«ВСЁ — ВПЕРЕДИ!»

№43 (727) от 24 октября 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Сергей Шаргунов:
«ВСЁ — ВПЕРЕДИ!»
С писателем, исключенным из федерального списка политической партии «Справедливая Россия», беседует Владимир Бондаренко
Владимир БОНДАРЕНКО. Сергей, скажу честно, твое попадание в первую тройку федерального списка партии "Справедливая Россия" для меня и многих моих друзей-писателей стало хорошей сенсацией. Казалось бы, литература сворачивается, теряет свое центральное значение для общественной жизни, да и в политике личностей все меньше. И вдруг такой свежий импульс. Но теперь тебя исключили из "тройки". Говорят, под давлением "сверху", припомнив былые радикально-оппозиционные речи. Как ты себя ощущаешь теперь?
Сергей ШАРГУНОВ. Спасибо за поддержку всем поддержавшим. Ощущаю себя спокойным и счастливым. Правильно сделал, когда пытался вести несистемных людей через системную партию. Правильно сделал, когда отказался сам уйти. Полагаю, вышел героем из всей этой истории, и остался честным человеком. Все — впереди!
В.Б. Да, этот молниеносный вираж, наверняка, подарил яркие впечатления. А когда тебя утверждали, ты что ощутил?
С.Ш. Ответственность почувствовал. Это был естественный результат усилий. Были написаны книги, сотни статей. А главное — помогли тысячи ребят, ведь построено всероссийское движение под боевым названием "Ура!", вобравшее самостоятельных молодых патриотов по всей нашей стране. Я несколько раз объехал всю Россию. В новых условиях бороться, пробиваться становится труднее. Чем дальше, тем больше востребованы безликие менеджеры и тихие мыши-аппаратчики. Но от этого только растет потребность в нерядовом слове. Энергия — редкость в общественной жизни, и в книгах, и в партиях. Однако исчезнуть энергия не может, и неизбежно прорывается сквозь гладкие накатанные толщи. Этот ослепительный фонтан энергии пугает тех, кто хочет мертвого покоя, и радует всех тех, кто заждался перемен. Отсюда и такая реакция на мой прорыв в федеральную "тройку" — от искренних симпатий живых, несистемных людей до истеричной злобы разнообразных "крутых" чиновников.
В.Б. Да, я был немножко озадачен, сколько грязи на тебя сразу же стали лить средства массовой информации. На тебя давили, но сам ты уходить отказался. А не было соблазна махнуть рукой и капитулировать?
С.Ш. Права не имел уходить. Кстати, люди сразу же разобрались, в чем дело — за неделю я получил несколько сотен писем. Письма студентов, военных, священников, ученых, молодой рабочий написал из Кемерово. Во всех письмах была не просьба, а приказ: "Держаться!". А я и не собираюсь сдаваться, только — наступать. Не даром название "Ура!" расшифровывается как "Утро! Родина! Атака!". Тоскливо было, когда день за днем выходили в "Комсомолке", "МК", "Известиях" заказные пасквили и доносы. Захожу на электронную почту (mail.ru) и там такая бесстыдная дьяволиада, что и повторять не хочу. Журналисты звонили и жалко извинялись: "Нам приказали" или "Это мы на правах политической рекламы печатаем". В России 20 миллионов живут за чертой бедности, а госчиновники не пожалели средств, скупая газетные площади, лишь бы помешать — кому?— парню двадцати семи лет отроду. Почему стали лупить персонально по мне? Я себе не льщу, что я чем-то особенно замечателен. Разгадка, знаете, в чем? Есть силы во власти, которые хотели бы, чтобы наша молодежь превратилась в покорное быдло. Они готовы, как бессловесный скот, сгонять толпы подростков на проспекты, но они страшатся личностей. Они ни одного достойного молодого человека по спискам своей "партии власти" не ведут. Куда ни кинь — одни и те же продажные рыла. Им страшно, что в новом поколении есть люди, готовые выйти с этими коррупционерами и предателями в открытый поединок. Есть целое новое поколение, свободных, любящих Родину ребят, которые хотят творчески и энергично строить и возрождать Россию. Значит, нужно оболгать, опорочить, деморализовать, не допустить до политических дебатов, на которых я бы высказал им все, что о них думаю.
В.Б. Интересно, что и твои сверстники-литераторы не чураются политики. Каким ты сам видишь свое писательское поколение?
С.Ш. "Новый реализм" казавшийся многим декларацией уже подарил сильные имена и настоящие книги. Мои друзья и по духу, и по интересу к реальности, в том числе, повседневной реальности самого маленького, забытого человека, очень разные. И все же честный, дерзкий и пристальный взгляд объединяет Захара Прилепина, Василину Орлову, Романа Сенчина, десятки новых авторов. Из новых поэтов, нежно работающих с грубым материалом под названием "правда народная", я назову Всеволода Емелина, Андрея Родионова. Из критиков — интересен Михаил Бойко. Это армия художников, которые научились пластично реагировать на вызовы и угрозы действительности, для которых личное благородство, праведное затворничество, стяжание "внутреннего солдата" неотрывны от общественной отзывчивости. Это писатели, не страшащиеся запрещенных политических тем и поднимающие самые тяжелые пудовые вопросы — свинцовые гири мерзостно-счастливого бытия. Они ворвались в литературу, чтобы говорить прямо, без прикрас (единственная прикраса — лирика) о бедах, страданиях и радостях народа. В политике пора преодолеть отчуждение между народом и чиновниками. А в литературе фальшивая "элитарная" преграда уже сметена!
В.Б. "Новый реализм" ведь требует смелости. Говоря о страданиях людей, о самых страшных бедах, ты ставишь себя под удар гламурных упырей. Особенно смешно читать выхваченные и перевранные цитаты из твоей повести "Ура!", которую в свое время правительство столицы отметило Государственной премией. Помню, эта повесть была воспринята литературным сообществом, как совершенно неожиданный для литературной моды "гимн здоровой жизни". Писатели от Александра Проханова до Андрея Битова эту книгу высоко оценили. Досталось тебе от некоторых критиков и за излишнюю гротескную назидательность. Герой, который призывает к братству, взаимопомощи, любви к старым и малым, обличает общественные пороки… И вдруг — через пять лет — какие-то платные ничтожества залезают в книгу, и в своих "компроматах" пытаются все переиначить с точностью до наоборот. Как ты на все это отреагировал?
С.Ш. Со смехом! Стоит любому человеку открыть книгу и почитать — он тоже посмеется. Ведь и Достоевского можно обвинить в том, что он призывал убивать старушек. А можно еще на Пушкина компромат насобирать. И на Есенина. На любого пишущего. Все, что мне инкриминировали, бездарно копаясь в моих книгах, — анекдотичная клевета. Но и здесь есть плюс: у людей пробуждается интерес к литературе, возьмут да и почитают книжку, чтобы разобраться.
В.Б. Ты автор книг "Малыш наказан", "Ура!", "Как меня зовут?", в феврале в издательстве "Эксмо" выходит роман "Птичий грипп". Что-нибудь сейчас пишешь?
С.Ш. Да. Очень скоро, даст Бог, предъявлю читателям новую книгу. Все, что пропускаешь через себя, тревоги, опыты, картины, впоследствии трансформируется в литературу. А пока — весьма злободневное сатирическое стихотворение, написанное еще до того, как меня вычеркнули.

"О, прикрой свои бледные ноги!" —
Дань декадансу и мускулатуре.
Вам прикроют долларовыми банкнотами
Пальцы, стучащие по клавиатуре.
Стукач не напишет романа!
Но, уныло в книге моей копаясь,
Он придумает гопника и наркомана,
И застучит его длинный палец.
Я бы палец тебе сломал,
И всю пятерню анонима.
Отрабатывая смердящий нал,
Ты строишь мне что-то вроде нимба.
Россия оклеветанных любит.
Надо мной мистическое свечение.
Меня поддерживают простые люди,
Отказываясь становиться чернью.
Я знаю автора, и звоню: "Алло!".
Я, как совесть, бужу его дождливой ночью.
Он в трубку бухтит: "Серег, тяжело.
Но приказ есть приказ. И за все уплочено".
А наутро опять — статья.
Вот уже первертом обозвали сатрапы.
А у меня — здоровая семья.
И сын мой будет гордиться папой.
Пишут, что зоофил я и марсианин,
И меня изгонит первое лицо.
Что ж, уеду за город. И сельской ранью
Позову котенка, выйдя на крыльцо.
Молочка налью — угощу котенка.
Пусть хотя бы он не вкушает горечь.
Дождь стучит, как клавиши, зло и звонко.
И сквозь дождь уходит поэт-попович…

В.Б. Сергей, кстати, как твои отношения с отцом-священником?
С.Ш. Я с ним все это время советовался. Он политикой не занимается, но всегда выступает за нравственность в человеке и в обществе. Он помогает мне воспитывать сына.
В.Б. Несколько слов об отце, о твоей семье, о корнях…
С.Ш. Отец много где учился, был суворовцем, с отличием закончил московский Иняз, знает пять языков. Он протоиерей, известный богослов и проповедник, преподаватель Духовной Академии. Мать — литератор, родилась в Москве, в Лаврушинском переулке, в знаменитом писательском доме. Мать ее — писательница Валерия Герасимова, первая жена Александра Фадеева. В честь её двоюродного брата Сергей Герасимова назван ВГИК. А мой прадед по материнской линии — известный мореплаватель, исследователь Арктики Владимир Русанов. Оба деда у меня офицерами погибли на фронте. Я женат. Жена — Анна Козлова, писательница и журналистка. Кстати, у меня все Ани — жена, мама, бабушка была и даже прабабушка. Сыну Ивану — полтора года.
В.Б. Сергей, как ты считаешь: политика, особенно современная, менеджерского типа, совместима с делом художника?
С.Ш. Я с детства интересовался и возмущался происходящим со страной.
Федор Степун сказал, что смысл русской жизни — это постоянный поиск лучшего устройства жизни. Россия униженных и оскорбленных требует своего защитника. А кто им может стать? Политики делятся на две простейших категории: конформисты и творческие люди. Оба варианта несут в себе издержки. Но главное — конформист — по определению аморален. От аморализма, цинизма, мелочного прагматизма и проистекает та беда, что при всех внешних понтах, при распухшем Стабилизационном фонде курс так называемой "партии власти" по-прежнему антинароден. Отсюда и торжество безыдейности. У нас большинство людей не хочет идти на выборы, а пропаганда трещит о заоблачных рейтингах "сынов неба". Какой там "энтузиазм электората", если люди отказываются участвовать в выборах, а? Невозможно добиться веры от людей, если сам не веришь — ни в идею, ни в людей. Та коррупция, которая тотальна, базируется на безнравственности как норме жизни. Конформист — синоним коррупционера. Это теневик, скрытный пильщик бюджетов, не готовый к публичности. Зато творческий человек может душой и на страницах книг переживать вместе со всем народом бездну падения, может быть эксцентричен, даже смешон, но он всегда ответственен в высоком плане. Ответственен перед людьми. Потому что его жизнь — это постоянная трансляция. Ежедневный ответ людям. Открытость. Творческий человек особенно чуток к нравственному чувству, живущему в нем и в любом человеке.
Нравственность в идеологии — это создание в обществе климата добротолюбия. Нравственность в экономике — это забота о бездомных, о безработных, о стариках, о детях. Я хотел бы, чтобы дикий рынок сменился социально-ориентированным обществом. Объясните моей соседке, которая получает пенсию три тысячи рублей, а за квартиру платит полторы, что, если ей повысят пенсию, это, видите ли, будет безответственный популизм. А средняя студенческая стипендия в 900 рублей! Каково? Была 600 рублей, а недавно подкинули триста. Как будто это что-то меняет! Даже до тысячи рублей не дотянули монетаристы-отморозки. Парень приезжает в Москву, родители остались в чахлом городке, и вместо того, чтобы нормально учиться, получать знания, он должен думать, где бы так подработать, чтобы не протянуть ноги. А по телевизору нам докладывают о цветущей стабильности.
Повторюсь: в России — 20 миллионов нищих! Да, всех вокруг разом не сделаешь преуспевающими. Но победить нищету можно завтра. Можно и нужно вкладывать Стабфонд в благополучие человека и развитие государства. Можно и нужно изменить систему налогообложения, введя прогрессивную шкалу, а тех, кто получает до 10 000 рублей, т. е. бюджетников, от налогов избавив. Можно и нужно давать молодым семьям беспроцентный кредит на жилье, сделав его доступнее, погашая этот кредит при рождении детей. Можно и нужно приравнять коррупцию должностных лиц к государственной измене.
Наконец, требуется приток новых людей. Свежая кровь надобна! Кадровой смены хотим! И вот этот главный пункт пугает до посинения тех, кто не хочет упустить систему чиновного монополизма. Они хотят сохранить круговую поруку лжи. При такой круговой поруке и власть, и общество фатально заражены вирусом безнравственности.
В наше время, как правильно отмечают прозорливые люди, битва идет между двумя партиями — партией коррупцией и партией развития. Эти две партии масштабны, могут быть представлены в самых разных сферах общественной жизни. В нынешней политике, когда с позиций формальной логики дискредитированы все, счет идет на единицы. Невозможно обобщенно оценивать политические силы, все виновны, получится профанация. Но нужно сберегать бойцов, выражающих глухую тоску народа, заглушенные требования народа.
В.Б. А в каком комитете ты бы хотел работать в Госдуме? Понимаю, что вопрос, мягко говоря, уже неактуален. И все же…
С.Ш. В комитете по безопасности. Опасный участок фронта, шанс реально помогать преследуемым людям и противостоять высокопоставленным бандитам. Готов я был пригодиться и в комитете по информационной политике. Нынче в телевизоре рейтинговые политические дискуссии вытолканы специфической повесткой — голые наездницы из "Дома-2", дикие хохмы Дубины Реговицкой, и град пуль над морем крови. Видимо, считается, что именно такой ассортимент лучше всего подходит для развития "гражданской культуры". На самом деле, нужно сделать все наоборот — пускай на экране будет живая, смысловая дискуссия, при чем, не только остро-политическая, но и историческая, интеллектуальная, а похабени и кровавой параши нам не надо, это тот случай, когда стоит присмотреться к вполне благонравным телеэкранам Европы.
В.Б. Итак, на выборах от тебя избавились. Что дальше? Какие чувства, мысли?
С.Ш. Конечно, руководство показало свою фатальную слабость. Оказалось, что нет предела зависимости. Увещевания, угрозы и посулы — это ведь тоже проявление слабости. Слабости перед тупым Приказом еще более высокого руководства. А зачем был Приказ? Не за тем ли, что власть боится самостоятельных... Но сводить теперь с партией счеты — было бы мелко и неумно. Ничего, кроме человеческой жалости я к ним не испытываю, и воевать с ними не буду. Граждане сами разберутся. Остаюсь самим собой. Буду и дальше писать книги, и говорить то, что думаю. Шарахаться к другим политическим силам не намерен. А эти выборы мне напоминают профанацию. Может и к лучшему, что я в них уже не участвую.