% мировой добычи нефти.
В.А.Лисичкин. "Техника: прогнозы и реальность". Издательство "Знание". М. 1977: 1978 год — маршевые электрические двигатели для непилотируемых космических полетов; начало 80-х годов — открытие постоянной базы на Луне и т.д.
Как видим, "не хотят" сбываться многие прогнозы,которые были разработаны совсем недавно... Что означают грубые ошибки современных прогнозистов — "издержки производства" нового направления науки или вообще невозможность точно предвидеть развитие научно-технического прогресса?" (И.Опокин, инженер).
Вдобавок, практически никто из футурологов и ученых не предсказал смены главного вектора мирового научного развития из сферы физики и химии, особенно исследований космоса, на био- и информационные технологии.
Да, прогнозирование научно-технических новшеств и достижений кажется, на первый взгляд, куда более простым и легким делом, чем прогнозирование тех же социально-политических изменений в масштабах одной страны или всего мира.
Однако на деле оказывается, что они теснейшим образом связаны между собой, и многие научно-технические открытия "получают путевку в жизнь" только благодаря каким-то социально-политическим потрясениям и конфликтам: войнам, революциям и т.п. В условиях же относительной стабильности, как правило, "от добра добра не ищут", занимаясь эволюционным усовершенствованием уже наработанного потенциала, а вовсе не прорывными исследованиями, результаты и методология которых до поры до времени остаются "на обочине развития", а нередко там и погибают — до нового своего "переоткрытия".
Рассказы о том, как въедливые японцы "передирали" из тех же советских журналов, выходивших миллионными тиражами, разного рода изобретения и усовершенствования, как американцы получали буквально тонны закрытой документации из академических и отраслевых НИИ, из конструкторских бюро и заводов, скупленных по дешевке во время приватизации, или вообще по линии "бизнес-сотрудничества", давно стали притчей во языцех.
Но если советская система, в целом поощряя создание такого "идеального продукта", почти наглухо закрывала возможности для его внедрения в массовые процессы производства-потребления, создавая огромные запасы "невостребованных" технологий, то нынешняя российская, похоже, уничтожает любые предпосылки даже для простого воспроизводства фундаментальных основ советской техносферы, не говоря уже о его системной модернизации.
ПОВТОРЮСЬ: ВЫСТРОЕННАЯв современной РФ социально-экономическая система принципиально лишена какого-либо самостоятельного будущего, которое может возникнуть лишь в результате краха всей глобальной экономики. А значит, не имеет никакого собственного смысла и всё её настоящее, будь то "удвоение ВВП за 10 лет" (благодаря глобальному падению доллара наш ВВП, исчисленный в "зеленых", за 2000-2007 годы почти учетверился), или "повышение производительности труда в четыре раза к 2020 году".
От дерева доброго бывают плоды добрые, а от дерева худого — плоды худые. Суррогатные идеалы дают суррогатные идеологии, и с этим печальным фактом ничего нельзя поделать.
Поэтому создание нового идеала, отнесенного в будущее, "нового неба и новой земли", окажется неизбежным образом сопряжено с утилизацией (и трансформацией) этих суррогатных идеалов и суррогатных идеологий — процессом по определению болезненным и достаточно радикальным, как хирургическая операция на пораженном органе. Конечно, вряд ли эти процессы начнутся уже в текущем году, но то, что они — дело самого ближайшего времени, сомнений не остается практически никаких.
А потому, пристально всматриваясь в забытые "ментальные фотографии" наших соотечественников тридцатилетней давности, еще не полностью затронутых "потребительски-рыночной деградацией", сопоставляя их с аналогичными "ментальными фотографиями" современников, подумаем о том, куда катится наше колесо, как нам избежать синдрома "прошлого в будущем".