СКЛАД

№28 (712) от 11 июля 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Александр Брежнев
СКЛАД

СКЛАД ДЕЙСТВУЕТ НА ПОДСОЗНАНИЕвсех, кто там работает. Спросите любого кладовщика, и он обязательно расскажет вам свой страшный сон или фобию. Моя начальница рассказала, как когда-то работала простой кладовщицей на складе парфюмерии известной американской фирмы. Разгребала духи, помаду, пены для ванн и прочее. Во время инвентаризации, ночью, ей приснился кошмар. Огромная, как небоскреб, губная помада в пурпурном корпусе и кровавым язычком возвышалась над ней, уходя вершиной в огненно-черное небо. "А какой у тебя артикул?" — дрожа от страха, вопрошала кладовщица. "Как?! Ты не знаешь мой артикул?! — затряслись от грохота небеса, — 6666666666, презренная!!!"
За мной во снах всё время гнались огромные черные железные ворота, отворенные настежь. Но вход был полностью забит стеной песка.
Сквозь эту стену я просачивался, как вода. Ничуть не задыхаясь, долго лез по каким-то ходам с каменными стенами сквозь песок, пока не вылез. И перед глазами предстала чудовищных размеров пещера…
Сменив роль обозревателя на вынужденную роль кладовщика, я поначалу приуныл. Большое, но тесное из-за переполненности товаром, помещение, окна заставлены стеллажами, поэтому сюда почти не проникает солнечный свет. Полумрак освещается тусклой лампой или "шахтерским фонариком" за лямки, укрепляемым на лбу. Невыводимая пыль. И в этой пыли непрестанная, часто и по выходным, тяжелая физическая работа, постоянный стресс, так что не успеешь вовремя отгрузить, разгрузить, посчитать, расставить.
Работа склада стремится к автоматизму: быстро выгрузить из прибывшей фуры товар, пересчитать, вбить в базу приход, чтоб упали остатки, сразу принимать заявки из отдела продаж, стараясь до того, как заявки придут, расставить его в своей "пещерке" по порядку. И быстро собирать.
Мечешься так, что быстро покрываешься потом с ног до головы, лоб мокрый, но грязным рукавом его вытирать не стоит, а лучше запашистой спиртовой салфеткой. Каждое утро одеваешь новые носки, брызгаешь дезодорантом в сапоги. К вечеру я уже сам чуял немилосердный запах от ног, если приседал к нижним полкам стеллажей, то же было и с остальными. Правда, платили здесь побольше, чем на других складах, и уж гораздо больше, чем простому журналисту. В среднем в Москве кладовщик получает тысяч пятнадцать, у меня получались семнадцать, а то и восемнадцать.
ОЧЕНЬ СКОРО Я ПОНЯЛ, что оказался на очень увлекательной, важной работе. Здесь не просто надо было протащить товар через склад, умещая его в тесном пространстве и еще более тесном времени. А значит, управлять и пространством и временем.
Здесь, прямо вокруг меня, в "пещерке" шла непрестанная борьба Хаоса и Энтропии. И я был прямым участником этой великой битвы. Передовым бойцом Энтропии, от которого много зависело в равновесии мира, если хотите фирмы.
Целыми днями я должен был упорядочивать хаос, в котором перманентно пребывал товар (что отгружалось, что прибывало). Неустанно, с тупым упорством раскладывать все по местам, чтоб каждый диск, коробка с ними лежали там, где положено, зная, что пройдет время, и снова все завертится-закрутится, понесется к бардаку. Бойцов обеих сторон заботливо кормили в местной мини-столовой. Фирма оплачивала половину стоимости, к примеру, моего мужского обеда, женщины полностью укладывались в дотацию, соблюдая фигуру, довольствуясь салатиками. Обеды привозила из ресторана заботливая и добрая женщина, каждому разогревала тот обед, что заказал.
Главной на складе была начальница. По гороскопу она оказалась драконом. Кому, как не дракону, сторожить пещеру с сокровищами. Потом я узнал, что у русских Лада могла превращаться в дракона по имени Ладон. Специально, чтоб навести порядок и все уладить. Слово склад от нее и произошло, все тут должно быть ладно.
ТАМ ЖЕ, НА ФИРМЕ, Я ПОНЯЛ, что мир не умрет, никогда не воцарится до конца Хаос. В последний момент, когда я зашьюсь "затуплю", Дракон рявкнет, встанет на дыбы. Творцы Хаоса — менеджеры по продажам и закупкам, просители подарков на "промо" из маркетинга — отшатнутся. И тогда мне дадут время навести в своей каморке порядок.
Так же я знал, когда уже буду вот-вот близок к торжеству и останется "упорядочить" последние пары коробов, история не завершится. Маятник отмахнет назад. Ворвутся менеджеры из всех отделов, начнется сборка и отгрузка, а потом, или одновременно, приход.
Этот баланс установил и контролировал Директор. Этот баланс и представлял из себя работу фирмы. Менеджеры обязаны отгружать и ввозить как можно больше и быстрей. Но если склад лопнет и встанет, неспособный разобраться в сваленных в кучу ТМЦ, отгрузок не будет вообще.
Среди кладовщиков существовало разделение. Мы, двое "импортных", занимались деликатным товаром. Привезен прямо из-за границы, в дорогой упаковке, с буклетами, с календарями внутри, навороченным диском. Каждый диск стоит не меньше трехсот рублей по отпускной цене, а есть и по пятьсот, и даже по полторы… Поэтому требовалась особая внимательность. Большинство заявок включали в себя по семьсот наименований, и каждого по одному, по два. Мы сами собирали по офису документы на отгрузку, поэтому от нас требовалось одеваться поприличней. В офисе женщины, иностранцы. Приходилось заглядывать и в "бюстгальтерию", так ласково называли бухгалтерию за чисто женский коллектив.
Продукцией, сделанной по лицензии в России, называемой "кирилликой", занимались "кириллические" — здоровые, мощные парни. Диски у них рублей по семьдесят, но за то их раз в пять-шесть больше, отгрузки соответствующие! Они уж точно как черти метались по складу с голым потным торсом. Особенно зловещ Катастрофа, в узком коридоре размахивающий ножом, рубя скотч и коробки. "Кириллические" оккупировали наш музыкальный центр и глушили нас бесконечным "Раммштайн" и "Гражданкой".
В компании все оказалось по-честному: человека труда, то есть кладовщиков, не обижали. Платили вовремя и как обещали. Все переработки — двойной тариф…
ВСПОМИНАЛСЯ ПРЕДЫДУЩИЙ СКЛАД,где пришлось поработать несколько месяцев. Огромная промзона, окутанная сырым вонючим паром из труб. Улица звалась Рябиновой, но никакими рябинами тут не пахло уже лет тридцать. Сплошная промзона. И единственный, не связанный с производством объект, — кладбище, со своим особым промыслом.
Я работал тут один, как Золушка, в грязнющем комбезе, в глухой и холодной каменной пещере. Дышал целыми днями железной пылью, растворителем и краской. Зарплата была меньше, переработок достаточно, но они не оплачивались вовсе. Таскал тяжеленные предметы промышленного электрооборудования. Трансформаторы, гидротолкатели, контакторы и прочие нелегкие вещи. Туалета не было, нужду справлять надо было у близлежащего забора, как собака. Контора выдавала мне талоны на обед, но обед этот представляла узбекская забегаловка, до нее полчаса пешего хода при скорости, если бежать с обратной целью... Туда-обратно, очередь да сам обед выливались в полтора часа. Обед часто был невозможен, нет столько времени. Могли подбросить на машине из офиса, но могли и забыть. Заявки на отгрузку мне скидывали сразу шесть менеджеров по продажам. ( На звукозаписи было соотношение один кладовщик — один менеджер по продажам). Я был в одном лице и грузчик, и кладовщик, и упаковщик, и уборщик, и при этом осуществлял "предпродажную подготовку".
Делался здесь "русский бизнес". Скупалось со складов хранения всякое лежалое электробарахло. Потом на складе товар чистился растворителем, красился, смазывался, перебивался шильдик, переделывались документы. Потом всё, "по-заводскому", упаковывалось. Тоже целая наука! Эту подделку стыдливо называли "предпродажной подготовкой". А затем продукция семидесятых-восьмидесятых годов "впаривалась" на заводы, в том числе и авиационные, и электростанции, как новая.
Какой опыт я получил здесь? Навострился переделывать выключатели или разъемы (розетки и вилки) из одних в другие. Они могут иметь не два привычных для обывателя разъема, а до шестидесяти, у всех при этом разная конфигурация и диаметр. Хочет клиент таких-то выключателей, а их на складе нет, так ему быстро свинтят из разных выключателей тот, что ему нужен. После того, как кладовщик все это перевинтил и переклеил этикетки, он еще должен быстро сообразить, что теперь надо списать, а что оприходовать.
В этой фирме считалось, что кладовщик — пария, человек низшего сословия, поэтому ему не доверяли "комп" и соответственно вход в базу "1-С". Поэтому мне надо было созваниваться с девушкой в офисе, которая должна эту работу делать. Кладовщик здесь работал за троих (при этом за зарплату одного), девушка работала одновременно секретарем, бухгалтером и оператором базы. Часто, пытаясь ей объяснить, что на что нужно переправить, я понимал, что мозгов секретаря просто не хватает, чтоб после бухгалтерии врубиться еще и в мои переделки…
Народ сюда набирали в основном приезжий, им некуда деться — у кого регистрации нет, у кого и гражданства, поэтому пахать им приходилось как рабам на галерах за сущие копейки. Но мне этот подвиг во славу падших самолетов и взорвавшихся электростанций был ни к чему.
Созрело решение "валить" отсюда, пока всех не посадили. Как положено, за месяц предупредил шефа: хочу уйти. Он возопил, что я его предал, а чтоб я не сбежал, он не даст зарплату. В итоге увольнение тянулось почти полтора месяца. Так и пришлось сбежать, оставив ему на память последнюю зарплату. Знаю, что предшественник мой, несколькими месяцами раньше, поступил так же…
КАЖДОЕ УТРО, ПРИХОДЯ НА ФИРМУ, я с гордостью озирал сокровища — пестрящие яркими корешками и обложками диски и DVD. Предметы вожделения миллионов, доступные по цене лишь избранным. С одних обложек взирают прекрасные дивы в сексуальных нарядах, с манящими грудями, длинными голыми ногами, ярким призывным макияжем и томной улыбкой. О них мечтают подростки. С других — небритые мужики-рокеры для зрелых мужчин, любящих пиво, мотоциклы, немецкое порно. Вот зализанные мальчики с тонкими голосами — мечта девчонок и женщин старше среднего. И негры с золотыми огромными цепями и перстнями, в смешных мехах, с громадными псами (в честь года собаки). Это, забыв про старый русский блатняк Круга, слушают юные братки. Для наркоманов — другой негр, суходрыщ, раскуривающийся с блаженной улыбкой посреди конопляного поля… Я — хранитель всего этого, всей этой безграничной в многообразии пестроты, серебра и позолоты, чудесной музыки фей, чертей, фавнов. Выше всего на стеллажах, куда трудней залезть, — классика. Лезу туда редко, ее заказывают нечасто, но и на них есть спрос. Ко мне в хранилище повадилась Украинка. Я ее выгонял, помня, что на их языке склад называется "скрад". Ссорились, но потом оказалось, что она честная.
Самое страшное на складе — Инвентаризация. Это особое время, когда чувствуешь себя на раскаленной сковородке. Главное, чтоб не было недостачи! Раз я предложил, если чего из товара не хватит, списать на "Промо" — на рекламу, презентацию и прочие "халявы". Дракон спросил, на кого же мы это Промо выпишем?
— Так в общем журнале документов и вобъем: "Промо Божие"!
К счастью, оба раза Инвентаризация показала, что у нас излишки. Откуда, неизвестно. Может, не надо было на ночь оставлять рядом Рики Мартина с Бритни Спирс?
Директор излишкам радовался. Бухгалтерия была недовольна, не знала, как оформить. У них там ведь тоже борьба Хаоса с Энтропией, только упорядочить надо неугомонные, путающиеся цифры. Может, это еще сложней, чем привести в порядок товар.
Многое на складе зависит от людей, которые нам никогда не были понятны: их работа таинственна, непредсказуема, но порой судьбоносна. Это "АйТишники". Они заведуют работой всех компьютеров, сети и номенклатуры. Порой они по своей нужде могут "распровести" твой документ или вообще удалить его, остатки после этого "краснеют", превращаются в минусы, могут "позеленеть" уйти в плюсы. Системщики не вникают в товар, поэтому часто забивают в номенклатуру товар самым непредсказуемым образом. Тогда в заявке у тебя Джон Вильямс окажется на букве "о", как "Ориджинал саундтрэк" к фильму, а на складе он лежит на "w", как Вильямс. Совсем круто, если остатки легли и туда и сюда. Прибавьте сюда извращения иностранных дизайнеров, которые любят оригинально оформить обложку и корешок диска так, чтобы невозможно было ничего ни понять, ни прочитать. Все разрисовано в стиле кубизма или нонконформизма, а каталожный номер исполнен в виде молний или сабель, разобрать его нельзя человеку, привыкшему к точным, неабстрактным понятиям ТМЦ.
Леха рассказывает, как работал раньше на складе красок для волос и шампуней. Поначалу было лень вглядываться и сравнивать штрих-код каждой коробочки с краской. Ориентировался на "морды" с упаковки. Разложил на три кучки — брюнетки, блондинки, рыжие. Дальше сортировал по овалам лица, ракурсам, губам, глазам. Кучек получилось порядка семидесяти. Так насмотрелся на женские лица с упаковок, что долго не мог без отвращения смотреть на женщин. Опасаясь за мужскую состоятельность, эту работу бросил. Но полгода на краске для волос до сих пор дают себя знать. Едешь в метро, идешь по улице и машинально всех встречных девушек сортируешь по кучкам, машинально вспоминаешь производителя, цены, документы на отгрузку, перемещают их или пускают на комиссию или реализацию…
НА САМОМ ДЕЛЕ МОЕ ПЕРВОЕ знакомство со складом состоялось раньше. В девяностые годы курсантам не платили зарплату, пайки, и те выживали как могли. Один турецкий гипермаркет, решив сэкономить на нормальных кладовщиках, вызвал в помощь курсантов. За ночь мы должны были произвести инвентаризацию его склада. Прослышав, что курсанты — контрактники, а значит, голодают неделями, турки нас сначала до отвала накормили. Потом только запустили в продуктовый склад. Курица и рис, бесплатно съеденные нами в столовой перед работой, не спасли хранилище от разграбления. Увидев на стеллажах дорогую снедь и пойло, мы сначала ошалели от такой роскоши. Паренек из Хабаровска первым "нечаянно" толкнул плечом коробку с виски "Блю лэйбл". Мы бросились осваивать неликвид и брак. Паренек из Хабаровска успокаивал нас: "Забейте, мы ж тут внештатные корреспонденты!" Выносить за пределы склада было ничего нельзя — строгая охрана. Все пили и ели прямо там, пока не стало мутить от перемешанных дорогих вин, виски, коньяков, бренди, водки, а также тортов, мяса… Когда время было к четырем утра, было ясно, что надо работать. Мне пришлось пересчитывать "сникерсы", лежавшие навалом на витрине. Считать поштучно уже было не реально. Прикинул сотню, потом посчитал, сколько здесь примерно таких сотен, записал в ведомость пятьсот, подумав, написал пятьсот двадцать четыре, пошел к "Баунти".
От наших услуг отказались. Говорят, турки через месяц обратились по этой же теме к "вокерам", но результат был типа того. Сейчас об этом вспоминать дико! Что было после этого с настоящими кладовщиками, на месте которых однажды оказался и я? Потом начсклада на звукозаписи, проводя воспитательную работу, рассказала нам про кино, где кладовщик-коммунист умер от голода на продовольственном складе. "Во как обложили пацана!" — вздохнул Катастрофа. Вообще, образ кладовщика, сложившийся в советские времена, в период застоя и перестройки, сильно отличается от современного. Тогда кладовщика себе представляли непременно грузным и ленивым человеком. Он мало получает, но зато много ворует, поэтому у него все есть. Сейчас все наоборот. Кладовщик — поджарый, шустрый человек, который в принципе ничего не прет с работы, здесь дело даже не в охране. Работал на четырех складах, ни разу не сталкивался с воровством со стороны кладовщиков. Если хорошо напряжется и хватит здоровья, может зарабатывать много.
ТАКИЕ СКЛАДЫ, КАК НА ЗВУКОЗАПИСИили в "электроагрегате", — уже анахронизм, они вымирают. Эпоха, когда всякая московская фирма имела у себя в офисе свой маленький складик, завершается. Кто так и остался с маленькими оборотами 90-х, разоряется. Те, кто выжил, — вырос, обороты выросли в десятки раз. Тогда, как это было на моем складе, работать уже невозможно, кладовщики протискиваются между стеллажами, как на подводной лодке. Успешные компании вынужденно пользуются услугами специализированных терминалов. Это случилось и у Дракона. Директор сократил склад, как подразделение, товар был переправлен на терминал. С нами щедро расплатились, пожелали удачи. Я нашел новую работу на складе покрупней.
ЭТО ЦЕЛЫЙ ЗАВОД В ПОДМОСКОВЬЕ,при нем склад готовой продукции, с него же ведется отгрузка товара оптовому покупателю. Это крупные сети магазинов или единичные, но крупные магазины. За товаром каждое утро выстраивается очередь из фур и автопоездов со всей страны. Вот здесь во всей красе видна Вавилонская башня потребления. Фура за фурой увозят потребителю самый разный товар. Коробки с товаром высятся в три человеческих роста на этаже, таких этажей два, таких ангаров тоже два. По нему носятся электрические довольно маневренные кары. Подчас, не отставая от них, бегают кладовщики и грузчики, собирая наборы, так здесь называют заявки от менеджеров из отдела продаж.
Во всей фирме автоматизм доведен, за редким исключением, до ста процентов, но работают в этом режиме не автоматы, а люди. С самого начала приятно удивили "кадры". Оформили на работу в один день, уже через неделю оформили (настоящий!) медицинский полис. Медики тоже не ловили ворон. Организованно отвозили народ на автобусе в поликлинику на осмотры, "флюры" и прочее к определенному часу, когда ждали именно нас. Служащих и рабочих к месту работы бесплатно доставляли автобусы, вечером отвозили домой. Если кто-то, всегда кладовщики, оставались на работе до ночи, для них заказывали такси, которое отвозило к подъезду родного дома. Фирма оплачивала расходы. Прибавьте бесплатный обед и полдник в столовой, где своя кухня, а не ряды микроволновок. Главное при устройстве кладовщика на работу — выяснить, как здесь оплачиваются переработки, которых не избежать ни на одном складе, такая специфика. Бухгалтерия скрупулезно и вовремя выплачивала зарплаты, премии и переработки. И захочешь, не обидишься. Не на что.
Это тоже "русский бизнес", но сильно отличающийся от "Электроагрегата". Склад уважают, хотя, может, в этом заслуга шефа, особенно его нервов и прирожденного армянского чувства юмора. Чаще всего конфликты возникают с "деревянным домом", так называют сруб, где сидит отдел продаж. Шеф может ругаться с ними самыми обидными словами, но с ироничной интонацией, снимающей напряжение. "Идиёто!", пожалуй, самое страшное ругательство, какое я слышал здесь на русском языке. "Продажи" любили загадывать складу загадки. То выдадут нам на сборку одну накладную, а утром водителю фуры другую. Тогда вечером взбешенный водила приедет назад, будет орать на склад, пока не выяснится ошибка менеджера. А могут одну и ту же накладную распечатать два раза, курьер принесет обе, склад соберет. Шеф предлагал вывесить на воротах склада вывеску "ЧТО? ГДЕ? КОГДА?" В принципе работа склада здесь устроена просто. Пришел товар — оприходовали, получили заявки, собрали, отгрузили. Но при этом надо отгадывать загадки менеджеров, а главное, физически суметь весь товар, который менеджеры отпустили виртуально, отправить в виде коробок, палетт, фур.
Русским бизнес можно назвать с большой натяжкой. Занят здесь весь интернационал бывшего Союза. Но каждый народ в этой бесперебойно работающей системе производства, продажи и отгрузки занимает свой этаж башни обеспечения потребления. Все самые физически трудные работы выполняют таджики. Они на складе — грузчики. Совершенно официально за все переработки, все премии и зарплаты им платят из расчета — половина от местных, за всё в два раза меньше. Русские — самые многочисленные сотрудники. Кладовщики, охрана, младшие клерки и весь "деревянный дом", рабочие на конвейере завода — граждане РФ, прописанные в близлежащих городках и селах. Руководят складом два армянина. Выше — сами понимаете, кто.
Руководители склада, правда, никак не походят на касту избранных. Наравне с простыми кладовщиками собирают наборы, при этом решая свои начальнические вопросы. Чаще всех остаются до ночи. Шеф уходит домой последним, как капитан корабля, убедившись, что сделано все, включая уборку помещений. Порой, взглянув на часы, он убеждается, что ехать домой уже нет смысла, спит на топчане на складе.
Основная рабочая сила — таджики. Опровергая предубежденность некоторых русских, они демонстрируют смышленость, хорошее умение считать и запоминать, хорошую, несмотря на малый рост, физическую подготовку. Ворочают короба и палетты с завидной энергией. В основном молодые парни, примерно призывного возраста и чуть старше, есть кому и под тридцать, но таких мало. Для них это почти как армия. Живут в кубриках, на двухъярусных кроватях, годами не видят дома и семьи. У одного увидел учебник английского. "Нет, в Америку не собираюсь. Но вечером скучно, поучу, интересно". Таджики быстро осваивают чужие языки, хорошо, хоть и путая падежи, владеют русским. Услышав от меня незнакомое русское слово, обязательно спросят его точное значение. С пару недель поработав, я и сам стал невольно запоминать таджикские слова, особенно числа. Таджики трудолюбивы. Тарифы в два раза ниже, чем у всех, их обижают. Но, как они говорят, в их возрасте на родине не так много путей, по которым строить жизнь. Повзрослел — по-любому куда-то идти. Или в талибы, или в армию, или в наркомафию. И там, и там могут убить. Те, кто не бредит войной и не желает оставить без кормильца многочисленную семью, едут на заработки в Россию, желательно в Москву. Мизерную зарплату почти всю отправляют в родное село. Оставляют себе чуть-чуть. Они не пьют, не курят. Тратят на игрушки. Как дети, хвастают друг перед другом мобильниками.
При всем своем положении таджики не теряют достоинства. Авторитета и уважения достигают правильной, быстрой и точной работой, так, чтоб нельзя придраться. Однажды, в запарке, оставил грузчику палетту с товаром, чтоб он замотал пленкой и подписал заказчика. Потом увидел, что он затрудняется. К своему стыду, понял, что подколол нечаянно товарища — наверное, он не умеет писать. Подписал сам. На следующий день он подписал новый заказ сам. Я проверил так, чтоб он не видел, — все правильно. Похоже, смертельно устав вчера, он ночью учил русские буквы.
Работали вместе, вполне понимая друг друга. Споры возникали только за чаем. Таджики убеждали нас, что мы совсем распустили своих женщин, что мы "идиёто" и можем еще от этого пострадать. Они не мусульмане, но древний жизненный опыт многих поколений… Раз грузчики с тоской проговорились. Столько времени работаем почти в Москве, а ничего, кроме склада и забора с "колючкой", не видели. Вот бы экскурсию. Красная площадь, музеи… Ахмат добавил, что у него здесь дед погиб в сорок первом, да кто этой экскурсией будет заниматься.
Когда чаепитие задерживается, над сводами разносится громом глас бригадира. "Кхерум!!! Люпик! Шерек!" Опять начинается работа в поте лица. Кладовщики здесь могут со всеми переработками зарабатывать тысяч двадцать пять рублей и больше. Но здоровья для этого надо, как у казаков из ставропольских станиц, которые здесь так и зарабатывают. С девяти утра и до двух ночи, иногда еще и в субботу. Это адский труд, когда свободного времени не хватит, чтобы даже выспаться. Тогда не понятно, зачем эти деньги? Время, здоровье и деньги — связанные вещи. Традиционные для кладовщиков болезни — тахикардия и астма, иногда ослабление зрения. В замкнутом, слабоосвещенном пространстве, в пыли тяжелое физическое и нервное, пусть обхохочется весь офис менеджеров, интеллектуальное напряжение. Все это напряжение — основа для бесперебойной работы супер— и гипермаркетов, магазинов и магазинчиков, постоянного обеспечения товаром потребителя. Этот Потребитель, как малое бездумное дитя, сосет и сосет из соски огромного насоса потребления наши жилы. Орет, если вдруг отняли соску, тогда звонят телефоны, прибегают менеджеры и начальство. Радостно хрюкает, если соску воткнуть назад. В это вечно растущее чрево надо постоянно запихивать диски, кассеты, кофе, шоколад, телевизоры и одежду, обувь, косметику, настольные бильярды, йогурты и медикаменты, медикаменты… Порой к вечеру, отправив новую порцию орехов, почувствуешь, как вместе с коробками гигантский уродливый зародыш высосал из тебя целую артерию крови, как она понеслась по ленте шоссе в Москву. А ночью в кошмаре приснятся таджики, катающиеся на рохле, как на самокате, все тот же ад на Зубовской, лысый Черт с красными глазами и огромный, до горизонта контактор.
Но и этот склад, хоть и велик, вряд ли выживет в условиях концентрации капиталов, собственности, в том числе и торговли. Вавилонская башня торговли все больше собирается в единое целое. Ее строят не по библейским чертежам, камень на камень, и так до неба. Эта башня возводится целыми блоками, как орбитальная станция. Маленькие, средние, большие складики и склады блоками укладываются в конструкции огромных логистических систем. Это монстры, которые своими складами и огромными коллективами обеспечивают работу сотен тысяч людей, кормят, поят, одевают, лечат и травят миллионы людей. Это уже не соска с малым бутыльком. Это корыто для возросшего поросенка. Это настоящие хранилища товара, того блага, счастья, удовлетворения, о котором мечтают, вожделеют, без которого не могут жить и ради которого готовы убивать, предавать обманывать друг друга потребители.
ОГРОМНЫЕ КОРПУСА ТЕРМИНАЛОВвозвышаются и ширятся на всех выездах из города, сразу за МКАДом. Тем более, что и мэрия столицы открыто заявляет, что в конце концов вытеснит все склады и складики, даже промзоны, за территорию города.
Там, на этих терминалах, работают новейшая техника, конвейеры, работа расписана по минутам, как в аэропорту. От рабочих не требуется размышлений, новаторств, поиска оптимальных решений, как в мелких фирмах. На каждый чих — строгая инструкция. Каждый там, от грузчика до начсмены и самого начсклада, — винтик, так же вкрученный в конвейер, как и те, что блестят на каждом соединении хрома и стали. И эти винтики, живые и железные, кажутся одинаково маленькими и ничтожными муравьями на фоне небоскребов памперсов, сникерсов, лекарств и спиртовых настоек, автомобильных масел и прочих товаров народного потребления многомиллионного рынка Москвы.