«ЭТО ДЕМОНСТРАТИВНАЯ МЕСТЬ...»

№34 (718) от 22 августа 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
«ЭТО ДЕМОНСТРАТИВНАЯ МЕСТЬ...»

Вот уже девять месяцев, как заключен в "Матросскую тишину" Иван Миронов, аспирант-историк, обвиняемый в покушении на Чубайса. Бездоказательный этот процесс длится более двух лет. Полковник Владимир Квачков, спецназовцы Роберт Яшин и Александр Найденов — под судом, причем близка к развалу или разгону уже вторая коллегия присяжных заседателей. Накануне очередного Басманного "правосудия", готового, по заверению прокуратуры, в очередной раз продлить Ивану Миронову срок содержания под стражей, мы публикуем фрагменты его ответов на вопросы интернет-конференции "Кольца патриотических ресурсов", где они и будут полностью размещены.
ФЁДОРОВ. Доходят ли письма?
Иван МИРОНОВ. Письма доходят. Честно отвечаю, но поскольку читателей и редакторов здесь со штат приличной газеты, то приходится ждать, пока все товарищи удовлетворят свое служебное любопытство. Кроме того, часть корреспонденции изымается, при этом распространена практика, когда в свежие конверты вкладывают старые письма. Так что право на переписку здесь относительно, как и на информацию.
ИЛЬЯ. Какая обстановка в тюрьме?
Иван МИРОНОВ. Когда меня после доблестной ментовской спецоперации привезли в изолятор временного содержания на Петровке, почти пять суток я не знал, что происходит дальше "тормозов" (камерной двери). Лишь шипящий, еле слышный "Маяк" с раздражающим потрескиванием из дырки в стене доносил дежурные "вести с полей" и попсовые повизгиванья.
Неудивительно, что, оказавшись на "Матросском спецу", выбирая между чуть теплой баландой и вчерашними газетами, я предпочел последние. За решеткой сила человеческой привычки творит чудеса: на каждое новое лишение требуется от силы пара недель привыкания, и оно перестает быть таковым. Оказывается, что и на железной шконке при постоянном ярком освещении можно вдоволь выспаться, и что сечка на комбижире, если ее подсолить, вполне съедобна. Ты перестаешь мерзнуть от холода и задыхаться от жары и табачного смога. Организм и сознание перестраиваются, становятся более закаленными и стойкими к очередным превратностям судьбы.
Но самый болезненный, особенно в начале — информационный голод. Централ ИЗ-99/1, в котором я нахожусь, считается уникальным по своей изолированности и закрытости. Думаю, члены ГКЧП навсегда запомнили мрачные стены этого учреждения, которое и по сей день является политической кунсткамерой России. В отличие от большинства отечественных каталажек здесь исключена любая связь с внешним миром, кроме как через адвоката и подцензурную корреспонденцию. Ни телефонов, ни "дорог". В любой момент по воле следователей и местных оперов тебя могут подсадить на полную "заморозку", поставив переписку под запрет, естественно, не официальный. В таком "душняке" еще больше обостряется ощущение отрешенности от вольной реальности и происходящих в стране событий. Но если тюрьма — изнанка общества, то наш изолятор — потроха элиты шестнадцатилетней посперестроечной России. Крупные "авторитеты" и коммерсы, олигархи, банкиры, высокопоставленные чинуши — кровь и плоть нынешней системы, ее делатели и расточители. Опальные князьки трубо-насосного царства обильно разбавлены киллерами — по сути, собственными классовыми могильщиками. Но последние, как правило, выступают в роли следственных "шестерок", подчас крапленых, зацепив за которые прокуроры с легкостью опытного крупье враз опрокидывают нужные колоды.
Так что пришлось сменить утренний кофе под интернет-сводки на забористый чифирь, интересных сокамерников и книги политически нейтрального характера по комиссарским понятиям администрации.
Телевизор и газеты издают монотонный информационный шум официальной пропаганды в худшем духе образчика конца 80-х годов, пропаганды настолько безыдейной, бесстержневой, что невозможно понять ни ее логику, ни направление. Да понимают ли ее сами авторы? Как определить, куда дует ветер, если кругом одни сквозняки? В халдейском перезвоне говорящих голов все слышнее колокольно-заупокойные отголоски. Дифирамбы власти самой себе становятся больше похожи на панихидные вздохи.
По подписке еще заходит "Новая газета", но со сменой владельца листок непримиримой либеральной оппозиции превратился в нечто травоядно-бесхребетное, обиженно поскуливающее о "полицейском режиме" и "русском фашизме". Более-менее независимая аналитика осталась в "Завтра", именно поэтому подписка на нее среди сидельцев достаточно распространена.
ФЁДОРОВ. Прокомментируй приговор Ульману.
Иван МИРОНОВ. Приговор группе Ульмана — это приговор стране, у которой не осталось больше армии. Если бы в Царской России головы русских офицеров дарили бы на коронации горным царькам, то собрание сочинений Лермонтова было бы намного скромнее, а Ермолов топил бы в крови не Кавказ, а Дворцовую площадь.
НИКОЛА. Видя правоохранительную систему ранее снаружи, а ныне изнутри, не складывается у вас впечатления, что правоохранительная система окончательно оформилась во внесистемные корпорации, криминальные банды, а так называемая законность и Конституция РФ для большинства из них дымовая завеса?
Иван МИРОНОВ. Дым законности давно уже рассеялся. Конституция и нормы УПК — юридические атавизмы, которые у следователей и прокуроров, кроме ухмылок, ничего больше не вызывают. Все судебные решения выносятся единогласно "тройками" (следователь — прокурор — судья), а от присяжных заседателей все чаще за версту несет милицейской казармой. Пыточные ожоги, резаные вены, нарушенный обмен веществ из-за использования психотропов — лишь тюремные этюды к общей картине беззакония российской Фемиды.
При анализе текущих политических событий у многих историков и политологов уверенно входят в моду параллели с периодом февраля-октября 1917 года. Прежде всего это касается разложения и деградации государственной власти в целом и правоохранительной системы в частности.
Оценки, данные министерству юстиции и контрразведке современниками революционной смуты, спустя девяносто лет обретают зловещую актуальность. Так, летом 17-го бывший директор департамента полиции Курлов писал: "Положение сделалось прямо катастрофическим, когда в деле гражданского управления стала принимать участие прославившаяся контрразведка… Сплошь и рядом возникают заведомо дутые дела, обрушившиеся на совершенно невиновных лиц, в голых целях шантажа". Троцкий характеризовал Министерство юстиции как "учреждение, состоящее из пройдох, фальсификаторов и шантажистов", а в деятельности контрразведчиков отмечал следующее: "полковники, капитаны и прапорщики, не пригодные для боевых подвигов, включили в свое ведение все отрасли общественной и государственной жизни, учредив во всей стране систему контрразведочного феодализма". Спустя несколько месяцев это бездарное и подлое могущество было похоронено вместе с новоиспеченными рыцарями плаща и кинжала.
АЛЕКСАНДР. Прошу Вас сказать несколько слов вашим единомышленникам, находящихся в СИЗО, тюрьмах и лагерях по "русской" 282-й статье.
Иван МИРОНОВ. "Ибо каким судом судите, таким будете судимы, и какой мерой мерите, такой и вам будут мерить" (Матфей 7, 2), — сказано в Писании. Пару месяцев мне довелось посидеть с одним из страдальцев за либеральные ценности, фамилию которого по соображениям арестантской солидарности называть не буду. Однажды он не сдержался и перешел на личности: "Правильно вас фашистами называют… А Рогозина и Глазьева тоже надо посадить!". Буквально на следующий день, когда по возвращении из суда его подняли в камеру, он был растерян и расстроен. "Представляешь, — говорит, — меня сегодня свидетель настоящим фашистом назвал".
Помнится, в январе сего года обозреватель "Новой газеты" Наталья Ростова с лицом Пьера Безухова злобно возмущалась, дескать, как это так, "фашиста" Бориса Миронова выпустили на свободу. Спустя несколько месяцев ее коллега уже сокрушался, что 282-я статья докатилась и до "Яблока". Вот и выходит, что те, кто, начиная с ранних девяностых поднимал общественность на борьбу с "русским фашизмом", вместо общественности подняли МВД и прокуратуру со средним милицейским образованием, которым все равно, кем отбивать стахановские нормы по 282-й. Но одних бить — только злить, а других — калечить. Для национализма нет лучшей пропаганды, чем его преследование. Порой, чтобы нанести удар в грудь, приходится самим ждать удара в спину. Как ни парадоксально, но только публичные репрессии против национализма способны выкристаллизовать из рыхлой многомиллионной массы сочувствующих ударную политическую силу. Сталь становится мечом, только пройдя огонь, молот и наковальню. Идейную убежденность, организационную мобилизацию, структурную спайку, свободу от страха и сомнений обеспечат сами гонители. На щекотку каждый реагирует по-своему, на каленое железо — все одинаково. Оголтелая борьба с национальным движением, подобна искрящемуся бикфордову шнуру, вставленным в бесчисленные тонны взрывчатки народной ненависти.
Директор информационно-аналитического центра "Сова", ярый "антифашист" Александр Верховский справедливо прокомментировал этот процесс: "Все больше и больше политических деятелей считает необходимым включить в свой арсенал националистические лозунги… То, что раньше было маргинальным и неприемлемым, сейчас стало мейнстримом". Жарковато становится господам, припекает. Глядишь, скоро начнут перекраивать свой политический лапсердак на косоворотку.
НИКОЛА. Вас взяли как заложника с целью оказывать целенаправленное психологическое давление на вашего отца, так ли это?
Иван МИРОНОВ.Безусловно, уголовное преследование Мироновых — это ответ на статьи и книги отца, документально обличающие деятельность того же Чубайса, направленную на уничтожение России в угоду американским кураторам последнего. Особенно не по вкусу пришлось издание "Чубайс — враг народа", уже успевшее войти в список запрещенных книг. В силу обострения внутрикремлевской борьбы, репрессий против "ржавой" гвардии так называемой либеральной оппозиции, официального пересмотра состояния геополитического холопства в отношениях с Америкой статус Чубайса становится пограничным между "государственным деятелем" и "государственным преступником". При этом от роли либерального вождя наш "терпила" отказываться не собирается. Не случайно единственным официальным лицом, поздравившим Ходорковского с последним днем рождения, был именно Чубайс. Поэтому вполне логично, что подавление очагов сопротивления, прежде всего идеологических, становится жизненно важным для всей этой оранжевой публики. Физическое устранение бессмысленно.
Кровь автора на книге — все равно, что кровь бойца на знамени, — победоносная реликвия, символ единения и борьбы. Запугивать же отца, пережившего два покушения, но не остановившегося, не свернувшего, а только ускорившего шаг, — лишь укрепляет убежденность в правильности выбранного пути. Что остается из арсенала преследования у противника? — семья и тюрьма. Мое заточение — это не давление, давить на нас бесполезно. Это их наглая, демонстративная месть. Именно демонстративная, ибо куда легче было кинуть мне в багажник машины пару чеков героина и мурыжить меня по паскудной 228-й, чем предъявлять фантастические обвинения, которые я явно не тяну, но зато они позволяют в лучших традициях гитлеровцев затащить меня на эшафот и повесить на шею табличку типа "стрелял в Чубайса" или "русский партизан". Что ж, публичные казни — необъемлемая часть большой политики. Однако грустно, что следователи Генпрокуратуры с пионерской готовностью вербуются в зондеркоманду недобитых "несогласных" вождей.
Что же касается следственных действий, проводимых со мной, то все они завершились еще в феврале и свелись к откатке пальцев, взятию на экспертизу образцов почерка, волос, крови. От других анализов следователи отказались. Было бы предложено… Следователя же я видел в последний раз 1 марта, то есть полгода назад, когда мне было предъявлено обвинение в окончательной редакции по пяти статьям Уголовного кодекса от изготовления взрывчатого устройства, приобретения оружия до терроризма.
Объявление в федеральный розыск, арест, обыски, содержание меня под стражей не просто нарушают нормы уголовно-процессуального кодекса, а полностью исключают последние. Складывается впечатление, что столь откровенным беззаконием, цинизмом и абсурдностью своих действий отдельные представители Генпрокуратуры, гнилые, продажные, живущие одним днем, подчеркивают свою вседозволенность и безнаказанность. Так, раз за разом, в Басманном суде прокурор А. Бухтояров к ходатайству о продлении срока содержания меня под стражей в качестве единственного фактического материала приобщает тома прекращенного(!) уголовного дела одиннадцатилетней давности, возбужденного в отношении абсолютно постороннего лица!
Материал подготовил Евгений Григорьев