Авторский блог Редакция Завтра 03:00 15 мая 2007

ЗАГАДКА НОВОГО ИЕРУСАЛИМА

№20 (704) от 16 мая 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
свящ. Димитрий (Шмелёв)
ЗАГАДКА НОВОГО ИЕРУСАЛИМА
От Добрыни Ядрейковича до Патриарха Никона
Окончание. Начало в № 17.
ИЗ НОВГОРОДА В МОСКВУ
Какие следы новгородской святыни архиепископа Антония мы можем найти в письменных источниках?
В корпусе русских летописей об её привозе на Русь, помимо Новгородской I, IV, Софийской летописей, упоминает Патриаршая, или Никоновская летопись. Также это событие отражено и изображено в Лицевом летописном своде, на одной из 16 000 миниатюр, где изображен Добрыня-Антоний, везущий плиту (не ленточку!) Гроба Господня. Рассмотрим происхождение этих источников.
В предисловии к Патриаршей, или Никоновской летописи Б.М. Клосса читаем: "Никоновская летопись представляет собой обширную компиляцию, в которой использованы различные местные летописцы, древние повести, сказания, жития святых, записи народного эпоса, архивные документы. Целый ряд известий носит уникальный характер и дошел до нашего времени только в составе этой летописи. Но необходимость учитывать, что используемый материал подвергся в Никоновской летописи существенной литературной и идеологической обработке. Составитель редактировал летописный текст в духе официальной государственной доктрины 20-30 гг. XVI века, отстаивал имущественные интересы церкви, проводил идеи союза светской и духовной власти (здесь и выше выделено мной. — Авт.)… Изучение стилистических особенностей редакторской работы над текстом Никоновской летописи убеждает в том, что составителем летописного свода являлся глава Русской церкви того времени — митрополит Даниил Рязанец (1522-1539)… В конце 1550-х гг. летописный свод митрополита Даниила (каковым в сущности и является Никоновская летопись) был соединен с материалами официальной историографии. С митрополичьего летописца была снята копия, которая была дополнена по Воскресенской летописи и Летописцу начала царства (редакция 1556 г.), так образовался Патриарший список… Рукопись (одного из вариантов этого списка — Авт.) середины XVII века написана специально для патриарха Никона (и впоследствии дала название всей летописи)". Если мы обратимся к концу 1550-х годов, когда свод митрополита Даниила был дополнен, в духе столь красноречиво описанной Б.М. Клоссом "идеологической" линии, то перед нами встанет фигура великого церковного и государственного деятеля — митрополита Московского и Всея Руси Макария.
Обратимся к фундаментальному исследованию Архимандрита Макария (Веретенникова) "Жизнь и труды Святителя Макария, Митрополита Московского и Всея Руси". Автор указывает, что наиболее полное известие о первосвятительской интронизации митрополита Макария содержится именно в Никоновской летописи. С митрополитом Даниилом Рязанцем, которого Максим Грек называл "доктором Христова закона", святитель связан непосредственно. — Митрополит Даниил поставил Макария архиепископом Великого Новгорода и Пскова в 1526 г., где проходило его служение до 1542 г., после чего он был избран в митрополиты Московские. Следовательно святитель Макарий служил по тому самому, Новгородскому архиерейскому чиновнику, или по его более древнему прототипу, в котором поминался Гроб Господень. В работе архимандрита Макария (Веретенникова) мы находим указание о том, что Новгородский летописный свод, составленный не ранее 1539 г., являлся владычным сводом Святителя Макария. По поводу Лицевого летописного свода, где изображено принесение на Русь Гроба Господня, исследователь приводит мнение О.И. Подобедовой: "…первые три тома Лицевой летописи по своей идейной направленности и по своим стилистическим признакам могут быть связаны с мастерской Митрополита Макария. Миниатюры Макарьевской школы всеми исследователями единодушно признаются лучшими из всего множества книжных миниатюр, выполненных в середине XVI века". Таким образом, митрополит Макарий имеет прямое отношение ко всем вышеперечисленным письменным источникам, где поминается привезенная Добрыней-Антонием святыня.
Ранее упоминалось об особой роли и статусе новгородских святителей. Личность новгородского архиепископа Макария, ставшего Московским митрополитом, заслуживает особого рассмотрения. С именем Макария связана первая, так называния "счастливая", половина царствования первого самодержца-государя Иоанна IV. Приведем несколько цитат из книги архимандрита Макария: "В псковском Спасо-Елизаровом монастыре в начальные годы новгородского периода святителя Макария подвизался старец Филофей, выдающийся мыслитель Древней Руси, осмысливший положения и значение тогдашней Москвы как Третьего Рима. Святитель Макарий был сторонником сильной государственной власти, которая должна защищать Церковь, имея повиновение перед духовной властью. Святитель деятельно заботился об укреплении власти молодого государя. В этом отношении он продолжал усилия преподобного Иосифа Волоцкого. Положительное влияние богомудрого Главы Русской Церкви на молодого царя отмечают исследователи. Так, С.В Платонов пишет о царе: "Способный и умный юноша охотно и легко поднимался на высоты Макарьева миросозерцания и вместе с литературными знаниями усвоил себе и национально-политические идеалы, которым веровала окружавшая Митрополита среда". Другой автор пишет: "Будучи по сану Главы русской Церкви духовным советником и наставником Ивана Грозного, Макарий использовал все свое влияние на молодого Великого князя для воспитания его в духе созданных тогдашней публицистикой политической теории о самодержавной власти Русских государей". Отмечая решающую роль Церкви, особенно в период малолетства первого русского царя, Г.Ю. Виппер говорит: "…Если монархия в Москве спаслась от крушения, не потерпела ущерба от "вельмож", на манер Польши, то она в значительной мере обязана была этим своей могущественной союзнице — Церкви". По мнению Н. Воейкова, в этом заслуга, прежде всего, Митрополита Макария". Добавим, что, по мнению Б.А. Успенского, составителем первого на Руси чина помазания на царство был митрополит Макарий.
Сейчас принято говорить об идее "Третьего Рима" — "Второго Константинополя" — с известным скепсисом, как о форме некоего государственного самозванства.
Меж тем идея эта вышла не из великокняжеской среды, а из среды русской святости. Московские Великие князья выступали лишь учениками, хорошими или худыми. Сутью этой идеи были не самозванство и самосвятство, чуждые церковной среде, а констатация некоторых Богом данных составляющих: сохранение церковной чистоты православного вероучения, борьбы с ересями, наличие святых подвижников и чудотворцев, самодержавная (т.е. не зависимая от внешних и внутренних воздействий) власть благочестивого православного государя, способного противостоять натиску иноверцев и защищать душеспасительную православную веру. Последнее свидетельствует о том, что главные цели Третьего Рима лежали не в области земной жизни. Благосостояние народа, валовый национальный доход и пр. не были приоритетными задачами такого государства. Божественным же свидетельством этого нравственного курса были осязаемые святыни, связанные с земной жизнью и кончиною Господа Иисуса Христа за спасение всего рода человеческого (вспомним Цареградский список реликвий). Вверить на хранение их мог только сам Бог. Существование такой империи имело общечеловеческое вселенское значение.
Учитывая все это, Митрополит Макарий не мог не сообщить молодому Государю о хранимой в Новгородской Софии общехристианской святыне. И подтверждает это факт, на первый взгляд абсолютно перечеркивающий все то благое, что должен был усвоить Грозный Царь от своего учителя. Относится он ко второй, "ужасной", половине царствования Иоанна IV. Семь лет спустя кончины Святителя Макария, в 1570 г. состоялся Новгородский поход московского царя. Для тех, кто считает Иоанна Васильевича просто веселым злодеем, в этом походе не произошло ничего странного. По донесениям некоего Петра-волынца о том, что существует грамота, подписанная новгородским архиепископом Пименом и лучшими горожанами к польскому королю о передаче в его руки Новгорода, царь учинил розыск и данную грамоту нашел.
2 января 1570 г. войска являются под Новгород, окружают его, и в Новгороде начинается страшное избиение, причем избивают в первую очередь новгородское духовенство и монашество; сам владыка Пимен был низложен и подвергся страшному поруганию. Из Софийского Собора забрали ризницу и все церковные вещи. Но архиепископ не являлся светским правителем Новгорода, ему не подчинялись войска, и передать город врагу — он не мог. Больше похоже, что новгородское побоище имело в уме Царя некую серьезную религиозную подоплеку, и таковой вполне могла стать попытка новгородского духовенства, хотя и в замыслах, со сдачей Новгорода передать католикам софийскую святыню. Ведь когда Иоанн Грозный после Новгорода пришел во Псков, то хоть и разорил город, но духовенство демонстративно не тронул.
Все эти события описывает Псковский летописец. Странно также то, что уже после описания Новгородского разгрома и Псковского разорения 1570 года, он, летописец, нарушая хронологию, дает сообщение под 1548 годом о разграблении Софии Новгородской Иваном Васильевичем и братом его Георгием: "и не ведомо как уведа казну древнюю сокровену в стене создателем святыя Софии Премудрости Божия князя Владимира Великого, и не ведомо бысть о сем никем, ниже слухом, ниже писанием. И тогда приехав нощию и начат пытати про казну ключаря софийского и пономаря, и много мучив их не допытася, поне же не ведаху и прииде сам князь великий на всход, куда восхождаху на церковныя палати, и на самом всходе, на правой стране, повеле стену ломати, и просыпася велие сокровище, древние слитки в гривну, и в полтину и в рубль, и насыпав возы и посла к Москве".
Возможно, это событие произошло не в 1548 году, а во время опустошения 1570 г. Но в любом случае искать после этого в описях ризницы Софийского Собора, как делает это Т.Ю. Царевская, древнюю святыню не стоит. Она должна была переместиться в Москву из мятежного Новгорода. Свидетельствует об этом следующее. При Иоанне IV центральные соборы Кремля, Красная площадь, храм Покрова на Рву (Василий Блаженный) усвояют себе Иерусалимские смысловые образы (см. "Москва — III Рим", М.П. Кудрявцев. — Авт.).
В царствование сына Иоанна IV, при царе Федоре Ивановиче и его советнике Борисе Годунове в Успенском Соборе Кремля появляется подобие Софийской Кувуклии. Сам Борис Годунов проявил немалые дипломатические усилия, чтобы добиться патриаршества для Руси, а став царем, был озабочен созданием на месте Кремлевских соборов гигантского Храма Святая Святых, который должен был представлять копию Храма Воскресения в Иерусалиме. Для покрытия главной святыни будущего Храма Гроба Господня была создана немыслимая по стоимости златокованная плащаница, которую исследователь Баталов А.Л. реконструирует, как "саркофаг, на крышке которого, видимо, находилась рельефное изображение Тела Спасителя, а в его торцах стояли статуи ангелов, вылитых, согласно Пискаревскому летописцу, в соответствии с евангельским текстом: "единого у главы, а единого у ногу". Все это было изготовлено в меру настоящего Гроба Господня. Плащаница погибла во время польской оккупации Москвы, но описи Московского Успенского собора фиксируют меж 1611 и 1620 годами Гроб Господень в Успенском Соборе. А.Л. Баталов в работе "Гроб Господень в сакральном пространстве русского храма" пишет: "…образ Гроба Господня, появившийся позже, вероятно, одновременно с введением соответствующей службы Великой Субботы, был связан с новгородской традицией, его связь с Гробом Господним Бориса Годунова, несомненно, существовала".
Ключевым здесь является то, что в Успенском Соборе появляется новгородское чинопоследование Великой Субботы. Возникновение чинопоследования, тем более уникального в главном Соборе России, должно было иметь под собой какую-то причину. В другом месте Баталов пишет: "Гроб Господень стал в Успенском соборе не только богослужебным предметом, но и приобрел значение самостоятельной реликвии, который было отведено особое место в сакральном пространстве собора. При этом он обладал и богослужебной функцией. Устав службы во время Четыредесятницы в московском Успенском соборе показывает, что именно этот Гроб использовали на вечерне в Великий Пяток и на утрени Великой Субботы, перенося его торжественно из кивория к Царским дверям. Этот устав 1630-х гг. свидетельствует о постоянном значении этой реликвии как Гроба Господня и вне страстных служб".
Несмотря на все вышесказанное, Баталов считает Гроб только подобием или мерою Иерусалимского. Но церковные уставы беспричинно не меняются. Примером тому может служить "Сказание о перенесении срачицы Господней в царствующий град Москву". Когда в 1625 году персидский шах Аббас подарил государю Михаилу Федоровичу взятую им в Грузии Ризу Господню, то Патриарх Филарет, исследовав ее происхождение, испытал святыню на чудотворение: "повеле Спасскому архимандриту Новаго монастыря Иосифу и священницем и дьяконам тоя срачицу с казенного двора и послати по болящим…", убедившись, что больные исцеляются: "…взяша срачицу Господню и несоша в Соборную церковь Успения Пречистыя Богородицы и положена в ковчег злат и постави на Гробе Господне и отрезаша у ней две части. Единую убо положиша в ковчег и тое ношаху из Соборной церкви по всем болящим, а другую в крест. Той же крест бысть у государя в верху. В соборной же церкви быта многая исцеления различными недуги приходящим с верою. Патриарх же Филарет повеле Крутицкому митрополиту Киприяну сложити стихиры и канон и уставиша празднество, Марта в 27 день".
Вот пример того, как обретенная святыня порождает богослужебное чинопоследование, сначала локальное, связанное с местом события, — а затем и общецерковное. Праздник Ризоположения знаменовал собой еще и следующий смысл. — При всей слабости московского государства, едва начавшего подниматься после разорения Смутного времени, и в царствование кроткого и благочестивого государя Михаила Федоровича, Господь наделяет град Москву величайшей святыней христианства — Своею Честною Ризою.
На Руси к этому времени уже имелись части Честнаго Животворящего Креста Господня, один из святых Гвоздей, святыни, связанные с земной жизнью Божией Матери, части мощей святых апостолов, Иоанна Предтечи, многочисленные мощи святых. Поток святынь в Москву из оккупированных турками земель восточных патриархатов в XVII веке значительно усилился. Восточные иерархи приезжали в Москву просить государей и патриархов о материальной помощи для откупа у турецких султанов и привозили все новые и новые драгоценные дары. К середине XVII века богоспасаемый град Москва обилием храмов и находящихся в них святынь напоминал Царьград конца XII века. Венчал же список реликвий находившийся в Успенском соборе Кремля Гроб Господень с лежащей на нем Ризой Господней.
БРЕМЯ ПАТРИАРХА НИКОНА
Святейший Патриарх Никон был еще одним великим деятелем Русской истории, который не мог не знать о существовании на Руси великой святыни. Его жизненный путь имеет много удивительных параллелей с жизнью Святителя Макария, первой и важнейшей из которых являлось то, что до своего московского первосвятительства Никон занимал Новгородскую митрополичью кафедру. Он держал в своих руках чиновники XVI и XVII веков, поминавших Гроб Господень.
Вторая параллель: связь Никона с Патриаршей летописью, которой даже было присвоено его имя. Идейная линия московский святителей, духовно выпестовавших самодержавие и утверждавших линию симфонии властей, отмеченная Б.М. Клоссом, как характерная особенность этого свода, ярчайшим образом проявилась именно в жизненном подвиге Патриарха Никона. Главным же сходством святительства Митрополита Макария и Патриарха Никона было то, что в отношениях молодого царя Алексея и умудренного патриарха как бы повторялась история взаимоотношений молодого великого князя Иоанна и Святителя Макария. Государи оказались менее стойки к влиянию человеческой славы, чем их духовные наставники. Как и Иоанн Васильевич после триумфа Казанского и Астраханского взятий, успешного начала Ливонской войны, так и Алексей Михайлович после первоначального успеха Польской кампании, когда под контроль России попала огромная территория, менее был склонен слушать духовные наставления предстоятеля церкви, чем своих военных соратников бояр.
Опять повторялась древняя история царя Саула и пророка Самуила. Тем не менее, итоги правления царей Грозного и Тишайшего ("Тишайший" — это титул византийских василевсов, а не черта характера Алексея Михайловича) отличаются кардинальным образом, причем не в пользу последнего. Иоанн Васильевич принял на свои плечи ношу ни до него, ни после него никем не носимую. Из княжества он создавал царство и не просто одно из европейских королевств, а единственный Третий Рим — Новый Иерусалим. Склонные к резне и заговорам — бояре, многие из которых были Рюриковичами, вовсе не стремились к новому порядку вещей, где пред царским сапогом все, наравне с крестьянами и холопами, должны были стать просто толпой Ивашек и Микиток. Но политическая задача правления Грозного, хотя и страшною ценою, была решена.
Г. Штаден, как и иные иностранцы, расписывающий ужасы правления Ивана IV, тем не менее подытоживает: "Хотя всемогущий Бог и наказал Русскую землю так тяжко и жестоко, что никто и описать не сумеет, все же нынешний великий князь достиг того, что по всей Русской земле, по всей его державе — одна вера, один вес, одна мера! Только он один и правит! Все, что ни прикажет он, — все исполняется; и все, что запретит, — действительно останется под запретом. Никто ему не перечит: ни духовные, ни миряне. И как долго продержится это правление — ведомо Богу-Вседержителю!". На создание православного самодержавного царства Грозный был призван Церковью и сама она в полной мере испытала на себе его тяжелую руку.
Приняв византийские нормы, Иван Васильевич принял на себя не только роль защитника церкви, но и ее правителя. Эта модель была подсказана историей Второго Рима в лице не лучших ее императоров. Особенно проявилось это в после-макариевский этап правления Грозного, когда наметившаяся симфония властей была разрушена государем, покорившим три царства. Церковь ответила мученичеством, которое, как высшая мера христианского подвига, сразу выявило главный изъян избранной модели. Внутриполитические итоги правления Грозного до революции 1917 г. в русском правящем слое не оспаривались никем и никогда (разве только декабристами).
Показателен пример времен правления молодого царя Михаила Федоровича: когда расправившие плечи после преодоления Смуты бояре, пользуясь молодостью царя, попытались организовать новую семибоярщину, но вернувшийся из польского плена Патриарх Филарет (бывший боярин Грозного — Федор Романов) быстро объяснил им права и обязанности своего сына Михаила по отношении к ним, исходя из реалий правлений Иоанна IV. Семибоярщина не состоялась. Но в отношении царской власти и церкви пагубная тенденция только усугублялась.
В годы правления Алексея Михайловича совершилось все то, в чем обвиняют его сына Петра. В 1648 году принимается Соборное уложение, по которому бояре из монастырского приказа управляют церковью, назначают наместников монастырей и настоятелей храмов. Письмом от 14 июля 1649 г. к Киевскому митрополиту Сильвестру Коссову Алексей Михайлович вызывает с Украины первых справщиков церковных книг. Заметим, что Никон тогда не был патриархом. К моменту его патриаршества царь (фактически его боярское окружение) полностью вершил все церковные дела. Однажды государь повелел побросать в реку опоздавших на церковную службу подданных. Но таких "прещений" не накладывают и епископы.
"Церковь как департамент государства" — эта формула говорила о том, что у государства появились какие-то иные, более "высшие", чем стяжание подданными царства небесного, цели. При Грозном до этого никто еще не додумался — вспомним икону "Церковь воинствующая". Поэтому и статус патриарха был не велик — государственные сановники спокойно вваливались в покои патриарха Иосифа, зачастую не предупреждая первоиерарха о своем визите.
Никон долго сопротивлялся своему избранию, но когда был избран, постарался сделать все, чтобы исправить создавшееся положение. Именно этим стремлением, а не гордыней, было вызвано требование к царю и его подчиненным повиноваться в вопросах духовных.
Сейчас в мире все перепутано, люди, даже считающие себя церковными, понимают только одно слово "власть", не отличая духовную от светской. Духовная власть устанавливает нравственный императив в обществе на основании Священного Писания и Предания, которые люди исполняют добровольно. Земная власть, к коей относится власть царская, принудительно поддерживает социальный порядок на основании закона, истекающего из этого императива (или не истекающего).
Еще у Преподобного Феодосия Киево-Печерского мы находим, что Киево-Печерские наместники, невзирая на смертельную опасность, должны "рядить" князей, что и делал сам преподобный; также поступали и древние столпы церкви Свят. Иоанн Златоуст и Василий Великий.
Никон был настоящим монахом. Некогда в Кожеозерской Богоявленской пустыни он испросил у игумена благословения жить в уединении и отправился на пустынный остров, где устроил себе келию и занимался рыбной ловлей, продолжая исполнять правило Анзерского скита. Речь идет об одиночном скитском житие на острове в условиях ледяного русского Севера. На этот подвиг мог пойти только инок, имеющий крепкое упование на Бога, человек с могучей волей и железным здоровьем. Такого богатыря и воздвиг Бог, чтобы напомнить русским государям и царедворцам о главном предназначении самодержавной Руси.
В 1652 году Собор принял решение о переносе в Успенский собор Кремля мощей трех московских святителей, много пострадавших от светских властей за правду, веру и Отечество: митрополита Филиппа из Соловецкого монастыря, патриарха Иова из Старицкого Успенского монастыря и Патриарха Гермогена из Московского Чудова монастыря. За мощами святителя Филиппа положено было ехать Новгородскому митрополиту.
Перед ракой с мощами Святителя Филиппа молодой государь Алексей Михайлович принес покаяние за грехи царской власти.
22 июля 1652 года Новгородский митрополит Никон, по кончине патриарха Иосифа, был избран на первосвятительский престол. Первые четыре года святительства Патриарха считаются временем симфонии властей. В это время произошло многое, проложившее дорогу России на столетия вперед. Литургическое упорядочение богослужения (не реформа), проведенное Патриархом, сразу очертило гигантскую православную Ойкумену с центром в Москве, которая сложилась как единое государства столетия спустя. Патриарх, пользуясь своим авторитетом, всячески препятствовал действию Соборного уложения 1648 года.
Митрополит Антоний (Храповицкий) писал: "…дружба Царя и патриарха восстановила благообразие общественной молитвы, исправила Св. Книги, присоединила Малороссию, привлекла в Москву Патриархов и ученых, побеждала поляков и шведов и политически возродила Московию на степень величия Третьего Рима…".
В 1656-57 годах Патриарх Никон основывает Воскресенский монастырь Нового Иерусалима вне пределов царственного града Москвы — на берегах подмосковной реки Истра. У этого деяния есть несколько интересных аспектов.
Жизнеописатель Патриарха Никона Иоанн Шушерин упоминает слова на царской грамоте: "Господь Бог благоволил изначала приготовить это место для создания монастыря, оно прекрасно и подобно Иерусалиму". Г.М. Зеленская, реконструируя топонимику окрестностей Воскресенского монастыря на первую половину XVII века, делает вывод о том, что они были не только уменьшенной топографической копией Святых мест Палестины, но уже изначально, до основания монастыря, имели деревянные храмы с соответствующим посвящением престолов: Рождества Христова, Воскресенский, Преображенский, Ильинский (что соответствует монастырю Илии Пророка в Палестине). Добавим, что положение Саввино-Сторожевского монастыря соответствует монастырю Саввы Освященного под Иерусалимом. Река Истра-Иордан течет, как и положено Иордану, с Севера на Юг. Возвышенности Елеона, Фавора, Ермона по сторонам света соответствуют своим палестинским первообразам.
Но главное, хотя отношения царя и патриарха были еще дружественными, Новый Иерусалим покидает стены административного центра государства. В одном из обращений к царю патриарх признается, что знал: их добрые отношения будут недолгими. Ему не суждено было победить дух времени, ведь дело было не только в личности Алексея Михайловича.
Большинство "лучших людей", управлявших государством, мыслило абсолютно секулярно. Бремя Третьего Рима — Нового Иерусалима с его нравственными обязанностями, с общественной жизнью, напоминавшей нескончаемое богослужение, было уже невыносимо. От этого и стремление не слушать голоса Церкви, а самим указывать ей, что и как делать.
В конце концов, это стремление вершить дела духовные, размахивая мечом, привели к трагедии — расколу. Все было умело списано на Патриарха Никона, но являлось полностью делом рук светской власти. И факты свидетельствуют об этом.
В вину Патриарху ставится неумелая книжная справа, приведшая к церковному расколу. Но первые справщики с Украины были вызваны государем в 1649 году.
В решении этом тогда принимали участие члены кружка ревнителей благочестия: духовник царя Стефан Вонифатьев и казанский протопоп Иоанн Неронов — будущий предводитель староверов. О книжной справе и участии в ней патриарха написано много и достаточно подробно, но важно заметить, что Патриарх Никон, видя серьезность начавшихся церковных нестроений, вызванных упорядочением богослужения, разрешил вождю старообрядчества Иоанну (в постриге Григорию) Неронову служить по старым книгам при условии сохранения целостности церковной. Это произошло в мае 1658 года, а уже 10 июня Патриарх Никон навсегда оставил Москву и удалился в Ново-Иерусалимский монастырь, посвятив себя его строительству.
На этом, как пишет Митрополит Макарий (Булгаков): "деятельность Никона по исправлению церковных книг и обрядов навсегда окончилась".
Принцип церковной экономии не свойственен государственной власти. С упорством, достойным лучшего применения, начались преследования староверов.
В 1666 году Алексей Михайлович собрал Собор против Патриарха Никона, на котором низложенные турками восточные патриархи неканонично свергли Никона. После этого деяния они указали Царю и Собору, что в отношении еретиков (т.е. старообрядцев) должно применять градские казни (т.е. уголовное право).
Так, из области богословских споров и церковных прещений дело перешло в область казней и заточений. В глазах народа такая политика демонстрировала полную переориентацию нравственных ценностей государства. Последствия были самые ужасные. Начались крестьянские — религиозные войны: Разинское и Соловецкое восстания. Причем разинские атаманы — старообрядцы приезжали к Никону просить его благословения. Никон благословения не дал, но царю, просившему о прощении, писал, что за себя прощает, а за Церковь простить не может, о том предстоит судиться у Христа-Бога на Страшном суде. Зримым наследием царствования Алексея Михайловича явился церковный раскол, незримым — полная трансформация государственно-религиозной идеологии. Тут было уже не до византийского наследия…
ЭПИЛОГ
10 июня 1658 г. — день оставления Никоном патриаршего престола — день не случайный. Это праздник "Положения Ризы Господней", когда Бог явил свою особую милость к государям московским, сочетав две Свои святыни: Гроб и Ризу, чего не был удостоен даже Константинополь. Алексей Михайлович, не придя на патриаршую службу, проявил свое пренебрежение не только патриарху, но и к Богу и благословленной Им идее Москвы — Третьего Рима — Нового Иерусалима.
Обычно историки сводят все к дурным личным качествам патриарха, его "гордости". Но губительная историческая тенденция, пронизывающая столетия с разными царствованиями и патриаршествами, говорит об ином. Драгоценное откровение о Третьем Риме — Новом Иерусалиме, принесенное из Новгородской земли, в Москве было уже не нужным.
Уход из Москвы Патриарха знаменовал аксиому: если Москва не Рим, то там нет места патриаршеству, столь великими усилиями добытому при Борисе Годунове. Водворение Патриарха в Новом Иерусалиме как бы указывало, что отныне церковь существует в условиях государства, чуждого церковным интересам, подобно тому, как существует Иерусалимский патриархат.
Действительно, от Собора 1666-1667 годов до отмены патриаршества дорога достаточно прямая. Об этом свидетельствует петровский "Духовный регламент" Феофана Прокоповича.
Но если из идеи православного государства изымался ее центральный смысл — служение Богу, то и само существование самодержавия превращалось лишь во внешнюю форму, которая рано или поздно должна была рухнуть. О чем и предрекал Патриарх, говоря о судьбе царского рода. В царствование последнего государя из рода Романовых восстановление патриаршества осознавалось народом церковным как насущная необходимость. Государю-страстотерпцу Николаю II пришлось буквально повторить то, что сделал Патриарх Никон, — оставить престол.
Участники Поместного Собора 1917-1918 годов, восстановившего патриаршество, посещали Ново-Иерусалимский монастырь и молились у гробницы Патриарха Никона.
При интронизации избранного патриарха Тихона были использованы мантия, митра и клобук Патриарха Никона, взятые из Оружейной палаты... Таким образом, Бог свидетельствовал о давнем споре царя и Патриарха о соотношении власти царской и духовной. Церковь без царства, хотя и в худых условиях, но существовать может, а вот царство без церкви — нет.
Патриарх Никон оставил нам загадку Нового Иерусалима. На подмосковной земле мы имеем точную копию храма Гроба Господня, с окружающими его подобиями святых мест — Русской Палестиной.
Новый Иерусалим — это не только пространственная икона Святой Земли. Воскресенский собор, согласно последним исследованиям Г.М. Зеленской, являет собой также и образ Царьграда с главными его святынями, в том числе — Святой Софии, и образ новозаветного Сиона. Это также и образ Горнего Иерусалима — грядущего града Откровения Иоанна Богослова. Но есть у него и еще одна функция, обращенная к грядущим земным временам. Ведь Патриарх Никон строил его восемь лет, находясь в опале, т.е. в тех самых идеологических реалиях, о которых сказано выше, — стало быть, предвидел он и веровал, что наступят иные для церкви времена, когда Новый Иерусалим будет нужен.
На проходившем в июне 2006 г. международном симпозиуме "Новые Иерусалим. Перенесение сакральных пространств в христианской культуре" американский византолог Роберт Остерхут в своем выступлении "Новый "Новый Иерусалим" для Иерусалима" сообщил о существовании межконфессиональной комиссии по реставрации иерусалимского Храма Гроба Господня. Сформирована она была еще до Второй мировой войны и действует до сего времени. Как следовало из доклада, задачей комиссии является не реставрация, а снос Храма Гроба Господня. В отношении последнего в докладе были употреблены эпитеты "эклектичная постройка" и "убогая декорация провинциального театра". Как ни странно, даже католические участники симпозиума выражали некое сочувствие идее такой "реставрации".
Были показаны проекты нового храма, в котором каждой конфессии отведено свое место. Архитектурный язык первого, еще предвоенного итальянского проекта, прозрачен: вавилонская башня над погребальным ложем Спасителя, колокольни-минареты, охраняющие гигантский собор, напоминают о находящейся в Стамбуле плененной Святой Софии. Идея Ницше в камне: "Бог умер". Сейчас внимание православных людей приковано к планам восстановления в Иерусалиме Соломонова храма. Но Святитель Иоанн Златоуст в одном из своих слов "Против иудеев" высказал мысль о том, что этот храм никогда не будет восстановлен. Из сообщения Роберта Остерхута следует, что при определенных условиях православные могут лишиться своей главной святыни и в Иерусалиме появится апокалиптический архитектурный монстр.
Нам следовало бы дорожить своим Новым Иерусалимом с его главной загадкой.
В современных описаниях Успенского Собора Кремля есть некий экспонат, именуемый "шатром для хранения реликвий". Надпись на шатре гласит: "Божиею милостию по благословению и по повелению великого господина святейшего патриарха кир Филарета… при державе благоверного и благородного христолюбивого великого государя… Михаила Федоровича Всея Руси самодержца… в трое на десятое лето государства… в шестое лето патриаршества Филарета Патриарха Московского и Всея Руси зделана бысть сия решетка в соборую церковь около Гроба Господня в лето 7133-го месяца сентября 30 дня". И шатер этот был пуст до 1913 года. В год 300-летия Дома Романовых он был перенесен и установлен над ракой Патриарха Гермогена. А где же первоначальное содержимое шатра?
Статья печатается с сокращениями.
Полный вариант статьи на сайте: www.ruspal.ru
1.0x